– С Гойо.

– И как, поднялись? На самый верх?

Я машинально отметил, что она говорит бегло, но чуть тверже, чем нужно, произносит букву «р», а еще иногда растягивает гласные – значит, уроженка северных островов… Только у них был такой характерный легкий акцент, отличающийся от выговора материковых жителей.

Эта привычка – вслушиваться в речь окружающих и анализировать ее, давно стала частью моей натуры. И она давала мне возможность больше узнавать о людях, не задавая лишних вопросов. Любой человек мог рассказать мне историю своей жизни, бросив всего лишь несколько обыденных фраз.

Из-за высокого камня вышли двое молодых людей. Таких же молодых, загорелых и довольных путешествием, как и моя собеседница.

– Не жарко? – тут же спросил один, окинув мою более плотную и темную, чем на них, одежду снисходительно-веселым взглядом.

– Как там с погодой? – поинтересовался второй.

У обоих была та же особенность речи, что и у девушки. Скорее всего, эти трое – с одного острова, а быть может, даже из одного города.

Обычные разговоры на тропе. Кто откуда идет, на какую вершину поднялся, и каких усилий это ему стоило.

Я начал отвечать на вопросы, как вдруг лица людей поплыли у меня перед глазами и загудело в ушах. Камень, которого я касался только что, отвечал мне.

Солнечная долина смазалась, растворилась в неправдоподобно яркой картине.

Я видел поникшую траву, белую тропинку, глубокой колеей вытоптанную в земле. Низкие, клонящиеся к земле деревья с перепутанными кронами и серым мхом на стволах. Алые листья данф, красные лишайники на камнях. И кровь. Очень много крови, заливающей землю. Обрывки одежды, распотрошенные рюкзаки, разодранные чьими-то острыми когтями.

Облака, сползающие со склонов, то застилали, то снова открывали это зрелище. И прежде чем я успел ощутить запах, висящий над поляной, видение расселось.

– Куда вы идете? – спросил я хрипло, вытирая внезапно взмокший лоб.

Молодые люди смотрели на меня с недоумением и легкой тревогой.

– Похоже, у вас горная болезнь, – серьезно сказала девушка с камерой. – Надо спускаться.

– Где ваш гид?

На тропинке появился кайлатец средних лет, увидел меня и улыбнулся:

– Намаскар, Рай-джи.

Он знал меня, но я, все еще оглушенный видением, смотрел на его добродушное лицо, покрытое тонкими морщинами, и не мог понять, кто он такой. Перед глазами по-прежнему стояли багровые лужи. Очень редко ко мне приходили такие озарения, но если я видел нечто подобное, сомневаться в их правдивости не приходилось.

– Не ходите к Ю-Чой, – сказал я проводнику на найтили, поняв вдруг, где растут эти красные цветы и лежат багряные камни. На перевале Минг-Ла. – Вернитесь. Переждите день.

– Что ты видел? – спросил кайлатец, став предельно серьезным.

– Кровь, разорванная одежда. Тел нет, но… людей тоже нет.

– Ясно, – ответил гид, приложил сомкнутые ладони ко лбу, поклонился камню, пробормотал короткую молитву, благодаря высшую сущность за предостережение, переданное через белого чужака, обладающего третьим зрением.

Затем повернулся к подопечным и заявил на международном:

– Нам лучше пойти назад. Так будет безопаснее. Погода испортилась, и мы не дойдем до перевала.

– Что?! – возмутился один из парней, вытаращив глаза. – Как назад? Да у нас же все по дням расписано! Мы не успеем. И погода прекрасная!

– Не уложимся в график, придется идти быстрее, – подхватил второй более вежливо. – А как же адаптация?

– Радж, тебе этот тип что-то сказал? Да ты посмотри на него, он же больной.

Кайлатец с непроницаемым лицом слушал их возмущение, а я вдруг вспомнил его. В прошлом году у этого гида погиб один из трекеров. Заблудился в тумане во время короткой прогулки на небольшой высоте. Еще одна нелепая смерть. И теперь для бизнеса Раджа будет очень плохо, если в его группе не вернется кто-то еще, а уже тем более – он сам.

Девушка тоже молчала, глядя на меня, и даже сквозь ее непроницаемые горные очки я чувствовал напряженный, вопросительный взгляд.

– Думаю, надо повернуть, – сказала она, оборвав на полуслове одного из своих спутников.

– Кира, ты что, серьезно? – тут же повернулся он к ней. – Мы заплатили кучу денег, а теперь из-за какого-то ненормального…

– Он не псих. – Она неожиданно сняла очки, и я увидел ярко-голубые внимательные глаза. – И я хочу вернуться. Вы можете отправляться дальше, а я пойду обратно.

Молодые люди с одинаковой неприязнью посмотрели на меня и, обступив девушку, принялись вполголоса уговаривать ее не делать глупостей.

– Думаешь, ты сможешь их убедить? – спросил я гида тихо.

– Смогу, – убежденно ответил тот. – Скажу, что в лоджах при монастыре закончились все места и ночевать им придется под открытым небом. Никуда не пойдут.

Я невольно улыбнулся, слыша этот уверенный обман.

– Спасибо, Рай-джи, – вдруг сказал он. – Мне говорили, что у тебя есть третье зрение, но я не верил. Теперь знаю. Удачной дороги тебе.

Я пожал на прощанье его протянутую руку и, оставив Раджа разбираться с подопечными, пошел дальше.

Тропа обогнула гору, и вершина Седого Старика оказалась у меня за спиной. А когда на горизонте появились крутые склоны Тамерску, меня догнала уже знакомая путешественница.

– Куда это вы так несетесь? Еле догнала, – сказала Кира с легким упреком, переводя дыхание, и тут же уточнила: – Я с вами. Вы ведь в Намаче.

– А как же ваши друзья?

– Стоят на том же месте и пререкаются с Раджем. – Она презрительно дернула плечом и добавила с уверенностью: – Все равно обратно к вечеру приползут. А я пока на массаж схожу. Говорят, тут делают отличный аюрведический массаж. В Интернете посижу…

Она замолчала и продолжала идти рядом быстрым, решительным пружинистым шагом, бросая на меня любопытные взгляды.

– Вас Райджи зовут? – наконец осведомилась она.

– Райн. «Джи» – это вежливое окончание, которое кайлатцы иногда добавляют к имени.

– Вы и на местном языке говорите, – озвучила девушка свои размышления. – Давно здесь живете?

– Несколько лет.

Кира снова умолкла, пережидая, пока мимо пройдет очередная группа. И как только трекеры удалились на достаточное расстояние, сказала убежденно:

– Вы ведь увидели что-то там, у камня. Что-то про нас. Так? Сказали Раджу, и тот сразу поверил. Местные вообще верят во всякую ерунду. – Не останавливаясь, она приподняла камеру, висящую на груди, сфотографировала скалистую стену Тамерску. – Нам рассказывали кучу всяких преданий, поверий, сказок. Ну вроде того, что гора Одинокая Дева терпеть не может женщин и ни одна не может подняться на ее вершину. Или, например, если собираешься на Сагараматху, во время трека нельзя спать не со своим мужем. Или вот еще – непозволительно выходить из дома после захода солнца.

– Если вы не верите во все это, зачем повернули назад?

– В это не верю, но… – Она запнулась, обдумывая следующую фразу. – Я как-то читала в журнале статью. Там говорилось, что во всем мире есть несколько сотен человек, которые отличаются от остальных. Будто бы у них есть душа, поэтому они, в отличие от прочих, нормальных, такие странные. И психика у них очень неустойчивая, потому что они все время переживают из-за всяких пустяков, могут очень сильно привязываться к одному человеку…

Она рассмеялась, качая головой, и пнула мелкий камешек, попавшийся под ноги.

– Иногда у них бывают видения, вроде как у вас, в голову приходят чудные идеи, они часто совершают нелогичные поступки.

– Например, спасают кому-нибудь жизнь?

Кира снова весело рассмеялась:

– Ну примерно. Вернее, спасают чью-то жизнь, не получая от этого никакой выгоды. Да и удовольствия тоже. Или – совсем уж глупо – рискуют своей. В общем, я сразу поняла, что вы один из них.

В ее словах была часть правды. Наш мир всегда отличался односторонним восприятием. Простым и рациональным. Существует только белое или черное, горячее или холодное. А такие, как я, не вписывались в общую картину реальности.