До озера осталось не больше километра.

Феникс легко тащил пленника на себе, словно мешок. Связанный по рукам и ногам, Штык мог только говорить. Иногда ему становилось совсем тошно и он принимался тихо напевать себе под нос. Поначалу он пробовал ругаться и оскорблять своего пленителя на разные лады, но Феникс не обращал на него внимания и продолжал спокойно идти вперед.

Вокруг снова царила почти беспроглядная ночь, лишь изредка подсвечиваемая всполохами то голубого, то оранжевого пламени от живущих своей жизнью аномалий. Но Феникса, как оказалось, это не смущало. Крохотный артефакт, вживленный в основание шеи, позволял мутанту видеть в темноте едва ли не лучше, чем днем.

Уже привыкнув к мысли, что взрывная мышечная сила Феникса превосходит все мыслимые пределы, Штык не переставал удивляться его поистине нечеловеческой выносливости. Достаточно тяжелого пленника он тащил также легко, как мог бы нести пакет с хлебом. Иногда, ощутив невидимую глазу аномалию, он вдруг резко менял траекторию движения, и совершенно буднично, как заправская мартышка, поднимался по стволу ближайшего дерева, обходя опасный участок дороги по верху. Штык при этом испытывал короткий рывок и тошноту от внезапного короткого ощущения невесомости.

— Мог бы и не сочинять легенду про то, что мы вроде с тобой мутанты-братья по несчастью, — ядовито бубнил Штык. — На самом деле, за всеми словами только желание захапать чужой хабар.

— Вовсе нет, — впервые за последние пару часов подал голос Феникс. — Я говорил тебе истинную правду. Хабар твой мне нужен только для того, чтобы решить одну серьезную проблему. А дальше — все, как я и сказал. Без меня ты пропадешь. А вместе мы можем таких дел наворотить, что через полгодика будем уже миллионерами.

— Пошел ты со своими крысиными мечтами! — тут же отозвался Штык. — Тварь горбатая! Чтоб я, офицер, с тобой вместе делишки бандитские крутил — не дождешься!

— Да куда ты денешься, — уверенно сказал Феникс, ловко перепрыгивая через неширокую канавку. — Надеюсь, трезвый выбор даже офицеры делать умеют. Или-или. Или стать кормом для собак-мутантов, в грязи и холоде. Или пить дорогое вино с красивыми бабами на собственной яхте.

— Ты сперва эти артефакты возьми, — ядовито сказал Штык. — Тебе наши быстро свинцовую микстуру от жадности организуют. Так что, начинай молиться за свою душу сейчас — потом можешь просто не успеть.

— Да что ты меня все пугаешь? — с досадой риторически вопросил Феникс и вдруг бросил Штыка на землю.

От удара у того потемнело в глазах. А Феникс уже ловко вставил ему кляп и завязал веревку на затылке. Потом схватил своего пленника за шиворот и легко поднялся с ним по стволу корявого и ветвистого дерева, где и привязал веревочный кокон со Штыком к толстой ветке. Потом он поднялся еще выше по стволу дерева, прошуршал наверху в темноте, чуть слышно выругался где-то далеко справа и наконец окончательно затих.

Штык неподвижно висел лицом вниз в добром десятке метров над землей. Благодаря шлему, вместо непроницаемой темноты он видел картинку в тепловом диапазоне, отчетливо различая контуры деревьев и сложный рельеф поверхности земли вокруг нескольких разогретых подземных аномалий. Компьютер шлема, по всей видимости, имел в своем арсенале адаптивную подстройку, поскольку через несколько минут картинка стала немного резче и отчетливей. В наушниках появились неслышимые ранее звуки.

Множественный мягкий топот Штык услышал, наверное, за минуту до того, как увидел приближающуюся опасность. Страха он не испытывал и потому с любопытством ждал, пока стая зверей покажется в поле его зрения. Десятка полтора стремительных силуэтов промелькнули внизу и мгновенно скрылись. Штык не успел даже задуматься, на кого больше походили бегущие по своим делам звери: справа на внутренней части забрала появилось знакомое изображение безобразной псины, от стаи которых им с Булем пришлось отбиваться пару месяцев назад, и надпись, гласившая по-английски, что зовут эту тварь «псевдодог».

Пронзительный визг и рычание нарушили тишину: судя по тупым ударам и жалобному скулежу, кто-то сильный и беспощадный методично уничтожал стаю свирепых хищников без применения огнестрельного оружия. Там могла оказаться болотная тварь или кровосос, но почему-то именно в этот момент Штык ощутил абсолютную уверенность, что бойню в ночи устроил Феникс. И в том, кто убил кровососа, напавшего на военсталов, он теперь тоже не сомневался.

Вскоре все стихло. Красочная картина ночной жизни Зоны, проецируемая на забрало шлема, показалась вдруг на редкость утомительной. Отключить ее он бы не смог, даже если бы знал, как это делается. Поэтому он просто прикрыл глаза. И вдруг понял, как сильно он устал за последние часы. Несмотря на то, что всю обратную дорогу он «ехал верхом» на неутомимом мутанте, переживания вымотали его не меньше, чем марш-бросок на десять километров в полной выкладке. Приоткрыв глаза, Штык обнаружил, что цветная картинка пропала. Одновременно стихли звуки. По всей видимости, автоматика шлема отслеживала положение век и отключалась за ненадобностью. Штык снова закрыл глаза.

Сколько в таком состоянии прошло времени, он не знал. Из-за кляпа во рту болел язык, неприятно трескалась кожа в углах губ и сводило челюсти. Хотелось пить. Вскоре Штык уже просто мечтал заснуть и проснуться, только когда уже все определится и можно будет суметь что-то сделать.

Как вернулся Феникс, Штык даже не заметил. Просто веревка, на которой висел пленник, вдруг дернулась, и Штык понял, что его поднимают вверх. Он открыл глаза. Вокруг уже было совсем светло, и контраст ночного черного леса с окружившими его сейчас зелеными деревьями, по-дружески обнявшимися толстыми ветками, поразил Штыка.

Не говоря ни слова, Феникс усадил его, насколько позволял веревочный кокон, на толстой ветке спиной к стволу. Сдернул с головы шлем, вытащил кляп, сунул в зубы горлышко фляги. Жадно глотая прохладную воду, Штык вдруг отчетливо понял: они пришли. Добив собак, Феникс, по всей видимости, вышел к берегу озера, умылся и набрал воды. Но что он будет делать дальше?

Феникс терпеливо ждал, пока пленник напьется.

— А когда мне захочется пи-пи, тоже подержишь? — насмешливо прохрипел Штык, с трудом ворочая опухшим языком.

— Понадобится — подержу, — спокойно ответил Феникс. — Я вообще теперь на многие подвиги способен, чтобы отсюда выбраться.

Неожиданно для себя, Штык вдруг явственно ощутил, что пристроившемуся на соседней ветке Фениксу не менее тревожно и одиноко, чем ему самому.

— Так выбирайся, — сказал Штык. — А не пытайся награбить нужные тебе артефакты. С такой силищей тебе в любом цирке, знаешь, какие деньги платить будут?

— Глупая шутка, — спокойно констатировал Феникс. — Некоторое время назад я тебя за такие прибаутки давно бы мордой о дерево приложил. Но эта Зона умеет воспитывать лучше, чем тюремная. К тому же, ты мне нужен целеньким и здоровеньким. Как товар.

— Не на тех нарвался, — желчно сказал Штык. — Крот тебе не институтка какая-нибудь. Дулю ты получишь, в лучшем случае. А может и пулю. Никто тебе за меня ничего не даст.

— Спасибо, что предупредил, — невозмутимо ответил Феникс. — Значит, сперва попробуем другие методы. А тебя оставлю на десерт.

Штык мысленно выругался. Если противник спокоен, а ты нервничаешь, значит из каждого твоего слова он будет ковать свой успех, говорил когда-то давно, в другой жизни, батяня-комбат, полковник Иволгин. Много воды утекло с того времени. Генерал-лейтенант Иволгин наверняка придумал с тех пор немало мудрых изречений. Но об одном из первых, услышанных от него, Штыку следовало бы вспомнить раньше.

— И что, ты считаешь себя на голову здоровым? — Штык издевательски улыбнулся. — Смотри, тема: бежит себе куда-то стая псевдособак. Наш отважный герой не может пройти мимо. Он вдет в ночь, караулит их в засаде и… лупит дубиной, пока те не испустят дух. Это нормально, да?

— Ах ты, сука, — неожиданно обиделся Феникс. — Ты что несешь, овца тупая? Ты разберись сперва! Эти твари не по своим делам бегут. Точнее, по своим, но только все их дела — это я. Понимаешь? Они все охотятся на меня! Любая тварь в этой долбаной Зоне только и жаждет вцепиться мне в задницу.