— А как звали водителя Завальнюка?

— Как звали его водителя? — «Верхи» хлопали глазами и морщили лбы. — А как его звали? Оля (Юля, Даша… Секретарши оказывались осведомленнее руководителей), ты не помнишь, как звали последнего водителя Егора Ильича? Да, того, Француза… Петр? — И утомленно — в сторону следователя: — Петр, а фамилия… Кто помнит фамилию?

— Вроде бы Лежнев, — подсказывал референт.

— Да, точно, Петр Лежнев.

— А почему вы его Французом назвали? — удивился Мочалов.

— Да это так, прозвище. Почему Француз? А кто ж его знает… Вы поговорите с народом…

И отсылали следователя к «низам», что и требовалось.

Это было первое любопытное открытие Мочалова: никто в управлении понятия не имел, что Лежнев — иностранец.

Больше информации Мочалов почерпнул, общаясь с женщинами из бухгалтерии и отдела кадров, а также покуривая в гараже в обществе других водителей. Там Олег узнал, что Лежнев проработал у Завальнюка недолго: месяц — от силы два. Никаких документов — трудовой книжки или трудового договора — в бухгалтерии не оказалось, кроме написанной от руки бумажки — заявления Лежнева о приеме на работу. Эту бумажку Олег отксерокопировал, хотя в ней не было ничего интересного: «Я, Лежнев Петр Иванович, прошу принять меня на работу водителем…» и так далее. Судя по этой бумажке, Лежнев настаивал на отечественной версии своего происхождения.

Мочалов, смекнув, как следует общаться с народом, давить на иностранное происхождение Лежнева не стал и тут же узнал такие факты: зарплату водитель получал в бухгалтерии по личной записке Завальнюка. Зарплата была небольшая — триста долларов, но в деньгах Лежнев себя не ограничивал, явно жил не на одну зарплату. Например, он обедал в столовой для сотрудников управления, в то время как все рядовые работники — бухгалтеры, секретари, водители, курьеры — ходили обедать в ближайшую пельменную.

О его личной жизни никто ничего не знал, но по неким своим приметам женщины определили в нем человека неженатого. В Москве Лежнев снимал квартиру, ездил на иномарке, хорошо одевался. Да, квартиру он точно снимал, и вот как это выяснилось. Лежнев попал в аварию в начале августа, не успев получить зарплату за июль, и его деньги долго лежали в отдельном конверте в ящике стола бухгалтера Софьи Павловны. Но Лежнев за зарплатой так и не явился. Его вообще никто не видел с того дня, когда около десяти часов вечера они с хозяином сели в «лексус» Завальнюка и уехали.

Софья Павловна долго звонила Лежневу по номеру, указанному в его заявлении о приеме на работу.

— И что? Не дозвонились?

— Дозвонилась. Но ответили другие люди. Сказали, что они снимают эту квартиру и никакого Лежнева никогда в глаза не видели.

— Ясно… А как Лежнев попал на работу к Завальнюку?

Женщины в бухгалтерии пожимали плечами. Кое-какие подробности Мочалов смог вытянуть из бывшей помощницы покойного Завальнюка.

— Я слышала, что Лежнев до этого возил его жену, — сказала она. — Но только не говорите ей, что это я вам сказала. Она меня съест.

— Что, стервозная?

Помощница вздохнула: еще какая!

— А где она сейчас? Я хотел бы и с ней встретиться.

— Любовь Сергеевна уехала. Может быть, будет в течение дня.

— А не подскажете, куда она уехала?

— Что вы! — усмехнулась девушка. — Любовь Сергеевна никогда не сообщает, куда едет и когда вернется!

— А не знаете, долго этот Лежнев работал у нее?

— Не знаю. Любовь Сергеевна появилась здесь всего пару месяцев назад. При жизни Егора Ильича она здесь не работала.

— А где она работала?

— У нее своя FM-радиостанция. «Звездопад» слушаете?

— Это ее? — с уважением покивал Мочалов. — Солидно. Это где реклама такая смешная: «Пиво — это то, что надо для здоровья мужиков», — не в тональности напел он, прищелкивая в ритм пальцами.

Но помощницу расшевелить не удалось, она сидела с кислым лицом, словно одно воспоминание о «молодой хозяйке» вызывало у нее зубную боль.

— А правда, будто Лежнев был ее любовником?

Девушка криво усмехнулась:

— Не знаю, но сомневаюсь. Вы бы видели этого Лежнева…

— Что? Замухрышка?

— По крайней мере, для такой, как она…

— Но слухи-то о них ходили?

— При жизни Егора Ильича — нет, ничего подобного я не слышала. А когда он погиб и Лежнев уволился, тогда, правда, у народа языки развязались. Поговаривали, что Лежнев по пьянке хвастал… Но такому человеку разве можно верить? Я думаю, он сам о себе слухи распускал, чтобы перед остальными выпендриться. Болтун этот Лежнев был, второго такого поискать!

Такого же мнения о Лежневе, он же Пьер Луи Леже, придерживались и другие женщины: внешне непримечательный, невысокого роста, но холерик, с темпераментом.

Мужчины-водители отзывались о Лежневе как о хорошем механике, правда, говорили, что он в отечественных машинах был полный ноль. Одни раз мужики попросили его посмотреть движок в «Жигулях», так этот Лежнев такого наворотил — они даже подумали, что он специально идиотом прикинулся, чтобы им не помогать. Но в иномарках Лежнев сек, это точно. Лучше его никто не разбирался. По звуку движка определял уровень масла, знал все тонкости двигателей.

Чисто как человек был сволочью, на этом мнения сходились, но сволочью своеобразной. «Любил строить из себя папу римского», — охарактеризовал его один водитель. В гараже тоже все были уверены, что Лежнев — свой, русский, но кликуху Француз дали ему именно водители. Оказывается, Лежнев хвастал, будто пару лет работал во Франции таксистом, гонял на таких скоростях, какие никому из местных там и не снились, имел собственный спортивный «феррари».

Вел себя Лежнев заносчиво, считал себя белой костью, но в его манерах и ухватках было нечто такое, что позволило мужикам из гаража выдвинуть собственную версию его прошлого. Между собой они решили, что Лежнев, скорее всего, отсидел пару лет за границей, может и во Франции, и научился разбираться в иномарках в тюремной мастерской. Эта версия больше вязалась с характером Петра Лежнева.

Мочалов уже собирался уходить, когда по кабинетам разнеслось: «Приехала!» Выглянув в окно, Олег увидел черный лимузин, остановившийся напротив здания управления с таким расчетом, чтобы задняя дверца оказалась точно напротив двери подъезда. Из лимузина вышел водитель в черном костюме и синей рубашке с галстуком, похожий на пилота международных авиалиний. Обойдя машину кругом, он открыл заднюю дверцу.

Сначала появились две стройные ножки в летних туфлях. Они опустились на асфальт, и из лимузина не вышла — появилась, возникла! — изящная блондинка в меховой накидке. Взяв из рук водителя предупредительно открытый зонт, вдова поспешила в вестибюль здания.

«Явилась!» — вздохнул кто-то с нескрываемым раздражением.

— Кто это? — спросил Олег, хотя уже догадывался, какой последует ответ:

— Любовь Сергеевна Кричевская-Завальнюк. Молодая хозяйка.

Приезд вдовы Завальнюка сопровождался суматохой, достойной визита королевы.

— Ее всегда так встречают?

Сразу несколько голосов ответили со вздохом:

— Всегда.

Работа, прерванная визитом царственной особы, медленно стала входить в колею, когда в отдел кадров вбежала испуганная, запыхавшаяся помощница покойника Завальнюка. Увидев Мочалова, она обрадовалась, что не упустила его, замахала руками:

— Скорее поднимитесь наверх, вас Любовь Сергеевна вызывает!

Она шла, почти бежала по коридору к лифту, оглядываясь на медлящего Мочалова:

— Пожалуйста, скорее! Мне и так из-за вас уже влетело!

В ее голосе дрожали сдерживаемые слезы.

— Из-за меня? — улыбнулся Олег. — А что я такого сделал?

Девушка фыркнула что-то в ответ и побежала вперед по коридору.

Следователь с интересом вошел в приемную вдовы.

— Любовь Сергеевна, он уже здесь, — дрожащим голосом говорила в телефон помощница. — Хорошо, передам. — И, подняв голову, строго обратилась к Олегу: — Ждите, вас сейчас вызовут.

Мочалов усмехнулся про себя: вдова набивает себе цену! Минут пятнадцать он переминался с ноги на ногу, разглядывая интерьер приемной, включавший кадку с пальмой — драценой. Наконец на столе брякнул телефон: высочайшая особа изъявила желание видеть следователя.