Нормально, но далеко не идеально: один из этих типичных актерских домов, забитых всякими очаровательными безделушками – сувенирами из всех городов, в которых она когда-либо выступала, коллекциями того и этого в самых разных несочетающихся стилях, и картины, картины, картины (ее муж был художником).
Это место просто-напросто было совершенно не в нашем духе, и там было тесно. Нас ведь была целая куча – мы с Дэвидом, Зоуи, Скотт Ричардсон, Даниелла (когда она жила с нами, чтобы позаботиться о Зоуи) и все, кто угодно, кто останавливался переночевать: Мэриэнн Фэтфул (в полном отрубе или же заигрывающая с Дэвидом), Эва или Аманда или же они обе (тоже либо в отрубе, либо заигрывающие с Дэвидом) и вообще какое угодно новое вливание из лондонского общества ночной жизни.
Я не слишком принимала участие во всех этих играх. Я перестала спать со Скоттом, привезя его из Энн-Арбора, и он близко сошелся с Дэвидом (их общая любовь к кокаину весьма скрепила узы), и я вообще не помню, чтобы проводила много времени на Мэйда-Вэйл. Если правильно припоминаю, я все время ошивалась у Мики Финна.
Мики, барабанщик Ти Рекс, отрывной, замечательный парень, стал единственным плюсом во всем моем приключении с “Чудо-женщиной”.
“Чудо-женщина” была персонажем комиксов с пышными черными волосами, сиськами-динамитами, супер-силой, и все этими делами. Она возникла в моей жизни по милости Майкла Липпмана, агента, представившего Тони Дефризу один проект. Проект этот, в частности, предполагал, что я пройду пробы на роль Чудо-женщины для телесериала, и, таким образом, я смогу попасть в “Тунайт-Шоу” (которое вел, само собой, Джонни Карсон) и запустить рекламу Дэвидовского выпуска “Миднайт-Спешл”, “1980 Floor Show”.
Звучит хитроумно – так оно и было. Только еще хитроумнее, чем я предполагала. По моему разумению, сделка заключалась в следующем:
Во-первых, “Миднайт-спешл”’овское шоу нуждалось в раскрутке – настолько дешево и эффективно, насколько возможно. Во-вторых, “Тунайт-Шоу” шло по Эн-би-си, а значит, при подходящих условиях, в нем можно было рекламировать другие передачи Эн-би-си, вроде “Миднайт-Спешл”. В-третьих, Дэвид был, грубо говоря, кошмарным сном ведущих ток-шоу: он говорил коротко и элитарно, был склонен к паранойе, самообороне и сарказму, кроме того частенько вкрутую обдолбан. В-четвертых, я была прямой противоположностью: оживленной, разговорчивой, откровенной, если нужно агрессивной, если нужно женственной, короче – актрисой. В-пятых, к несчастью, законы “Тунайт-Шоу” были таковы, что гости Джонни должны были иметь законный повод, чтобы их туда пригласили, а то обстоятельство, что ты – жена рок-звезды, которой нужно раскрутить свое шоу, не вполне удовлетворяли этим условиям.
Все это привело к последнему кусочку головоломки, а именно: сериал “Чудо-женщина” нуждался в Чудо-женщине, и Майкл Липпман мог устроить мне пробы. Тот факт, что жена ведущей британской рок-звезды пробуется в Голливуде на роль в американском теле-сериале, был достаточно хорошим крючком для Карсоновской команды, так что сделка была заключена.
Таковы были условия, которые выложил мне Тони Дефриз одним прекрасным днем в Лондоне, и, должна признать, необыкновенно поднял мне настроение. Чудо-женщина казалась подходящей ролью и замечательным шансом. И какое же чудо, что эта роль досталась мне через “Мэйн Мэн”, то есть это была спонсируемая инициатива, а не моя собственная! Вот именно так дела и должны идти, думалось мне. Я получу значительную роль, которая, возможно, сделает мне карьеру, да еще и раскручу будущий Боуи-проект!
Я взялась за дело серьезно. Я накупила комиксов с Чудо-женщиной и попыталась прочувствовать этот персонаж, я продумала, как ее нужно играть, и раздобыла себе костюм. Наташа Корнилова соорудила мне его в точности по картинке из комиксов, и получилось просто отпадно. Черт, круто же я смотрелась! Осиная талия, бесконечные ноги, искуссно взбитые черные волосы и взрывные сиськи! Чтобы создать законченную иллюзию, я позвала этого замечательного фотографа, Терри О’Нила, сделать серию снимков.
И вот я отправилась в Голливуд, окруженная энергетическим облаком творческого энтузиазма и супергеройства.
Боже, какая ирония. Хотя сначала, когда я показала фотографии, режиссер был просто потрясен, но потом, когда я направилась в гримерку, чтобы переодеться в обязательную водолазку, какая-то женщина подошла ко мне: “Я смотрю, вы не носите лифчика, – сказала она, – но вам нужно одеть его для съемок, это обязательно.”
Я просто не поверила своим ушам. Я не носила лифчика многие годы. “Что ж, если он вам нужен, окей, – сказала я, – но боюсь, у вас возникнут проблемы с розыском достаточно маленького.”
Это ей не очень понравилось, но она ушла, а я отправилась в гримерку.
Я запихивалась в свой бадлон, когда кто-то постучал и вошел, не дожидаясь приглашения. Это была отнюдь не та женщина, которую я ждала; это был какой-то невзрачный, довольно отталкивающий мужик. Он вошел и представился, а затем принялся сначала заговаривать мне зубы, а потом лапать меня. Этот гондон прямо залезал в меня, я не могла поверить!
Я просто взглянула на него и сказала: “Что вы делаете? Какого черта вы о себе возомнили?”
“Я – один из сценаристов”, - сказал он так, как будто эта информация должна была немедленно убедить меня опрокинуться на спину и раздвинуть ноги.
Она меня не убедила: “Ну и что?”
Кажется, это его поразило. Он остановился, окаменев; видимо с ним таких прецедентов еще не случалось, и ситуация требовала какой-то нестандартной реакции.
“Вы ведь знаете, что я написал сценарий для ***, не так ли?”
Я покопалась в памяти, припоминая этот фильм об эксплуатации черных.
“И что, вы им гордитесь?, – спросила я в своей лучшей манере а ля пансион благородных девиц. – Вы собирались произвести на меня впечатление? А знаете ли вы, ужасный вы карлик, что этот сценарий никуда не годится и, более того, он был единственной неудачей в хорошей в остальном постановке? А теперь уе...вайте из моей гримерки, пока я вас не пришила!”
Он ушел, и, незачем говорить, что с этого момента я сочла себя исключенной из списка претенденток. Впрочем, я решила пройти пробы до конца, но и решила так же, что нуждаюсь в защите, так что я позвала Майкла Липпмана, чтобы он сидел со мной в гримерке.
И вот тут я получила по-настоящему плохие новости.
Майкл выслушал мою горестно-гневную историю, а потом сказал:
“Энджи, все нормально. Тебе в любом случае не досталась бы эта роль. Тебя даже не было в списке, да и вообще никого не смотрят. Понимаешь, эту роль уже получла Линда Картер. Все это – всего лишь цирк для профсоюза, а мы решили его использовать, чтобы ты могла попасть к Джонни Карсону. Так что, не волнуйся.”
НЕ ВОЛНОВАТЬСЯ?! В смысле, не отрывать тебе х... и не запихивать его тебе в ухо, Майкл? А потом не ловить первый же самолет до Лондона и не проделывать того же самого с этим женоненавистнически-манипулятивным паразитом Дефризом? Или, ближе к делу, не отказываться появляться у Карсона и не переворачивать вверх дном всю эту поп-подлянку, чтобы вы, парниши, не ползали и не собирали ее по кусочкам?
Ничего этого я не сказала, хотя временами жалею об этом (жалею даже, что я всего этого конкретно не сделала). Не с Майклом, которого я люблю и уважаю, а с этим Курчавым Длинноносом, как мы его называли, – Дефризом.
Впрочем, преобладали успокоительно-деловитые советы Майкла, и я начала видеть некую подлую прагматическую логику во всей этой сделке. Я переварила вероломство и бесчестность Тони (он выбрал пожертвовать мной, как пешкой, даже отнестись, как к врагу, вместо того чтобы рассказать мне весь план и предложить партнерство) и решила больше никогда не доверять ему. Конечно, я была очень зла и, должна признаться, мечты о мести, планы и фантазии время от времени посещали меня, но я не давала им волю. Я предпочла философию сицилийцев: месть – блюдо, которое лучше подавать холодным, приберегая его до наиболее подходящего случая.
