“Конечно, – сказал Гуз. – Мне очень нравится эта песня. Думаю, она может сорвать банк.”
Дэвид Плэтц согласился: “Да, Дэвид, это твоя наиболее комерческая вещь. Она так и пахнет хитом. Мы нарежем ее синглом, и я знаю, что Гуз сделает прекрасную работу.”
Тут с готовностью подключился Редж: “Гуз – просто великий продюсер, Дэвид. Это сработает, вот увидишь. Он сделает для тебя то, что нужно.”
Как мы все знаем, это был добрый совет. Этот разговор был поворотным пунктом. Может быть, ТЕМ САМЫМ поворотным пунктом в Дэвидовской карьере. Кто знает, что бы могло случиться без уверенной руки Гуза Даджона за контрольным пунктом? Быть может, Майор Том никогда не вышел бы на старт, а не то что на орбиту поп-чартов. Может быть, Зигги Стардаст никогда не явился бы нам. Может быть, у нас не было бы сегодня Тин Машин.
Я смотрела на Реджа, пока другие препирались насчет Дэвидовского хитового потенциала, и чувствовала невольный прилив симпатии. Он выглядел немного грустным, и я решила, что знаю, почему. В конце концов он мыкался уже так же долго, как и Дэвид, но никто не говорил о ЕГО потенциальных хитах. И вот он стоял – еще один умный, чувствительный автор, неброско одетый в студенческо-художественные шмотки (хотя совсем не исхудавший: он был круглощеким даже тогда) и старался изо всех сил быть любезным, прячась за бодряческой улыбочкой.
Он так пришелся мне по сердцу с того дня, что я была особенно рада, когда несколько месяцев спустя увидела его по телеку, раскручивающим свой поднимающийся в чартах хит:
“Глянь, Дэвид, это же Редж!”
Дэвид притворился ужасно довольным, но ведь у него во все примешивается напряжение соревнования. Помню, как он скривил уголки губ, когда Редж сделал своего “Rocket Man”a. Я поспешила успокоить его: “Все нормально, Дэвид. Другим людям тоже можно петь о космических путешествиях. Кстати, имитация – это наиболее искренняя форма лести.”
Вот это ему понравилось, должна я вам сказать. Однако я не стала повторять этого, когда он принялся вместо гитары сочинять песни для “Hunky Dory” на пианино, как Редж.
Я еще больше радовалась за Реджа, когда он, уже с несколькими хитами за плечами, начал расцветать как сценический артист и как человек. Мне нравились его золушкины превращения и его “а попробуйте-ка переплюнуть вот ЭТО!”-подход к сценическому костюму. И мне нравилось, что он вполне расслабленно чувствовал себя в своем успехе. Приличные деньги и звездный статус улучшили настроение нашего юного Реджа чрезвычайно; он стал не только милым, но и ужасно забавным.
Он устраивал в свои глиттер-годы потрясные вечеринки. Помню, в частности, одну из них в его доме на побережье в Малибу, году, примерно, в 1982-м: сплошная роскошь – танц-площадка на лужайке у пляжа, изысканные деликатесы, все. Я подошла к нему и представилась (я не разговаривала с ним к этому времени уже несколько лет, и, конечно, в пост-панковые восьмидесятые выглядела совсем не так, как в пост-хипповые семидесятые), и мне было приятно обнаружить, что он – все тот же забавный, скромный Редж. Когда я напомнила ему, как давно я его уже знаю, и как горжусь тем, чего он достиг и как с этим справляется, он смутился.
Я, конечно, и не подозревала, что он отнюдь не справляется. На публике он держался здорово: я НИКОГДА не видела его явно обдолбанным или даже неряшливым, но думаю, вдали от людских глаз это была совсем другая история. Не знаю... Может быть, личности, склонные к злоупотреблению разными субстанциями, в любом случае заканчивают какой-нибудь проблемой – не важно, какой, но в случае с Реджем, не могу отделаться от мысли, что он, возможно, избежал бы той боли, через которую проходил, если бы разобрался со своим кризисом сексуальной идентичности раньше.
Я рада, что теперь все это для него уже позади, и он трезвее, кажется, счастливее и обосновался (сейчас, по крайней мере) со своим бойфрендом в городе, который и я называю своим домом (сейчас, по крайней мере). Если кто и заслуживает немного любви, мира и счастья, так это, несомненно, Редж.
А вот насчет Рода Стюарта я не уверена.
Род был еще одной яркой фигурой старых лондонских деньков. Мы с ним никогда не испытывали друг к другу особой симпатии.
Вечные блондинки. Я (обычно) не блондинка, так что у Рода не было никакой причины ной интересоваться. Не припомню, чтобы я хоть раз видела его на публике без какой-нибудь отпадной юной красотки, увенчанной короной здоровых золотых волос (если он, конечно не был в компании сразу двух-трех таких созданий). И я никогда не замечала, чтобы он направлял свою энергию на что-то еще. За исключением, может быть, одежды. Он всем своим видом выражал глубочайшую любовь к своим шмоткам, к своим собственным пегим волосам, к своему профилю, к маленькой крепкой заднице и вообще ко всему, что только он мог увидеть в зеркале.
Нет, он не из тех парней, Род – нет. ЕГО я никогда не видела в “Бродягах” вместе с приятелями-музыкантами скрючившимся у стола и обсуждающим музыку. Ну, может, и помню, но в этом случае музыкантами могли быть только Фэйсиз, а, стало быть, мое внимание было полностью уделено им. Видите ли, нынешний участник Роллинг Стоунз и бывший участник Фэйсиз Ронни Вуд – вот мое представление об архетипе рок-н-ролльного цигана с золотым сердцем. Потрясающий человек, а что за фэйс! И Ронни Лэйн, храни его Господь, – один из тех сообразительных, серьезных, забавных, земных и естественных джентльменов, которых британское общество иногда производит на свет просто гениально. По мне, Род не идет ни в какое сравнение с этими двумя, ни на каком уровне. Не может он сравниться и со Стиви Мэрриоттом, изначально – солистом Смолл Фэйсиз, который основал вместе с Питером Фрэмптоном Хамбл Пай, когда его группа ушла работать с Родом. Мне довелось провести некоторое время со Стивом в студии, и с тех пор я стала испытывать к нему глубочайшее уважение как к писателю, композитору, продюсеру и мыслителю. Род просто не вписывается в эту лигу. Я, конечно, уверена, что он очень хитер, и его голова варит по части бизнеса прекрасно, но что касается передовых творческих концепций, то я просто не представляю, как они могут родиться в этом пространстве между двумя – прекрасно очерченными! – ушками.
Как бы там ни было, он роскошен. На фотографиях, сделанных моим другом Лии [sic] Блэк Чайлдерсом, он выглядит очень хорошеньким и полным чисто рок-н-ролльного секс-эпила, если вы настроены на гей-стрейт-би-мульти-волну. И мне нравится, как он поддерживает этот модовский дух смешения полов (ультрамачо-дух, тем не менее) вот уже несколько десятилетий.
Бывает много таких ситуаций, когда “каждый в этом бизнесе”, иногда даже “вся коммуна” премного наслышана о сексуальной ориентации того-то и сего-то, но остальные люди о ней и не подозревают. Слыхали ли, например, покупатели кантри-пластинок слухи о Долли Партон? Знают ли девушки, сходящие с ума по Джорджу Майклу то, что слышала о нем я?
Как вы уже, должно быть, заподозрили, я – за полную честность. Она просто лучше срабатывает, лучше помогает. Ну не здорово ли было бы послушать, как Долли поет о любви между женщинами, если уж она действительно склоняется в эту сторону. А Джордж Майкл... Что ж, я могу себе представить, почему он предпочитает дистанцироваться от этих слухов: его семья – греки-киприоты весьма традиционного склада. Но если дело только в этом, разве было бы не освежающе услышать от него правду, как от Элтона или Фредди Меркьюри из Квин? И черт-дери, если уж на то пошло, давайте доберемся до сути этих слухов об Уитни Хьюстон, Лютере Вэндроссе, Барри Манилове, Пите Таунсенде и более современных персонажах, вроде Пэт Шоп Бойз и Джимми Соммервилла из Коммунаров. А как насчет самого знойного певца из всех, название группы которого – целая куча букв?
Видит Бог, Мадонна открыто заявила о том, что склонна к обоим полам. Но как насчет “слухов” об участнике этой знаменитой рок-группы 70-х? И как насчет этой легендарной темноволосой поп-певицы/актрисы? Видит Бог, в ее жизни было не мало мужчин, но почему никто не спросил о женщинах в ее жизни? И если уж мы затронули тему склонности к обоим полам, не будем забывать Мика Джэггера. Но о нем – позже.
