– Какой ты умный, – язвительно буркнул Спичка.

– Заткнись.

– Кажется, я знаю, кто это сделал, – протянула Орнелла.

– Те двое? – хмуро бросила Эбби.

– Те двое, – подтвердила Григ.

Перед её глазами встали Ворон и Чёрный. Мёртвые. Оставшиеся на местечковом кардонийском разъезде, где их зароют, как собак, без имён и почестей. Проклятый бамбальеро!

– Но зачем они это сделали?

На крыше одного из отцепленных вагонов появились фигурки людей, и доставший бинокль Спичка объяснил:

– Потому что там ехали приотские солдаты.

– Значит, те двое всё-таки ушерцы, – подытожила Колотушка.

– Диверсанты?

– Коллеги, – ухмыльнулся Шиллер. И перевёл взгляд на Орнеллу: – Капитан, почему бы не встретить их как следует?

Шиллеру хотелось отомстить за друзей.

«Потому что там бамбальеро, идиот!»

Но отвечать так Григ не имела права, потому что командир всегда должен демонстрировать спокойствие и уверенность в себе.

– У нас есть задача, и мы…

Орнелла наконец решилась последовать совету и отцепить вагоны второго класса, чтобы обезопасить отряд от чужаков. Решилась и именно в этот момент поняла, что опоздала: уловила топот ног по крыше.

И взвизгнула:

– Они здесь!

Совершенно по-бабски взвизгнула, как растерянная клуша: проклятая парочка опередила её – её! – на шаг.

– Проклятье!

– Что?

Но объяснять подчинённым происходящее было некогда.

– Скорее! Нужно найти Махима!

Но в голове билась одна мысль:

«Опоздала!»

– Всё понятно? – жёстко повторил Укроп.

Машинист и два его помощника судорожно закивали головами. А как ещё ответишь, когда руки тянутся к потолку, в груди холодно от страха, а в глаза недружелюбно уставилось дульное отверстие крупнокалиберного пистолета?

– И чтобы никаких фокусов.

Снова кивки.

– Языки проглотили?

– Вы ведь сами сказали, что убьёте того, кто пикнет, добрый синьор, – осмелился напомнить машинист. Подавать голос ему не хотелось, но молчать после вопроса было ещё страшнее. – Извините нас.

И услышал смех.

Незнакомец вломился в кабину пару минут назад, неведомым образом ухитрившись открыть замок снаружи. Точнее, ведомым образом, конечно же, ведомым – снаружи все двери паровоза открывались универсальной ключ-ручкой, но их выдавали исключительно машинистам и бригадирам поездов. И ещё, судя по происходящему, диверсантам. Ну и полицейским, наверное.

– Если не будете дурить – останетесь живы.

Укроп хотел добавить что-то ещё, возможно – такое же пошлое, но не успел: дверь за его спиной распахнулась, и вломившийся внутрь мужчина крепко приложил диверсанта прикладом карабина. В первый момент машинисту показалось, что внутрь проникли человека три, не меньше, и лишь когда оторопь спала, работяги поняли, что новый гость явился в одиночестве, просто ростом и шириной плеч черноволосый напоминал медведя.

– Нет-нет, руки, пожалуйста, не опускайте. Не сразу.

Теперь на них смотрел ствол карабина и… И, собственно, это было единственным отличием от предыдущей сцены.

– Кто главный?

– Я, добрый синьор, – вздохнул машинист.

– А кем был этот? – Быстрый кивок на распростёртое тело, сопровождаемый презрительным взглядом.

– Пришёл за несколько минут до вас, добрый синьор.

– Любопытно.

– Сказал, что из штаба армии, – добавил машинист.

– Из штаба армии я, – веско произнес Гуда. – Руки, кстати, можете опустить.

Ну да, из штаба: в цепарской одежде, лихо подогнанном снаряжении и с карабином в руках? И ещё акцент… Лингвистикой машинист не увлекался, особенности речи на разных планетах Герметикона не изучал, но то, как брюнет произносил «о», резало слух.

Однако спорить с вооружённым до зубов здоровяком работяги не стали.

– Это хорошо, что вы из штаба, – кивнул машинист, потирая затёкшие руки. – Мы испугались.

– В поезде действуют ушерские диверсанты.

– Это плохо.

– Но мы с ними справимся. – Нестор ободряюще улыбнулся. – Я знаю, как нужно.

– Да, добрый синьор. – Сотрудничество с предыдущим незнакомцем показало машинисту, что противоречить не следует.

– Нам пришлось отцепить несколько последних вагонов, но останавливать поезд я запрещаю.

– Да, добрый синьор.

Гуда прищурился на преданно смотрящих на него работяг, вздохнул и велел:

– Свяжите придурка и возвращайтесь к делам.

– Они отцепили последние вагоны, – угрюмо сообщил вошедший в гостиную Вельд.

– Кто «они»? – не удержалась Амалия.

– Дорогая. – Арбор взял испуганную жену за руку, но вопрос тем не менее повторил: – Кто «они»?

– Я не знаю, синьор Махим, – развел руками Вельд. – Но мне доподлинно известно, что в вагонах третьего класса в Убинур следовали солдаты пехотного батальона.

– То есть в поезде появились ушерцы?

Махим постарался, чтобы голос прозвучал твёрдо, и у него получилось. Амалия же, услышав уверенность мужа, машинально прижалась к нему плечом.

– В поезде что-то происходит, – подтвердил Вельд. – И есть высокая вероятность, что происходящее связано с нами. Нужно разбудить и одеть детей, возможно, нам придётся…

– Да, детей следует разбудить.

Амалия вскрикнула. Арбор отпустил короткое ругательство. Вельд резко развернулся, в движении выхватив револьвер, но его палец замер на спусковом крючке.

– В поезде происходит странное, так что нужно быть готовым к неожиданностям, – продолжил вошедший. – Но стрелять пока рано.

Четверых подчинённых Вельд распределил неравномерно: троих отправил в конец вагона, прикрывать переход во второй люкс, а одного – в начало, держать выходящий к паровозу тамбур. Всего одного, потому что не ожидал нападения оттуда, и теперь пожинал плоды собственной непредусмотрительности: именно этого одиночку ввёл в гостиную плотный лысый мужик в цепарской одежде. Ввёл, прикрываясь телохранителем, как щитом, и именно поэтому Вельд не стал открывать огонь.

– Святая Марта, – простонала побелевшая Амалия.

А вот её супруг среагировал неожиданно спокойно.

– Помпилио дер Даген Тур, – громко произнес Махим. – Я должен был догадаться.

– Но не догадался, – резанул адиген. – Нужно поговорить.

– Вельд, не делайте лишних движений, перед вами бамбадао.

– Да, синьор Махим, – процедил телохранитель. После чего осторожно убрал оружие в кобуру.

А бывший консул обратился к жене:

– Дорогая, не беспокойся, у меня всё под контролем.

– Неужели?

– Поверь.

Амалия закусила губу и тихонько кивнула.

– Мы должны остаться одни, – твердо произнес Помпилио. – Скоро сюда придут.

– Мне на помощь? – с улыбкой уточнил Махим.

– Мы оба знаем, что нет.

– А вдруг?

– Хочешь рискнуть?

И Арбор понял намёк: не собой рискнуть – детьми. Удовлетворятся ли убийцы только его кровью? Какой приказ они получили? Если Арбедалочик велел изобразить нападение ушерских диверсантов, он мог потребовать грязной акции, пролить побольше крови, продемонстрировать звериную жестокость. Арбедалочик мог, так что рисковать бывшему консулу придётся не только собой.

– Оставьте нас, – глухо приказал Махим. – Нам нужно поговорить.