– Пойдёшь, когда я скажу, – хохотнул Керк, продолжая мять девушке грудь.

– Точно! – подтвердил Гленн. Его пальцы по-хозяйски проникли внутрь неё, но Орнелла умела отключать ощущения и сейчас не чувствовала ничего, кроме нарастающей брезгливости.

– Кажется, я внятно сказала, гидратные гориллы, что хочу пойти в ванную!

– Что?!

– Как ты нас назвала?!

Как девушка и рассчитывала, оскорбление ошеломило жлобов. Керк и Гленн на мгновение растерялись, и этой секунды хватило, чтобы Орнелла выскользнула из захвата.

Ловкая, элегантная, спортивная, ей не мешало бы добавить пару килограммов, чтобы округлить фигуру, но девушка предпочитала держать себя в жёсткой форме. На первый взгляд Орнелла казалась хрупкой, но это было ошибочное представление.

– Хня манявая!

Девушка соскочила с кровати, но Гленн успел схватить её за руку. Рывок, резкий разворот лицом к лицу – он хотел вернуть Орнеллу в постель, но во второй руке девушки уже появилась пустая бутылка из-под бедовки, которой она тут же засветила Гленну в голову. Это не было жестом отчаяния, как показалось Керку, а расчётливый ход: силу Орнелла заменяла ловкостью и умением превращать в оружие всё, что оказывалось под рукой. И врезала она Гленну так, чтобы оглушить, а не убить: Орнелла знала, куда и как нужно бить.

Окровавленный жлоб рухнул на подушки, а взбешённый Керк вскочил на ноги:

– Сука спорочья!

Керк не понял, что следует отступить. А ещё лучше – сбежать и запереться в ванной.

Он бросился в гостиную, куда метнулась обидчица, почти догнал, но Орнелла ловко уклонилась. Со стороны сценка выглядела комедией: голый, вполне ещё возбужденный мужик гонится за обнажённой девушкой. Но перекошенное лицо Керка свидетельствовало, что комедией в номере отеля и не пахнет.

– Хня манявая!

Орнелла на ругательства не отвечала. Очередное уклонение позволило ей перебраться к камину, и в её руке оказалась кочерга, которую ослеплённый яростью Керк не разглядел. Здоровяк видел другое: девчонка заперта в углу. Он заревел, намереваясь как следует покарать дерзкую сучку, а в следующий миг уже выл от боли, от безжалостного удара в промежность.

– Сука…

Следующий удар пришёлся в голову, и оглушённый Керк рухнул на пол.

– Придурки ипатые, – прошипела Орнелла. – Такое утро испортили!

Раздражение было настолько сильным, что девушка всерьёз подумала кастрировать тупых ублюдков, но тихий стук в дверь вернул Орнеллу в реальность. Услышав его, девушка немного повременила, убеждаясь, что стоящий за дверью люкса не уйдёт, затем бросила кочергу на Керка, по диагонали пересекла гостиную и распахнула дверь.

– Да?

На пороге замер мальчишка-посыльный.

– Я… – Мальчишка сглотнул, жадно разглядывая тело девушки. – Шум…

– Позови горничных и вышибал, нужно прибраться. – Орнелла чуть отступила, чтобы посыльный увидел валяющегося на полу Керка, но тот не отрывал взгляда от мерно вздымающихся грудей. – Ты меня слышишь?

– Вышибал позвать.

– И горничных.

– И горничных, – повторил заворожённый мальчишка.

– Я буду в душе.

– Какая занятная архитектура! – рассмеялся Гуда, задирая голову. – Кто придумал?

– Ушерцы говорят, что они, приотцы, тянут одеяло на себя, – медленно ответил Помпилио. – Но поскольку Унигарт строили островитяне, имеет смысл доверять их словам.

– Пожалуй.

Сферопорт Кардонии можно было смело назвать «городом башен». Каждое здание расположенного на высоком берегу города могло похвастаться одной, а то и двумя устремлёнными ввысь конструкциями, частенько не имеющими никакого другого предназначения, кроме декоративного. Башни подталкивали Унигарт к небу, создавали впечатление, что невысокие дома упираются в облака и тем дарили ощущение сказки. Душа прагматичного сферопорта тянулась к волшебству.

– Я видел небоскрёбы Бей-Гатара, – задумчиво произнес Гуда. – Они действительно достают до неба, но грубы. А вот Унигарт придумал художник.

– Или романтик.

– Он понимал, что такое небо.

– И любил Кардонию. Хотел, чтобы она была красивой.

– Если не любишь, ничего хорошего не получится.

До главной набережной Унигарта Нестор и Помпилио добрались морем, на шустром паровом катере, который арендовал дер Даген Тур. На берег сошли у «пирса миллионеров», где даже сейчас, несмотря на войну, швартовались роскошные яхты, и медленно направились в самый центр города. Два адигена в классических месварах – у Помпилио бордовый, шитый золотом, буквально кричащий о богатстве, у Гуды чёрный, строгий, – они издалека привлекали внимание прохожих. Одни смотрели с интересом, другие зло, но приставать к редким на унигартских улицах птицам никто не рисковал: адигенов сопровождали вооружённые загратийцы из свиты Нестора и офицер ушерского морского десанта.

Однако гидом выступал не островитянин, а хромающий, постукивающий тростью Помпилио – несколько месяцев назад дер Даген Тур попал в катастрофу и лишь недавно снова стал ходить.

– Прямо по курсу, как ты наверняка догадался, маяк.

– Я слышал, твой алхимик устроил на нём фейерверк? – усмехнулся Гуда.

– Ремонт обошёлся дешевле, чем я ожидал, а дело того стоило, – в тон другу ответил Помпилио.

– Стоило?

– Ну, раз даже ты слышал о фейерверке…

– Он вошёл в историю Кардонии, – подтвердил Нестор.

– Об этом я и говорю. – Помпилио остановился, пару мгновений постоял, тяжело опираясь на трость, после чего буквально выплюнул: – Площадь Конфедерации.

И вздохнул.

Нестор же, несмотря на вчерашнюю встречу с консулом, которая прошла в одном из окрестных зданий, огляделся так, словно оказался здесь впервые. И в этом не было лицемерия: сегодня Гуда смотрел на площадь глазами Помпилио.

– Переговоры шли во Дворце, – продолжил рассказ дер Даген Тур, медленно хромая по булыжнику. – В тот день Лилиан и Фредерик приехали примерно в одиннадцать утра. Автомобиль остановился у лестницы, вокруг собралась толпа зевак, но она всегда собиралась, с самого начала переговоров. Говорят, в тот день толпа оказалась не такой многолюдной, как обычно. Было очень жарко. Наверное, дело в этом.

Помпилио вновь остановился, а Нестор неожиданно подумал, что на площади совсем нет полицейских – их роль играли морские десантники. Затянутые в чёрное патрули наглядно демонстрировали, что островитяне не доверяют даже тем стражам порядка, которые перешли на их сторону.

– Террористы начали стрелять до того, как Лилиан покинула машину, но это не имело значения: шофёра убили первым. А потом Огнедел выстрелил во Фредерика из «Брандьера». Сначала во Фредерика, потом в Лилиан.

И на лестнице Дворца Конфедерации вспыхнули два ярких факела.

Рассказывая, Помпилио довел Нестора до уличного кафе, служители которого давно ждали постоянного клиента: столик в стороне, под отдельным зонтиком, холодное белое, фрукты и сыр. Второй бокал и второй стул появились раньше, чем Гуда успел моргнуть.

– Я прихожу сюда каждый день. – Дер Даген Тур тяжело опустился на стул, передал трость выросшему за спиной Теодору и потёр бедро. – Впервые – через час после убийства. Я видел чёрные пятна на ступенях. Я видел Лилиан перед тем, как её запаяли в гроб. – Пауза. – Я был последним, кто её видел.

Они подняли бокалы, посмотрели друг другу в глаза, затем перевели взгляды на Дворец, беззвучно салютуя тем, кого уже нет, и выпили.

– С кем ты расплатился?

– Только с помощниками Огнедела, – сообщил Помпилио.

И услышал в ответ негромкое, но очень-очень жёсткое и необычайно злое:

– Мало.

А в чёрных глазах Нестора вспыхнули бешеные огоньки.

– Я работаю над этим, – спокойно ответил дер Даген Тур.

– Что Огнедел?

– Гоняться бессмысленно, он умеет прятаться, поэтому я отправил на его поиски сто тысяч цехинов.