09.15

С генералом Власовым я была знакома заочно и еще до того, как он стал министром внутренних дел СССР. Четыре года назад поиски группы подпольных спекулянтов сибирским золотом привели меня в Ростов, и я застала там полный разгром местной милиции: новый первый секретарь Ростовского обкома партии Александр Власов разогнал буквально весь ростовский милицейский аппарат, по уши купленный местной мафией. Именно это позволило мне тогда довольно быстро найти конец «золотой цепочки», которая тянулась из Сибири на юг России, в карманы ростовских, краснодарских и ставропольских «лимонщиков» – на короткое время эти киты подпольного бизнеса остались без милицейского прикрытия. А еще через два года бывший сосед Власова – секретарь Ставропольского обкома партии Михаил Горячев – став Генсеком, забрал Власова в Москву, сделал его сразу генералом и министром внутренних дел, чтобы Власов вычистил из милиции брежневскую коррупцию – Чурбанова, Федорчука и прочих… Безусловно, этот Власов должен был хорошо понимать, что усидит в министерском кресле ровно столько, сколько Горячев в своем кремлевском – ни минуты больше. Поэтому, с точки зрения Горячева, было вполне логично доверить личную охрану своей семьи именно Власову, а не Чебрикову. Но интересно, как это произошло, ведь охрана кремлевских вождей – прерогатива КГБ, и только КГБ…

Помощник министра открыл наконец дверь в министерский кабинет, я пересекла приемную и, шагнув через порог, вытянулась по стойке «смирно», вскинула правую руку к виску:

– Товарищ генерал, старший лейтенант Ковина явилась по вашему приказанию!

Я думала, что он сразу же скажет «вольно» и сухо перейдет к делу, как это происходит всегда в высоких начальственных кабинетах. Тем более что, пока я ждала этого приема, я ясно ощутила лихорадочную нервозность во всем здании министерства. В коридорах хлопали тяжелые, обитые кожей двери и стучали быстрые шаги подкованных офицерских сапог, в кабинетах звенели телефоны, а за окнами, на улице Огарева, то и дело причаливали к министерскому зданию черные и синие служебные «волги»… А ведь сегодня суббота! И это министерство, а не оперативная часть – по субботам в министерстве должен сидеть дежурный, ну, пусть пять дежурных, а все остальные отдыхают. А тут народу полно, как в будни, даже министр на работе, спешка, лихорадочность. Значит – ЧП, и у министра нет и не может быть времени на какую-то Ковину, провинциального полтавского следователя…

Но не тут-то было! Эти двое – министр Александр Власов, крупный пятидесятишестилетний брюнет с комсомольским чубом, пробитым проседью, и с лицом, округлившимся от министерского питания, и уже знакомый мне пигмей Гольдин – сидели в креслах в глубине кабинета и разглядывали меня издали долгим, изучающим и, могу поклясться, мужским взглядом. Этот особый мужской взгляд я всегда чую сразу, всем телом, и главное, животом и грудью. Живот в таких случаях мгновенно подбирается, а грудь твердеет и даже выпячивается сосками.

Но тут я и так стояла, максимально вобрав живот и выпятив грудь, как положено по стойке «смирно», так что больше выпячивать было нечего.

«Наглые твари, – выругалась я мысленно, продолжая стоять перед ними навытяжку в этой явно затянувшейся паузе. – Наглые твари!» Откровенно, в упор, как кобылу на ярмарке, щупают меня глазами – шею, грудь, ноги…

Большой белый телефонный аппарат слева от Власова не зазвенел, а издал какие-то низко-вальяжные короткие гудки.

– Опять! – Власов выразительно поглядел на Гольдина, сокрушенно вздохнул и снял трубку. – Слушаю… Нет, к сожалению, пока ничего… Безусловно!.. Можете мне поверить, Лариса Максимовна, люди работают без перерыва. Даже я, как видите… Непременно… Я сам контролирую… Алло?

Похоже, на том конце бросили трубку, но Власов еще послушал свою и осторожно положил ее на рычаг. Только после этого поднял на меня глаза и увидел, что я все стою по стойке «смирно».

– Вольно, вольно… – спохватился он и показал на кресло у своего стола. – Присаживайтесь…

Это «присаживайтесь» показало, что Власов, при всех его генеральских погонах, все-таки был человек гражданский. Кадровый сказал бы формально-уставное «садитесь».

Я подошла к огромному письменному столу министра. Ножкой от буквы «Т» к нему был приставлен стол для заседаний. По одну сторону этой «ножки» майор Гольдин утопал в высоком кожаном кресле – не знаю, доставал ли он ногами до пола. Я села в кресло напротив него и только тут обратила внимание на стены кабинета. Обитые светлыми деревянными панелями, они были совершенно пусты, без единого портрета, даже Ленина не было. А за широким окном, поверх крыш старых домов, был виден Кремль и над ним – низкое небо, набухающее осенним дождем…

– Ленина на стенке ищете? – усмехнулся Власов, словно прочитав мои мысли.

Я промолчала.

– Владимира Ильича мы чтим, не волнуйтесь, – продолжал Власов, все разглядывая меня. – Но портрет его я в кабинете не вешаю после одной истории… – Он откинулся в своем кресле. – Хотите расскажу?

Кто может запретить министру рассказывать истории? Даже если сама Горячева названивает ему, а все в министерстве бегают, как в лихорадке…

– Н-да, смешной случай… – сказал Власов, расстегивая верхний крючок кителя. Ему было явно тесно в генеральском кителе, и вообще от сидячей работы все они в этих креслах становятся шире своих мундиров. – Дело было двадцать лет назад, еще в Иркутске, – продолжал Власов, – я там был вторым секретарем обкома партии. И чуть не каждую неделю к нам приходила одна старуха – требовала жилье. Ну, с жильем у нас и до сих пор плохо, а тогда, сами понимаете, очереди на семь лет вперед. А она ходит и ходит – из одного кабинета в другой, везде орет, что пострадала за советскую власть. Мол, лично Деникин ударил ее прикладом по голове! И вот приходит она ко мне на прием, я тоже спокойно объясняю ей про очереди, про то, что многодетные рабочие семьи у нас еще в халупах живут, и нет у нее никаких привилегий раньше их получить квартиру. А она увидела на стене портрет Ленина и вдруг как закричит: «Ленин, ты видишь, что они с нами делают?! Ленин, ты видишь?!»… Ну и пришлось дать ей комнату, – закончил Власов под хохот Гольдина. – А портреты я с тех пор не держу в своем кабинете, никакие… Да, ну что ж, поговорим о Ларисе Максимовне. – Власов кашлянул, вытащил из ящика стола пачку «Мальборо» и спросил у меня: – Курите?

– Никак нет, товарищ генерал, – ответила я по уставу, хотя и рассказанная им история, и предложение закурить были явно рассчитаны на установление, так сказать, неуставных отношений. Гольдин огорченно вздохнул – видимо, сам закурить в кабинете министра не решался, а вот со мной за компанию… Но, черт возьми, не на ту напали – сначала разглядывали меня, как кобылу на ярмарке, а теперь… Нет, я им не шлюха из валютного бара – плевать на анекдоты и импортные сигареты.

Похоже, Власов понял меня и на этот раз. Сказал сухо:

– Хорошо. К делу. Вы, Ковина, попали в это дело случайно – не я вас выбрал и не Гольдин. Вас выбрала сама Горячева – без всякого нашего участия, поверьте. Но обратного хода для вас я не вижу, потому что теперь вы посвящены в личную жизнь главы государства. Больше того: в ту часть его жизни, которая является тайной. Вы понимаете, о чем я говорю? Жена товарища Горячева нездорова. Я не хочу сейчас обсуждать, есть у нее основания для паники в связи с предсказаниями этой американки или нет таких оснований. Факт есть факт: на почве мании преследования она может стать психопаткой. Вы думаете, почему я сейчас тут сижу, а все министерство ходуном ходит? Вот из-за этих ее звонков… Конечно, такая психопатия лечится. Элениум, психоанализ, гипноз… Но она категорически не желает видеть врачей, ей всюду чудится заговор. И даже мне не доверяет – мне, который усидит в этом кресле ровно столько, сколько Михаил Сергеевич – в своем. Вы видите, я с вами совершенно откровенен. Вы же знаете положение в стране: бюрократия саботирует перестройку. Они гноят на складах даже те продукты, которые есть, чтобы народ обвинил в голоде Горячева и перестройку. Поэтому сегодня каждый должен сделать свой выбор. Лично мы с Гольдиным сделали свой выбор два года назад. Может быть, по разным причинам, но… Мы будем с Горячевым до конца! А вот у вас случай особый. Совершенно случайно вы вдруг оказались в центре личной драмы главы государства. Конечно, у нас есть возможность вас изолировать. Например, отправить следователем на Таймыр или на Диксон. Но одно обстоятельство удерживает меня от этого. Лариса Максимовна вам доверилась – сразу, с первого взгляда! А она очень замкнутая женщина, уж поверьте мне! А перед вами – даже расплакалась! Поэтому вы для нас просто находка, я не скрываю. Так пусть она считает вас своим детективом, личным Шерлоком Холмсом – пусть! А мы через вас попробуем ее лечить. То есть вы будете иметь все: постоянную связь с лучшими психиатрами, прямой контакт со мной и, может быть, даже с самим Михаилом Сергеевичем. Подчеркиваю, он очень озабочен состоянием жены, и если она выбрала вас… И вообще почему вам не помочь ей? Просто по-человечески помочь…