Ворота ратуши были еще заперты. Это был одноэтажный дом, где располагались стража, судьи, таможенные чиновники, администрация гавани. Позади ратуши находился двор, где происходили казни, а за ним — здание тюрьмы. Сзади к тюремной стене примыкало обширное кладбище Сан-Бенито.

Колокольный звон умолк, и толпа устремилась вперед; в давке слышались крики женщин, плач детей, возгласы мужчин. Наконец толпа миновала узкое место и заполнила широкий двор.

В эту минуту коренастый бразилец, в легких светлых брюках и коротком пестром сюртуке, с соломенной шляпой на голове, положил руку на плечо корабельщика, который вместе с немцем направился к лобному месту.

— А! Доброго здоровья тебе! Это погонщик мулов из Монте-Веро! — обратился корабельщик к немцу и подал руку бразильцу.— Пойдемте с нами, а потом мы заглянем в «Трактир Святого Иеронима» выпить вина.

— Монте-Веро? — обрадовался немец.— Превосходно, значит, я могу от вас…

Слова эти были прерваны громкими криками. В обширном дворе отряд солдат окружал выстроенную в глубине виселицу. Эта мера предосторожности была крайне необходима, так как порой горожане вмешивались в дело казни.

Виселица состояла не из трех балок, как обычно, а из двух, соединенных поперечной, в которой имелся крюк; с одной стороны к ней примыкала черная лестница.

Крики толпы: «Диас, Диас!» — относились к палачу города Рио, который в сопровождении двух подручных вышел из низкой двери тюрьмы.

Человек, которого громко приветствовала толпа, был негром исполинского телосложения; он снял свой головной убор, как бы кланяясь народу, и бросил его в сторону. Тело его было обнажено, только широкая красная фая была повязана вокруг пояса. Его черная грудь была широка и высока, руки, как обычно у негров, необыкновенно длинны, а ноги прекрасно сложены и обнаруживали недюжинную физическую силу, хотя были узки и изящно округлены в суставах.

Оба его подручных были тоже неграми, но меньшего роста. Один из них волочил за собой веревку и возле виселицы передал ее Диасу, который сделал из нее петлю; видно было, что эта часть веревки сильно потерта — сколько людей испустило на ней последнее дыхание! Сколько жертв предала этой петле рука черного палача!

Читатель, быть может, удивится, что должность городского палача, который является служителем закона, исполнял негр, недавний невольник, едва ли считавшийся в то время человеком. Так как с Диасом в нашем повествовании мы еще встретимся, то объясним, как это произошло, чтобы читатель живее заинтересовался личностью этого черного палача.

Вскоре после вступления на престол императора Бразилии Педру II на его жизнь было совершено покушение. Это произошло на улице. Кинжал, направленный рукой убийцы по имени Вернейро, уже блеснул в воздухе, когда молодой испанец дон Мариано Веи, обычно сопровождавший императора, заслонил его, так что кинжал злодея, вместо того чтобы попасть в грудь императора, попал в сердце молодого испанца. Император отпрянул, Вернейро тут же был схвачен полицейскими. Скрежеща зубами, пытался он защищаться, с презрением отказывался назвать имена соучастников, без сомнения, принадлежавших к высшему сословию; как пойманный лев, с мрачно блестевшими глазами лежал он на соломенных рогожах своей кельи в тюрьме, перед которой стоял часовой.

Вернейро был приговорен к смерти через повешение, и предшественнику этого черного палача, Ярако, было назначено привести приговор в исполнение.

Конечно, враги императора поспешили воспользоваться этой минутой, чтобы освободить своего соучастника. Не замеченные ни судьями, ни солдатами, расчистили они себе дорогу через толпу до самого берега. И в ту минуту, когда Ярако, ни о чем не подозревая, принялся за исполнение своих обязанностей, осужденный вонзил ему в грудь острый железный прут, который достал где-то в тюрьме и заточил о камни.

Ярако замертво упал на землю. Преступник кинулся бежать. Но тут на него бросился из толпы негр. Это был Диас. Он снова потащил дерзкого преступника под виселицу и железной рукой исполнил долг Ярако.

Дон Педру II даровал негру Диасу свободу и гражданские права и назначил городским палачом.

Вот почему Диас был весьма популярной личностью. Каждый ребенок знал его, но не боялся. Диас был добрым и даже благодетельным человеком и только при исполнении своих обязанностей обнаруживал железное сердце.

Когда Диас сделал петлю из веревки, снова раздался тихий колокольный звон. Наступила мертвая тишина.

Отворилась высокая дверь тюрьмы, и судья в черной мантии, держа в правой руке свиток, вышел на окруженное солдатами место. За ним следовали двое судейских чиновников и босоногие, сгорбленные монахи монастыря Сан-Бенито.

Через несколько минут в дверях показались два тюремщика, а за ними — негр. Его руки и ноги были закованы в цепи, которые звенели при малейшем движении преступника.

Вслед за этим коренастым негром, лицо которого не обнаруживало ни раскаяния, ни страха перед тем, чему он шел навстречу, следовали два подручных палача, а позади них — двадцать монахов.

Шествие замыкал духовник, который тщетно пытался склонить преступника к молитве и раскаянию и еще надеялся доставить негру утешение, прежде чем наступит его последний миг.

Скрестив на груди руки, Диас стоял у виселицы в ожидании своей жертвы. Судья встал напротив него, а монахи образовали полукруг.

Марцеллино вместе со всеми провожатыми подошел к месту, где петля должна была быть накинута ему на шею. Он был меньше Диаса, но его коренастая фигура говорила о силе и ловкости.

Судья прочел приговор, составленный на португальском языке. Император осуждал Марцеллино на смерть через повешение.

— Палач,— заключил судья,— приступайте к исполнению своих обязанностей, теперь преступник в ваших руках.

Диас взял свиток, прочел подпись императора и передал его затем одному из своих подручных, между тем как остальные начали снимать цепи с осужденного.

Грудь Марцеллино высоко вздымалась, глаза мрачно блестели, губы побледнели от волнения, но он не дрожал; с презрением оттолкнул он духовника и монахов, которые приблизились к нему, и указал на Диаса, будто хотел что-то сказать.

— Так сойди же в ад, грешник! Молитесь за его бедную душу! — проговорил служитель церкви, между тем как монахи упали на колени.

Подручные палача хотели схватить Марцеллино, чтобы держать его, пока Диас проденет его голову в петлю, но тот с такой силой и решительностью отталкивал их от себя, что им удалось только связать преступнику за спиной руки.

Впечатляющей была сцена, когда негр Диас подошел к негру Марцеллино; оба они низким обманом увезены со своей далекой родины и проданы торговцу невольниками, который привез их в Америку, чтобы они сделались там рабами своих же собратьев, белых. Диас и сегодня все еще был бы таким же презренным, безответным существом, если бы случай не возвысил его; оба негра, быть может, происходили из одного рода, от одного отца, и теперь один должен был сделаться палачом другого. Возможно, именно эта мысль блеснула в голове Марцеллино, когда к нему подошел Диас, Но палач должен был исполнить свой долг, и это был не первый его собрат, который, принял от его руки заслуженную смерть. Ни один мускул не дрогнул на. его лице, он ловко и быстро накинул петлю на шею своей жертвы. Марцеллино содрогнулся, ноги его подкосились, он хотел схватить петлю руками, но они были связаны.

Глаза Марцеллино, налитые кровью, искали спасения. Ноздри его раздувались, черная грудь высоко поднималась. Рядом стояли четверо подручных палача, готовых броситься на него, вокруг отряд солдат с поднятыми пиками и необозримая толпа народа, что делало всякое бегство невозможным.

Диас, держа в правой руке веревку, с ловкостью кошки взобрался по лестнице и, достигнув верха виселицы, прошел по поперечной балке до крюка, здесь он, встав на колени, продел веревку сквозь железное кольцо.

Марцеллино, на шее которого петля сделалась свободнее, равнодушно смотрел на все эти приготовления; толпа с немым напряжением следила за ним.