Итак, все были хороши, но чересчур мрачны. Поэтому я попытался сделать верный выбор, полагаясь на чутье.
Я осмотрел один фланг, потом другой и подумал, что рассержу царя своей разборчивостью. Все воины поглядывали на меня безо всякой приязни.
Но вдруг я почувствовал на себе чей-то взгляд, пристально меня изучавший, и с изумлением заметил маленького всадника, словно таившегося поодаль, за могучей конницей. Он следил за мной, как следят за врагом из леса.
Стоило сделать шаг в сторону, как он тоже сдвинулся, уже явно прячась за одним из могучих великанов. Такая игра мне понравилась – победить в ней было куда легче, чем в игре в кости с царем. Два обманных движения – и вот он на миг открылся весь моему взору.
Всадник оказался юн и на вид хрупок, а главное – не перс, а выходец из скифских степей. Маленький, совсем юный скиф, одетый по-степному – весь в коже с головы до ног, от зимней шапки с длинными ушками до башмаков с кожаными тесемками. Скиф, укутавшийся в очень просторную кожаную накидку с оторочкой из короткого меха по верхнему и нижнему краям. Вместо застежки эта накидка имела спереди несколько прорезей, через которые были пропущены косичками длинные кожаные ремешки.
За спиной у маленького скифа торчал длинный лук.
«Вот этот царский слуга мне подойдет как раз!» – с некоторым ехидством решил я и переспросил Кира:
– Могу выбрать любого?
– Сказано, – ответил царь персов в явном нетерпении.
– Беру того, – указал я в пустой просвет между всадниками, уже уверенный, что смогу объяснить свой выбор.
– Хатиуш, – позвал царь, и вперед, нам навстречу, тронулся всадник, за которым скрывался скиф.
– Того, кто прячется за славным воином по имени Хатиуш, – в полный голос уточнил я.
Хатиуш замер. Царь поднялся со своего походного трона и тоже замер. Трудно было ожидать, что он растеряется.
Отступать было нельзя, и оставалось повторить свой выбор громко и решительно:
– Призываю того, кто так умело прячется в засаде. Такой лазутчик нужен для дела.
И вот через брешь в строю великанов въехал скиф на своем легком, серой масти жеребце.
Одеть бы его так, как эллинские матери одевают своих отроков для выхода в общественные места, – несомненно получился настоящий юный Парис. Да, признаюсь, я сразу залюбовался этим степным юношей, его тонкими чертами, красивым изломом тонких бровей, чуть-чуть пухлыми, но при том решительными губами, обличавшими в нем далеко не низкое варварское происхождение. И взгляд его миндалевидных серых глаз удивлял смелостью и достоинством. Разглядев скифа поближе, я определил его возраст в семнадцать, самое большее в восемнадцать лет.
– Вот такой лазутчик и несомненно меткий стрелок пригодится как нельзя лучше, – и в третий раз повторил я свой выбор, прекрасно понимая по выражению на окаменевшем лице Кира, что для только что помилованного убийцы веду себя с неописуемой наглостью.
Но уж испытывать Судьбу – так испытывать до конца!
– Азал! – резко произнес Кир имя скифа и направил свой перст в сторону бреши.
Дело ясное: он велел скифу вернуться на место. Однако скиф еще раз быстро взглянул на меня с холодным любопытством, затем молниеносно, подобно ласке, спрыгнул с коня и, оказавшись коленопреклоненным перед царем, поцеловал его в широкий узорчатый браслет, туго обхвативший запястье царской руки.
– Царь! – воскликнул скиф высоким и чистым юношеским голосом. – Я поеду! Твое слово, царь!
– Встань! – твердо, но при том с удивившей меня податливостью повелел Кир.
Скиф Азал живо поднялся и легким движением поправил на себе накидку.
Кир посмотрел ему в глаза, потом повернул голову в мою сторону и не мигая долго и пытливо смотрел на меня. Казалось, он пытается разрешить какую-то загадку.
Азал стоял перед царем, чуть склонив голову.
Снова повернувшись к скифу, Кир властно произнес:
– Мое слово!
А затем указал на коня.
И мига не минуло, как скиф взлете в седло.
– А ты, эллин, подойди ближе, – велел мне царь персов.
Я двинулся к нему, полагая, что мы оба, одним войском, испытываем на прочность эллинскую судьбу.
– Ближе, – велел Кир, стоило мне остановиться в двух шагах от него.
И вот мне пришлось войти в облако его теплого дыхания.
– Кратон, у тебя острый глаз. Да, мне очень пригодится такой слуга, как ты, – почти шепотом произнес он.
Я приложил ладонь к сердцу:
– Благодарю тебя, царь, и прошу прощения, если для честной службы приходится преступать пределы дозволенного.
– Митра – великий хранитель пределов, – сказал Кир. – Учти, Азал со ста шагов попадает стрелой в глаз летящей голубице.
– Обещаю тебе, царь, что не стану удаляться от Азала более чем на две сотни шагов.
Рот Кира растянулся в улыбке, и под усами открылся ряд ровных, крепких зубов – редкое явление для человека его возраста.
– Ты взял на себя две службы, Кратон, смотри не упусти обе, как двух зайцев, – предостерег он меня. – Ты головой отвечаешь от Азала. Потеряешь – оставайся зверем в горах, уходи служить к Гарпагу или возвращайся в свой Милет. Твое дело. Уйдешь – буду хорошо знать эллинов и их Судьбу.
И вновь – ни скрытой угрозы, ни какого-либо недоверия. Только испытание чужой души – вот чего, как ни удивительно, желал Кир, варварский царь в своих далеких варварских горах.
– Обещаю тебе, царь, что не стану удаляться от Азала дальше чем на двадцать шагов.
– И ближе не подходи. Скифы любят простор и волю. Они пугливы. Только в случае грозящей опасности допускаю тебя ко второй службе. Помни!
Так соблазнила меня новая загадка Кира.
Искренне признаюсь, что у меня не возникло ни малейшего стремления к побегу. Почему? Ответов несколько. Скамандр, верно, уже считал меня «почетным гражданином», и разубеждать его в этом представлялось опасным. Первый раз в жизни, а вернее как бы родившись заново, я давал настоящему царю по крови, хоть варварскому, но все же царю, такие обещания, которые возвышали меня в собственных глазах. Да и вправду моя судьба уже принадлежала ему, как честно проигранная в кости. Наконец, всякий Болотный Кот очень любопытен по натуре, а здесь, в горах, судьбу одного, слегка заплутавшего Кота решали столько загадок, что не разгадать хоть одну из них означало признать себя уже ни на что не годным, глупым и потерявшим всякое чутье котом.
Подозревал ли Кир мой побег, не знаю. Но повторяю: он, как мне представляется, всегда испытывал этот мир, старался познать его и, значит, покорить своим способом – не прибегая к пыткам, разрушению и казням. Теперь почти уверен: он желал, чтобы мир принял и признал его власть как естественную правду, такую же естественную и вечно плодоносящую, как весенний дождь, поток горной реки или обыкновенный теплый день.
Кир не нуждался в наказании наемного убийцы, как в способе утверждения своей власти и естественной правды. Во всяком случае в тот день ему гораздо важнее было понять причины странных событий, которые стали происходить вокруг него.
– Третьего я выберу сам, – сказал он. – Вам нужен помощник, способный раздвинуть горы и без труда перенести вас вместе с конями через горные потоки. Иштагу!
Из строя всадников выдвинулся великан с бородой, в которой с радостью поселился бы вороний выводок. В руке он держал копье толщиной в кипарис.
Жестом Кир велел мне отойти. Иштагу же, приблизившись к своему повелителю, пригнулся, чтобы тот смог прошептать свою волю ему на ухо, не вставая на цыпочки или на ближайший камень.
Потом мне подвели моего коня, который, узнав хозяина, весело замотал головой, будто радовался, что его оставили в живых.
Спустя несколько мгновений вся царская «свита» потянулась за Киром вдоль ущелья. Замыкали «свиту» лазутчики, отправлявшиеся в стан Гарпага. Последним ехал Иштагу.
Только ли с целью испытать «эллинскую судьбу» выехал Кир в это ущелье, удаленное от дворца? Я не раз размышлял об этом, всякий раз благоразумно полагая, что не стоил царских хлопот. Много лет Кир спокойно правил и охотился в своих горах, казалось бы, не помышляя ни о каком мятеже. Внезапное нашествие наемных убийц, тайное послание Гарпага и наконец движение большого войска в направлении Персиды встревожили его и заставили, может быть впервые, задуматься о своем предназначении. Кто знает, не видение ли было послано ему свыше. Полагаю, у всякого великого человека в урочный час случаются чудесные видения, тайну которых он уносит в могилу. В том ущелье, как мне позже стало известно, Кир однажды чудом избежал гибели от упавшей с высоты каменной глыбы. И вот я, самонадеянный эллин, задаюсь вопросом: а не принял ли меня тогда Кир за посланца небес, которые нередко являются в образе странников или даже лазутчиков?
