– Знаю, – кивнул Кир.

Среди высших персидских родов, напротив, принято даже необходимым жениться на сестрах. Этот обычай, как говорят, они переняли у эламитов, которых, несмотря на определенную неприязнь, признают самым древним и очень мудрым народом.

– Продолжай, – велел царь персов, явно не желая высмеивать эллинские «предрассудки».

– Эдип чувствовал, что в его жилах течет царская кровь и много лет держался вдали от городов и царских дворцов. Но однажды на перекрестке дорог его оскорбил и даже ударил какой-то знатный человек, проезжавший мимо на колеснице. В завязавшейся драке Эдип убил путника и его слуг своим посохом. Он не знал, что этот путник был его отцом Лаем. Потом Эдипу удалось погубить чудовище, устрашавшее город Фивы. Жители Фив в благодарность сделали его своим царем и отдали за него вдову Лая, то есть его родную мать. Так, к полному неведению Эдипа, прорицание сбылось полностью. Когда же все открылось, вдова Лая повесилась, а Эдип-отцеубийца выколол себе глаза. И к тому же фиванцы изгнали его из города. Вот это и есть Судьба, царь. Боги знали участь Эдипа, но могли только прорицать и не могли ничего изменить. Даже если бы хотели. А хотели они этого или нет, сказать трудно.

– Не могли, – проговорил вслед за мной Кир и усмехнулся.

Я ожидал от него примерно таких слов: «Слабы же боги эллинов!», или же возмущенного вопроса: «За какую же вину боги прокляли Эдипа?» И тогда бы я ответил, что не было никакой вины, а Судьбу винить так же бессмысленно, как бурную горную реку: если уж в нее попал, то она невольно мощной силой своею пронесет тебя, ударит обо все камни и утянет во все водовороты и водопады, что попадутся на ее пути. Но царь персов сказал совсем иное:

– Значит, виноват царь Лай. Он сделал три ошибки. Захотел узнать будущее, как будто сам был богом. Стал слушать прорицание. Поверил в него. Его сын повторил ошибки отца. Он захотел узнать тайну своего рода у прорицателей. Он был как неразумный пастырь: еще не дал овце родить, как в нетерпении дернул ягненка за голову.

– А что, если Лай не желал знать свою судьбу, а сам бог по своей воле поведал ему о ней? – предположил я.

– Разве так и было? – удивился Кир.

– Не знаю, – было мое признание.

– Такого быть не могло, – твердо изрек царь персов. – Прорицания – вредное и опасное колдовство. Они искривляют пути и делают людей рабами чужих слов и заговоров. Жертвы – иное дело. Жертвы могут помочь или остеречь. Прорицания же – дело темных духов или лживых и опасных своей колдовской силой людей.

– По-твоему, царь, таковы даже прорицания Дельфийского оракула?! – поразился я утверждениям Кира. – Даже в храме, посвященном Аполлону?!

– Не приходил туда. Не видел этого оракула даже издали, – не раздумывая, отвечал Кир. – Но если вы, эллины, верите – так верьте. Однако известно, что темные духи способны являться честолюбцам в светлых одеждах, ведь темные духи – умелые лжецы и обманщики.

– История Эдипа еще не окончена, – сказал я, не зная, что противопоставить таким суждениям. – До конца своей долгой жизни Эдип странствовал по дорогам, как нищий слепец-изгнанник, и тяжко страдал. И боги, глядя на его муки, постановили, что жители того места, где Эдип найдет последнее упокоение, будут всегда побеждать в битвах своих врагов. Такова бывает оборотная сторона Судьбы.

– Теперь я знаю, что вы, эллины, называете Судьбой, – сказал Кир, выслушав меня. – Есть малое колдовство. Злой человек сглазит коня, и тот спотыкается на каждом шагу. Судьба – это большое колдовство. Эллинов и вавилонян сглазил когда-то один большой колдун. Очень сильный темный дух вроде Ажи-дахаки явился к эллинам в человеческом обличии и сумел обмануть их. Эта Судьба может навредить и нам персам, если мы поверим эллинам и их оракулам. Попробуй еще один раз.

Без всякой надежды на удачу я бросил кости. Вышло немногим лучше: две «двойки» и «тройка».

– Вижу, что ты говорил правду, эллин, – посмотрев на результат, изрек царь персов и сделал знак.

Воин подал царю кости и чашку. Кир тряхнул ее один раз и своим броском – всего одной лишней «тройкой» – забрал мою жизнь.

– Твоя Судьба, эллин, – усмехнулся он.

– Твоя воля, царь, – ответил я, еще до его броска закончив прощание с жизнью.

Между тем в ущелье светлело и туман поднимался между мрачных стен все выше.

Кир посмотрел вверх, а потом, опустив взгляд, тихо спросил меня:

– Ты видел их тогда?

– Кого? – не понял я.

Кир прищурился и произнес еще тише:

– Женщин.

– Хвала богам, не удалось, – ответил я с облегчением. – Было очень темно. Но могу поклясться, что ни на одну не наступил.

Кир отстранился. На его лице появилась хитрая улыбка.

– Если бы ты их увидел, тогда бы моя воля стала бы твоей судьбой, это уж верно, – язвительно проговорил он. – И я бы сам не смог бы никуда отвернуться от своей воли. Вот и хорошо, что удалось избежать этой вашей заразы – Судьбы. А теперь, – тут улыбка исчезла, – слушай меня внимательно, чужеземец. Мне нужен на службу один эллин. Ловкий, пронырливый, любопытный и неглупый. Умеющий говорить правду. Такой, как ты. Нет ли у тебя такого на примете?

– Найдется, – ответил я так, будто сами боги вложили мне слово в уста, ибо, только произнеся это слово, догадался, что спасен, и уж гораздо позже сумел испытать полновесную радость.

– Далеко? – испытывал меня Кир.

Помню, едва удержал себя, чтобы не вскочить на ноги и не подпрыгнуть если не до небес, то до самых горных вершин.

– Стоит тебе, царь, только позвать его, как он в тот же миг окажется перед тобой. Он мой тезка. Такой же Кратон, как и я.

– Беру на службу этого Кратона, – решил Кир. – И обещаю хорошо заплатить ему, если он не улизнет так же быстро, как и появится на мой зов.

Жизнь вновь разгоралась во мне: чувствовал, как весь начинаю пылать.

– Готов дать царю клятву стать ему верным слугой до конца жизни! – И я был уверен, что изрекаю истинную правду, глядя прямо в светлые, проницательные глаза повелителя персов.

– Клятвы не нужно. – Небрежным жестом Кир как будто смахнул мою клятву с того места, где остались кости. – Довольно жертвы. Принеси жертву на этом камне. Очисти кровью это священное место от вашей колдовской судьбы.

Тут же привели овцу, и я принес очистительную жертву.

Так спас меня царь Кир. Так началась моя вторая жизнь.

Там же, в ущелье, под пологом тумана началась моя новая служба.

Войска царя Астиага уже восьмой день двигались на юг, в сторону Пасаргад, и никто не знал ясной цели этого похода. Во главе армии стоял тот самый Гарпаг.

Кир повелел мне проникнуть к Гарпагу и выяснить его намерения. Я пообещал Киру, что в случае моей поимки мидянами признаюсь им вавилонским лазутчиком и выдержу все пытки, я про себя думал, что более надежного и ловкого лазутчика, чем Кратон, персидскому царю не найти во всей Азии. И к тому же мне не меньше, чем самому Киру, хотелось порасспросить Гарпага о тайнах и замыслах как его собственных, так и его мидийского повелителя.

На этом завершаю первую историю и начинаю вторую: Историю о том,

Царь Кир повелел мне отправляться в путь прямо из ущелья, расположенного в двадцати стадиях от Пасаргад.

Мне дали одежду, пропитание на несколько дней пути и доброго коня.

– Тебе нужен верный проводник, знающий горы и кратчайшую дорогу. Выбирай любого.

И царь обвел рукой своих всадников, стоявших в ущелье с двух сторон от нас.

Казалось, и выбирать не надо – ткни пальцем наугад. Все крепки, статны, могучи. Каждый – с виду Аякс[30]. Наступит день, когда таких отборных телохранителей станет у царя ровно десять тысяч. Теперь их именуют «бессмертными», поскольку в случае гибели любого из них на его место в строю еще до истечения дня должен встать новый воин. Ныне «бессмертные» ходят в золотых одеяниях, а в ту пору, когда их насчитывалось всего три десятка, одевались они в темные грубые шкуры, вывернутые мехом внутрь.