— Да, видок у тебя еще тот, — произнес парень, что помоложе. — Тебя сбросили с поезда?
— Точно. — Вэл дотронулся до раны на голове. — Но это я получил в Додже, когда меня ударили револьвером.
— Ты ковбой?
Проще было ответить «да», чем объясняться. Вэл так и сделал. Он с облегчением сел на бревно у костра напротив троицы.
— Кто-то меня ограбил и бросил в пустой вагон. Кстати, где мы?
— В Миссури. — Парень наклонился и налил в кружку кофе. — На, выпей. Пойдет на пользу.
Мужчины постарше, выглядевшие крепкими и повидавшими виды, молчали.
— Куда направляетесь? — спросил Вэл.
— На Восток. У меня дядя в Пенсильвании. Еду туда.
Один из парней постарше откинулся под наспех сооруженный навес от дождя и сказал:
— А я — в Новый Орлеан. На юге хорошо.
— Нечего там делать, — возразил другой. — Работы нет, да и платят мало, Фред.
— Ничего, выкарабкаюсь. Я всегда выкарабкиваюсь.
Выпив горячего крепкого кофе — как раз такого, о котором мечтал, Даррант почувствовал себя лучше и немного согрелся.
— Мне надо срочно найти работу, — поделился он. — У меня все отняли.
— Тебе есть что продать?
Вэл подумал о шпорах — калифорнийского фасона, с большими колесиками, необычными для здешних мест.
— У меня есть шпоры. — Он показал их. — И все.
— За них получишь доллар, если повезет — два. Между прочим, вон там на ферме живет парнишка твоих лет, которому твои шпоры наверняка понравятся. Я видел, как он тренировался — кидал лассо. Думает, что ковбой.
— Будь осторожным, — предупредил Фред. — За бродяжничество можно схлопотать шесть месяцев, — увидев, что Вэл ничего не понимает, он добавил: — То есть за попрошайничество. Попросишь еды или денег — и тебя упекут в тюрьму.
— И никого не волнует, что ты ищешь работу, — заметил другой. — Я слесарь, и, надо сказать, хороший. Но вакансий для меня нет.
Тепло и усталость сморили Вэла, его потянуло в сон. Остальные тоже дремали, но, когда послышался свисток паровоза, все трое бросились к железной дороге, оставив Дарранта сидеть у костра.
Вэл смотрел на тлеющие угольки. Дождь прекратился, надо было двигаться дальше. Ему ужасно хотелось есть, голова все еще болела, силы оставили его. Превозмогая себя, он встал, закидал костер землей и пошел по тропинке к ферме, где жил мальчик, мечтающий стать ковбоем.
Тропинка превратилась в грязное месиво, и он пробирался с краю, по траве. Из-за изгороди на него смотрели коровы. На ранчо залаяла собака. Вэл плелся совсем медленно, не решаясь войти в ворота. Ему не приходилось продавать своих вещей, и он не знал, с чего начать. Просить еду не станет ни за что, если за это приговаривают к шести месяцам тюрьмы. К тому же до него доходило, что тюремное начальство отдает заключенных на разные работы, а деньги кладет в собственный карман.
Однако поколебавшись, все-таки вошел в ворота. На него яростно залаяла крупная рыжая собака, но, когда юноша протянул к ней руку и ласково заговорил, она, рыча, попятилась.
В двери появилась женщина в синем переднике и подозрительно на него уставилась.
— Вы не могли бы мне дать какую-нибудь работу, мэм? Могу нарубить дров, что-нибудь выкопать… Сделаю все, что скажете.
— Нет, — резко ответила она. — Нам не нужна помощь. Вы третий человек за утро, который просит работу.
За ней в двери появился высокий паренек. Его презрительное выражение исчезло, как только он увидел ковбойские сапоги Вэла. Их в свое время сделал лучший сапожник и расшил причудливыми узорами.
— Вы ковбой? — спросил он.
— Был ковбоем, — сказал Вэл. — Меня ограбили в Додже, бросили в поезд, и вот я здесь.
— Том, иди в комнату! — раздраженно приказала женщина. — Ходят тут всякие. Кто знает, что у них на уме!
— Он не старше меня. Посмотри на его бороду, один пушок.
Вэлу такое замечание пришлось не по душе, но он промолчал.
— Ты тоже ковбой? — спросил он, хорошо зная, что Том только мечтал им стать.
— Ну, не совсем. — Парень вышел на крыльцо. Он был примерно одного возраста с Вэлом, но каким-то образом казался намного моложе. — Я пошел бы в ковбои, но родители возражают.
Он подошел к забору и прислонился к нему. Вэл присел рядом.
— Труд ковбоя очень тяжелый, — сказал он. — С некоторыми старыми быками управиться очень непросто.
Они некоторое время беседовали, а желудок Вэла ныл от голода. Наконец он как бы невзначай произнес:
— Пора идти. Надо найти покупателя на свои шпоры.
— Шпоры? Дай посмотреть!
Даррант вынул их из кармана. Калифорнийцы любили красивые шпоры, а его были с двумя маленькими колокольчиками и украшены резьбой. По выражению лица юноши понял, что тому страшно хочется иметь такие.
— Как видишь, шпоры необычные. Дело в том, что мне их подарил Дикий Билл Хикок.
— Ты его знаешь?
— Он был другом моего дяди и даже предупредил как-то дядю, что за ним охотятся. Чтобы застрелить, — добавил он.
Юноша в восторге рассматривал шпоры.
— Жаль, что я не могу купить их, — сказал он, — у меня только два доллара.
— Ну, — вздохнул Вэл, — если принесешь мне поесть, я продам их за два доллара.
— Подожди здесь.
Через несколько минут парень вернулся с бумажным пакетом и двумя долларами. Вэл взял деньги и пакет.
— Лучше уходи, — посоветовал Том, — скоро придет отец, он не любит незнакомцев.
— Ладно… спасибо.
Вэл направился к воротам, но по дороге остановился и оглянулся.
— Послушай, если когда-нибудь желание стать ковбоем приведет тебя в западный Техас, разыщи ранчо Баклина — дорогу спросишь в Форт-Гриффине. Скажи, что тебя послал Вэл Даррант.
Он вышел из ворот, отошел по тропе подальше и сел под деревом. В пакете лежал большой кусок мяса, сыр, несколько ломтей домашнего хлеба и яблоко. Вэл не спеша съел ломоть хлеба, большую часть мяса и яблоко. Затем зашагал дальше.
Через два дня он добрался до Сент-Луиса. Последние несколько миль проехал в фургоне рядом с фермером, который вез в город шкуры, овощи и фрукты.
— Работы сейчас мало, парень, — посочувствовал ему фермер, — в Сент-Луисе нечего делать. С того самого времени, как началась депрессия, на каждое рабочее место претендуют трое.
Было позднее утро, город уже проснулся, его улицы заполняла пестрая толпа праздношатающихся.
Вэл в раздумье остановился на углу. Продать ему нечего. Искать друзей Уилла Рейли в таком виде, как у него, не имело смысла. Уилл всегда настаивал: «По одежке встречают… « Пусть у него ни единого цента в кармане, но иметь приличную одежду, прическу и вычищенные сапоги он обязан.
Наблюдая за обычной городской суматохой, Вэл думал о своих способностях и возможностях. Он умел играть в карты, но не хотел становиться профессиональным игроком. Он хорошо владел оружием, но не имел желания им пользоваться. От Уилла он узнал достаточно много о литературе и истории, но, чтобы применить на практике свои знания, ему нужны были деньги.
Весь день он ходил от одного предприятия к другому и везде ему отвечали: «У нас не хватает работы, чтобы занять собственных людей».
Когда пришла ночь, Вэл вернулся в гавань и сел на причале, впервые осознавая, что Уилл Рейли, как надежный щит, прикрывал его от многих темных реалий жизни. Рядом с ним он чувствовал себя достойно, Уилла уважали, и это уважение автоматически переносилось на него. Теперь, когда друга не стало, он оказался одиноким, никому неизвестным мальчишкой.
Они с Рейли останавливались в отеле «Сазерн», и Уилла там обслуживали по высшему классу, но сейчас у Вэла был не тот вид, чтобы пойти туда. Можно, конечно, написать на ранчо с просьбой выслать ему денег, но пройдет несколько недель, прежде чем Баклины получат письмо в Форт-Гриффине.
Раньше Уилл всегда находился неподалеку. Даже когда они расставались — всегда был кто-то, к кому Вэл мог обратиться за помощью. Теперь же он остался совсем один.
Ту ночь Даррант провел на кипе хлопка под скатом крыши портового склада, подложив под одежду газеты. Он сжался в комок и всю ночь дрожал от холода. Несколько раз вставал, пытаясь сделать поудобнее свое ложе, переворачивался с боку на бок и снова старался заснуть. Но все время мерз. Вконец измотавшись, он встал и подошел к краю причала. Река текла, огибая сваи и образовывая за ними маленькие водовороты. Недалеко стоял пришвартованный речной катер. За окном его каюты горел огонь, размытый струями дождя. Голодный, с покрасневшими от усталости глазами Вэл вернулся к своей кипе хлопка, поправил под одеждой газеты и заснул тревожным, не дающим отдыха сном. Когда он очнулся в следующий раз, все кругом утонуло в сером предрассветном тумане пасмурного утра. Дождь кончился, но облака висели низко, по-прежнему готовые разверзнуться хлябями небесными. Мимо несла свои свинцовые воды безучастная река.
