Курьер, оставленный ждать именно ради этого, также выполнял его распоряжения, и делал это столь рьяно, что очень быстро подлейтенант Ширип получила приказ столь полный и точный, словно Кааврен собственноустно изрек его. Со своей стороны, подлейтенант, зная, что с приказами капитана не шутят, немедленно занялась осмотром выходца с Востока, для чего подробно расспросила занимавшегося им лекаря.

Сделав это, она вызвала служебный экипаж и, оставив на дежурстве сменщика, отправилась в Императорский дворец. Там Ширип добралась до кабинета капитана, где слуга по имени Бортелифф, о котором мы еще услышим позднее, проводил ее в личные покои Кааврена.

Кабинет был, в первую очередь, вместительным, как и подобает капитану гвардейцев Феникса, ответственного, помимо прочего, за безопасность ее величества. Кроме двери, через которую входил Раанев, а теперь и Ширип, там имелись еще четыре. Одна из них, позади, вела в выходящий наружу короткий туннель, которым капитан пользовался, когда приходил и уходил. Та, что слева (слева от вошедшей Ширип), сообщалась с большой галереей, которая была самым коротким путем, ведущим в крыло Иорича (хотя читателю следует понять, что даже самый корокий путь не всегда так уж скор). Третья дверь, рядом с задней, вела в обширный и плотно охраняемый зал, постоянно используемый для телепортации как во Дворец, так и из него, а кроме того, здесь имелись несколько комнат для совещаний, где капитан мог без помех встретиться с теми, с кем желал посовещаться по какому-либо вопросу. Наконец, за последней дверью, справа, располагался самый прямой из всех возможных маршрут к тронному залу в Императорском крыле.

Помимо этих дверей в кабинете имелась ниша, где капитан вешал шляпу, плащ, а также меч. Самой заметной частью прочего пространства был большой письменный стол из орехового дерева — стол, который капитан как правило держал чистым с помощью простейшего средства: перекладывая всю возможную бумажную работу на подчиненных. Перед столом полукругом выстроились пять кресел — все, добавим, довольно удобные, с подлокотниками и мягкими подушками, потому что на нынешней высокой должности Кааврена часто посещали те, кто заслуживает лучшего отношения, чем то обычно получают даже офицеры гвардии. Собственное кресло капитана вполне соответствовало своему хозяину: никаких подушек и резьбы, простое, но целиком и полностью функциональное.

Именно в этом кабинете, и еще точнее, именно в этом кресле находился Кааврен, кивком приветствовав появление подлейтенанта Ширип.

— Капитан, — она отдала честь, — как вы приказали, я проверила выходца с Востока.

— И правильно сделала. Он в сознании?

— Пока нет, но лекарь дает благоприятный прогноз.

— Каковы его ранения? «Его», как ты понимаешь, — добавил Кааврен, всегда предпочитающий избегать недополнимания, — относится к выходцу с Востока, а не к лекарю.

— Я прекрасно это понимаю, капитан, потому что лекарь — она.

— А, в таком случае никакой двойственности нет.

— Именно.

— Так ты сообщишь мне о его ранениях?

— Незамедлительно сообщу.

— Прекрасно. Слушаю.

— Четыре резаных и две колотых раны, капитан. Все, кроме одной резаной и одной колотой, мелкие и незначительные. Порезы на правом плече и локте и на правой ноге над коленом, а также глубокий разрез на левом боку чуть выше бедра. Укол в левое плечо и пробита грудь справа, лишь чудом не зацепило легкое.

— Сколькими клинками нанесены раны?

— Тремя.

— Значит, если только один из них не работал двумя клинками, было самое малое четверо нападавших.

— Четверо, капитан? Но…

Кааврен оставил это в стороне.

— Весьма искусный боец. Что ты узнала помимо ран?

— Не слишком крупный представитель своего народа. Он отрастил волосы над верхней губой, но не на подбородке. Скулы высокие, почти как у дзурлорда. Уши округлые, прижатые к черепу. Густые брови и длинные ресницы, на подбородке складка, словно вырубленная, но шрама там нет. Есть небольшой рубец на левом крыле носа и еще один над правым ухом, и у него недостает мизинца на левой руке.

Кааврен кивнул.

— Волосы темные? Вернее, черные?

— Да, милорд, — ответила Ширип.

— Мощные надбровья, подбородок крепкий, но не заостренный?

— Вы его описали, капитан, — отозвалась Ширип, вздернув бровь.

Капитан ответил на подразумевавшийся вопрос:

— Похоже, мне он знаком.

— И? — спросила подлейтенант.

— Я должен его повидать.

— Но он действительно обладатель имперского титула?

Кааврен резко кивнул, сообщив Ширип, что это не просто утвердительный ответ на ее вопрос, но и знак, что продолжать беседу капитан более не желает. Подлейтенант поняла оба ответа, которые таким образом имел честь сообщить ей старший офицер, и более вопросов не задавала.

Со своей стороны, Кааврен немедленно распорядился заложить карету, которая доставил бы его к раненому выходцу с Востока. Заметим вскользь, что хотя двести лет назад Кааврен предпочитал верховую езду перемещениям в карете, нам не следует забывать, что двести лет назад Кааврен был моложе — причем моложе ровным счетом на две сотни лет.

Благодаря оперативности, каковую наш тиасса требовал от всех своих подчиненных, карета и кучер были поданы всего через несколько секунд. Еще одним выразительным кивком капитан пригласил Ширип присоединиться к нему в этой поездке.

Пройдя через дверь, которую, как читатель несомненно помнит, мы недавно имели честь описать, они взошли в экипаж и приготовились к недолгой поездке. Кааврен, не имея настроения для беседы, таковую не начинал. Ширип сочла это намеком и также сохраняла молчание.

Спустя недолгое время они прибыли на Северно-Центральный Гвардейский Пост, где кучер — рядовой, которому доверили эту работу из-за его умения обращаться с лошадьми — спрыгнул на мостовую и придержал дверь кареты для капитана и подлейтенанта. Кааврен двинулся в здание первым, как подобает прирожденному военачальнику, и сразу направился к лазарету, вежливо хлопнув в ладоши у входа. Читателю следует понимать, что даже капитану гвардии Феникса не следует входить в лазарет, не получив заверений, что тем самым он никого не отрывает от деликатных обязанностей. Прерывать лекаря посреди операции, конечно, не столь рисковано, как прерывать волшебника посреди сложного заклинания, однако в равной степени невежливо.

В данном случае приглашения войти не последовало, дверь открылась и из нее вышла лекарь — атира, среднего роста и средних лет, с постоянной складкой на лбу и гордым носом, какой чаще встречается у ястреблордов. Она тихо закрыла за собой дверь, потом поклонилась Кааврену и сказала:

— Я ждала вас, милорд.

— Что ж, вот он я.

— Несомненно, вы желаете знать о состоянии моего пациента?

— Вы в точности назвали цель моего визита.

— Тогда я сообщу вам то, что вы желали узнать.

— И будете совершенно правы.

— Во-первых, вам следует знать, что он серьезно ранен.

— Это я уже понял.

— Более того, я не в состоянии наложить обычных заклинаний, предотвращающих омертвление тканей.

— Как — не в состоянии?

— Именно так.

— Но что вам мешает?

— Я не уверена, но все мои попытки потерпели неудачу.

— И что же?

Лекарь нахмурилась, складка на лбу у нее стала глубже.

— Я воспользовалась древними, примитивными способами очистки ран, и если это прошло успешно, полагаю, он выживет.

— Он очнулся?

— Пока нет.

— Можете вы сообщить, когда он придет в сознание?

— Не более, чем могу воспрепятствовать омертвлению тканей: это заклинание тоже не сработало.

Кааврен нахмурился:

— Тогда я подожду здесь, пока…

Тут его прервал звук, похожий на тот, что издает ветер, пронизывающий сквозную горную пещеру — звук, который явно исходил из-за двери, у которой оба они стояли. Лекарь молча отворила дверь и вошла, а сразу за ней и Кааврен.