Алик написал заявление и отправился домой. Так бы и пропали деньги, не узнай о беде следователи. Решили помочь.

Мишка Снегирь, «золототорговец», с полицией и прокуратурой дел никогда не имел – числился сварщиком на заводе и парнем в общем-то неплохим, только хитрым. Да ему и не сказали, что прокуратура – Юрков, в спортивном костюме, с арматуриной толщиной в Мишкину голову, выглядел страшно. Звонарев помог – нагнал страху: «Найдут тебя, фраер, с пикой в боку, за «кидок» подлый!» и все прочее, в духе «а-ля девяносто два»… Следующим утром Алик кормил следователей отборным мясом и от души благодарил – Мишка одумался и деньги вернул. Азербайджанец заявление забрал и с Мишкой теперь дружит.

Обед – не обед, а Звонарев с Юрковым места всегда находили. Так и теперь – два часа дня, на улице очередь, а Юрков сидит внутри прохладного павильончика и с аппетитом жует сочащийся кусок мяса.

– Приветствую, – капитан плюхнулся рядом и пожал коллеге руку. – Как мясо?

– Нормуль. Будешь?

– Да нет, поел недавно. Что рука? – Звонарев кивнул на перевязь. – Болит?

– Царапина, я ж говорил. Даже не сквозное – поверху прошло. Давай по делу – где образец?

– Вот, держи… – капитан протянул листок. – Это почерк бабы, из морга… я думаю, что той. Короче, стоит проверить.

– М-м, – Николай спрятал бумагу в нагрудный карман кителя. – Отдам. Попрошу быстрее, но ты знаешь…

– Обещай коньяк, пусть торопятся: у меня не так много времени.

– Постараюсь.

– Что с номером?

– Зарегистрирован на Рогачева Сергея Петровича. С ним интересно…

– Рассказывай.

– Я по базе проверил. Военный: шесть командировок в горячие точки, имеет ранения и медали. Ныне сотрудник ЧОП «Возмездие».

– И что интересного?

– «Возмездие» – это контора такая… Бывшие менты, военные, силовики – полный набор. Никому не подчиняются, урки – и те сторонятся, от греха. Не знаю, будет он говорить или нет.

– А чего молчать? – резонно возразил Звонарев. – Если есть что скрывать… тогда его в оборот, по полной… а если нечего, тем лучше: авось куда и выведет.

– Просто имей в виду, ребятки там непростые – шутить не станут. Может, с тобой поехать? Ты без удостоверения, без «ствола»…

– Кхм…

– Чего хмыкаешь? – Николай уставился подозрительно.

– В горле першит. – Звонарев хотел сказать правду, но вовремя прикусил язык: не знал друг, значит, и сообщить не мог куда следует – не хватало еще неприятностей добряку Юркову создать… – Не надо, Коля, со мной ехать: по-свойски поговорю с мужиком, воин воина поймет. А не захочет, тогда уж вместе…

– Смотри… – Николай доел мясо и сыто жмурился. – Я на связи.

– Отзвонюсь, как что, – капитан встал, – ставлю в известность, машина в порядке. Можешь не волноваться.

– Я и не волновался. Заявку на кредит оформил – хочу «Рено» взять.

– Правильно, давно пора. Ладно, поехал.

Звонарев спрятал в карман салфетку с нужным адресом и вышел. Солнце разжарилось не на шутку, от кузова «девятки» валил пар… капитан даже представлять не хотел, как там внутри. Сел, быстро завел двигатель и рванул на полной мощности по дороге, чтобы хоть чуть-чуть остудить салон.

Дом Рогачева – новая красная десятиэтажка – высился в глубине двора, укрытый со всех сторон двухметровыми бетонными плитами. На КПП два охранника проверили документы Звонарева, поинтересовались целью визита, но ворота не открыли – один из security позвонил хозяину, доложил и, только получив разрешение, нажал кнопку. Скрипя, массивный железный заслон пошел в сторону.

Капитан проехал несколько метров по вылизанному двору – мельком подивился вычурным, в старинном стиле, беседкам – и остановился возле широких каменных ступеней. Не успел выйти, как к водительскому окну подбежал еще один охранник, снова проверил документы… В подъезде, пахнувшем хорошим одеколоном и вкусным дорогим табаком, еще один здоровый амбал с рыбьим лицом – и снова по кругу: документы, цель визита, звонок хозяину квартиры… Когда Звонарев остановился перед нужной дверью, его кулаки непроизвольно сжимались и разжимались, а лицо заметно пылало.

Звонить не пришлось, хозяин вышел сам:

– Майор Рубин?

– Что, хотите проверить документы? – капитан одернул себя: начинать с грубости не стоило.

Вопреки ожиданиям Рогачев улыбнулся:

– Понимаю. Ко мне и гости не любят ходить – выматывает. Прошу.

Широким жестом он пригласил Звонарева в квартиру.

Хозяину на вид лет пятьдесят – ширококостный, массивный, он тем не менее производил впечатление очень ловкого человека: аккуратные, мягкие шаги, точные – ни одного лишнего! – движения… Даже не знай капитан, что перед ним военный, он сразу определил бы тренированного бойца. Асимметричное лицо и сломанные уши выдавали дерзкий характер; карие – почти черные – глаза смотрят вызывающе и чуть надменно. Одет в хороший спортивный костюм и не вяжущиеся с общим впечатлением мягкие розовые тапочки с заячьими ушами.

– Чем могу? – на кухне, забитой техникой и безвкусно-яркими картинами, он включил кофе-машину.

– Вы знали Ермолаева Виталия Петровича? – Звонарев намеренно перешел сразу к делу: рука хозяина едва заметно дрогнула.

– Допустим, знал. И что?

– Убили.

– Вы что-то путаете: дело закрыто, обширный инфаркт.

То, что все – Князь, этот непонятно кто – знали о внутренних делах прокуратуры, начинало капитана обескураживать.

– Не путаю. Убийство. Пытаюсь выяснить, что и как.

– Профессиональная этика? – Рогачев закурил. – Знакомо, сам военный. Так, выходит, визит носит частный характер?

Капитан мотнул головой – догадливость собеседника удивляла: знал, что нельзя судить по внешности, а тут… усилием воли заставил себя собраться.

– Спрашивайте. Чем смогу, помогу. – Хозяин квартиры, в две затяжки прикончивший сигарету, раздавил окурок в пепельнице.

– Как давно вы знакомы с Ермолаевым?

– Давно… Лет пятнадцать, еще с чеченской. В Грозном познакомились, через кашу трупную пробивались. Меня ранили, Ерема подхватил и до медика тащил. Такая дружба дорогого стоит.

– И последние годы дружили?

– Когда у него «крыша потекла»? – хмыкнул невесело. – Он меня не узнавал, а я да, присматривал, как бы чего…

– Понятно… – внезапно у Звонарева кончились вопросы: что еще можно спросить и как это сделать тактично?

– Майор… – хозяин будто мысли читал, – про архив этот гребаный спросить хочешь? Ну, так будь мужиком, спроси прямо!

– Ты его видел?

– Архив? Никогда. Знать о существовании знаю, а видеть не видел. Ерема, когда в уме был, никогда о нем не упоминал… знаешь, я подозревать стал, что в уме он и не знал о нем. А тот, второй… даже говорить об этом дико! – второй Ерема жучара был страшный, реально будто другой человек… или бес какой вселился.

– Веришь в бесов?

– Я как-то домой к нему заехал, узнать, как дела… Ерема открывает – при параде, будто в гроб ложиться, – спрашивает: «Что надо?». Я ему: «Дружище, это ж я, с пузырем – давай, по старой памяти!». А он мне… ты знал его? – Звонарев кивнул. – Тогда знаешь, за словом в карман не лез – так завернуть мог, что любо-дорого. А тут: «Извините, мы не знакомы. Будьте добры не тревожить…», ну и все в таком духе. И дверь захлопнул.

– Лихо.

– Да… Жутко становится – я смерти повидал достаточно, но тут… не по себе. Из одной банки тушенку жрали, и вдруг перед тобой другой человек. – Рогачев закурил еще одну сигарету – руки заметно подрагивали: действительно, пуганул мужика чужой психоз…

– Говоришь, присматривал за ним… кто мог желать ему смерти? Или, может, о бабе его знаешь?

– Да кто угодно. – Рогачев пожал мощными плечами. – Про бумажки многие в городе знали, с разными предложениями подкатывали. Может, кто особо пугливый и не сдержался. А баба… никогда не слышал; да и как приглядывал – не следил же! – просто, как что всплывало, проверял, чтоб никто злого не замыслил.