Джессика и Билли вернулись в Санбридж на следующей неделе в четверг. Они понимали: Сета что-то сильно тревожит. Он заявил, что это касается бизнеса, и ради спокойствия Билли жена не стала выспрашивать истинную причину, хотя чувствовала — это связано с Моссом. Когда они остались наедине, Сет развеял ее опасения, или хотя бы попытался развеять, объяснив ей, что истощилась та проклятая скважина. И снова она не поверила мужу, но тридцать лет супружеской жизни научили Джессику не противоречить ему и не испытывать его терпение. Она наблюдала, как Сет мерил шагами комнату или ездил на старой Несси, пока та чуть не падала от изнеможения. День за днем она молчаливо страдала, молясь за своего сына и беспокоясь о муже. Головная боль вынудила Джессику оставаться в своей комнате, и она неохотно доверила ведение домашнего хозяйства энергичной Агнес. Обстановка становилась все более напряженной: Мосс на войне, Амелия вышла замуж, Билли беременна, а Агнес неуклонно сближается с Сетом. К тому же Джессика знала, что и ее здоровье не в порядке, но никому об этом не говорила. Сет терпеть не мог «дамских недомоганий», как он выражался.

Три недели спустя, когда от Мосса пришло два письма, наступило облегчение. Одно письмо адресовалось Билли. Он писал, что хотел бы, чтобы малыша назвали Райли, именем семьи Джессики. Второе было написано после битвы за Гуадалканал. С ним все в порядке. Для Билли он сделал лишь небольшую приписку на полстранички. Остальные девять страниц небрежных каракулей предназначались Сету. Мосс рассказывал, как он сбил свой первый самолет, но большая часть письма была посвящена описанию действий Тэда Кингсли, который обнаружил незащищенный японский авианосец и вдвоем со своим напарником пустил его ко дну.

— Кто, черт побери, этот Кингсли, — проворчал Сет. — Похоже, они с Моссом близкие друзья, если хотите знать мое мнение. Если бы Мосс нашел этот японский корабль, ему никто не потребовался бы в помощь, чтобы потопить его. И что это еще за «фрикаделька»?

На следующей неделе в Санбридже отпраздновали поистине счастливый День Благодарения.

Агнес сидела в кабинете напротив Сета, откинувшись на спинку стула. Она только что закончила письмо, которое он продиктовал. Когда Сет оставался дома, она выполняла обязанности его секретарши. Сегодня она восхищалась умением Сета вести дела. Здесь было чему поучиться, и она будет учиться. Впервые у Агнес возникло чувство, что ее способности могут пригодиться. Сначала дом, который Джессика передала на ее попечение, а теперь работа рядом с Сетом. Она понимала, что Санбридж — семейный бизнес. Любому дураку ясно, что здоровьем Джессика не блещет, а Сет — первый кандидат на получение инфаркта или инсульта, если и дальше станет работать так напряженно. Если Мосс сгинет на войне, управление делами Коулмэнов останется только пустоголовой Билли. Обучение бизнесу Агнес теперь считала не только удовольствием, но и насущной необходимостью.

Она одобрительно кивала, печатая письма, которые Сет собирался послать своим деловым партнерам в Вашингтон. Мосс приобретал почетную репутацию летчика-истребителя. За последние несколько недель его повысили до должности командира эскадрильи, следующей ступенькой станет звание старшего лейтенанта. По правде говоря, парню полагался отпуск. Заполучить Мосса домой на Рождество, как понимал Сет, не было чрезмерным требованием. И он предполагал подмазать шестеренки.

Через две недели Сета уведомили, что Мосса пошлют в Сан-Диего для подбора летчиков на замену и что он получит неделю отпуска, чтобы повидаться с семьей в Техасе.

Когда Билли узнала эту новость, радость ее была беспредельна. Она не знала, как все это будет происходить, и нисколько не заботилась об этом. Единственное, что для нее имело значение, — это то, что ее муж приедет домой и она снова окажется в его объятиях.

Весть о приезде сына настолько взбодрила Джессику, что она смогла заняться приготовлениями к празднику. Агнес составила меню и внимательно следила за предпраздничной уборкой, но именно Джессика знала, как проводится Рождество в Санбридже. Дом украсили падубом и зеленью, омыли рождественскими ароматами. На розовом фургоне привезли подарки, упакованные в коробки и перевязанные лентами. Билли только изумленно таращила глаза.

За три дня до приезда мужа Билли проснулась рано, выкарабкалась из постели и прямиком направилась в ванную. Она страдальчески перенесла приступ рвоты, потом присела на край ванны и ополоснула лицо холодной водой. Ничего не помогало. Ни домашние снадобья Титы, ни предписания доктора Уорда, ни витаминные инъекции. Билли чувствовала себя ужасно и выглядела не лучше. Щиколотки у нее так распухли, что она смогла надеть только разношенные домашние туфли Агнес. Неплохо бы постричь волосы и сделать перманент, но при мысли о запахе химикатов ей заранее делалось дурно. Новое платье стало настоятельной необходимостью. Боже, что подумает Мосс, увидев ее? Когда он уезжал, у нее еще оставалась талия! Груди стали полнее, но сейчас они тяжело лежали на выпирающем животе и были едва заметны. Теперь, после такого долгого отсутствия, Мосс не может не испытать потрясения, может быть, он даже почувствует отвращение. Билли закрыла лицо руками и расплакалась. За завтраком следы слез все еще не высохли.

Сет посмотрел на Агнес, которая в ответ на безмолвный вопрос лишь пожала плечами. Он снова глянул на Билли. Девчушка выглядела ужасно. Мосс будет шокирован, когда приедет домой. Сету не нравились беременные женщины. Они меняются, становятся неуклюжими, неловкими, толстыми, просто карикатуры на самих себя. Внешность Билли его раздражала, совсем как внешний вид Джессики, когда она вынашивала их детей. Но ведь эта юная леди носит его будущего внука.

— Еще три дня, и ваш сын будет дома, — радостно сказала Агнес, разрезая сочную сосиску. Билли вскинула голову, глаза ее сузились. Его сын? Мосс был ее мужем. Агнес заметила взгляд дочери. — Нам нужно что-то сделать с твоей внешностью, — сказала она. — Почему бы не поехать в город, чтобы привести твои волосы в порядок и, может быть, купить новое платье? А то это такое… такое…

— Совсем как палатка, да, мама? Я занимаю много места, разве ты не заметила, как я прибавила в весе? Боюсь, не всякая модель мне подойдет.

— Ты можешь попробовать, — холодно отозвался Сет. Поддержка Агнес подоспела так кстати. Пусть поедет в город. Сет извинился, вставая из-за стола, и, прежде чем направиться к двери, положил чек рядом с тарелкой Билли. Она подняла на него глаза и заморгала. Тысяча долларов, чтобы сходить в парикмахерскую и купить новое платье?

— Купи себе что-нибудь симпатичное. — По тону отца было ясно: он считал, что ей нужно «что-нибудь симпатичное». Сет не выносил отговорок. Агнес милостиво улыбнулась. Он так добр к ним.

Весь этот день стал для Билли долгой, мучительной пыткой. В парикмахерской она сидела, подняв повыше ноги без туфель, в то время как ее волосы смачивались раствором и подсоединялись к машине для химической завивки. Между приступами тошноты она неустанно напоминала парикмахерше, что хочет мягкие завитки, а не крутые кудри! Дважды ее вырвало в корзину для бумаг, пока с волос еще не сняли зажимы и проводки, из-за этого она даже не могла нагнуться. В конце концов оказалось, что прическа выглядит так, будто она сунула палец в электрическую розетку и волосы поднялись дыбом. Билли чуть не разрыдалась, когда ей сказали, что через несколько недель они распрямятся. Волосы постригли слишком коротко, а завили слишком круто. Отважившись глянуть на себя в зеркало, где она отражалась с ног до головы, Билли подумала, что похожа на кеглю. К счастью, после укладки и целой вечности, проведенной под сушкой, результат оказался не таким уж и плохим.

Увидев стрижку и перманент Билли, Агнес едва удержалась от возгласа, так велико оказалось потрясение.

— Ты выбрала эту прическу из журнала, Билли? — бесцеремонно спросила она. Агнес вдруг почувствовала себя очень старой, а не сильной духом, энергичной дамой сорока трех лет. Сорокатрехлетняя женщина не может быть матерью сорокалетней. А именно так выглядела Билли — старой и измученной. Даже ее золотисто-розовый цвет лица стал каким-то желтушным. Впервые Агнес по-настоящему встревожилась относительно здоровья дочери.