— Битва окончена! Поприветствуйте вашего нового господина — Белого Кролика!
Хорти ничего не мог понять.
— О чем ты толкуешь, Селена? Кто такой Белый Кролик?
— Конечно же, ты. Французская фамилия твоей семьи, Хорти, была Lapinblanc. Твои предки поклонялись мне сотнями лет. Многие культуры усматривают в лунных пятнах не человека, а Белого Кролика — мой любимый символ. Я выбрала тебя на замену моему старому супругу. Он наскучил мне много столетий назад, но из твоего рода ты первый, кто понравился мне.
— Ты… ты выбрала меня? Да я же подсыпал тебе дури и утащил домой!
В ответ раздался зловещий хохот, и Хорти понял, что до настоящего момента ничего не знал о Селене.
— Твои пилюли не оказали на меня ровно никакого действия, и Лунный Человек вовсе не закрывал портал. Бедолага Претцель просто хотел поприветствовать меня. Старая сырная башка по-прежнему любил меня и хотел, чтобы я вернулась домой одна. Увы, Хорти, должна признаться, я играла тобой, как беспомощным лунным телком. Не сердись, тем более что это никак тебе не поможет. Я возвысила тебя над всеми людьми — в фигуральном и буквальном смысле. В награду за исполнение некоторых механических обязанностей ты получишь меня и мои прелести, практически бесконечную жизнь — пока не начнешь меня разочаровывать — и власть над половиной Луны.
Хорти не верил собственным ушам.
— Но чем же я здесь буду заниматься?
Селена прильнула к новоявленному консорту.
— Что-нибудь придумаем. И не забывай, раз в месяц ты можешь посещать Чаттанугу.
— А что я буду делать каждый день? Чем займу себя?
Хорти взглянул на море гротескных созданий, ожидающих его реакции, словно две соперничающие команды…
Две соперничающие команды! Осененный внезапным вдохновением, Хорти наклонился и подобрал несколько крупных кусков сырной головы Лунного Человека. Слепив их вместе, придал им форму яйца, а затем швырнул импровизированный футбольный мяч прямо в толпу. Пытаясь поймать его, несколько пришельцев довольно высоко подпрыгнули в пониженной лунной гравитации.
Ухмыляясь, Хорти повернулся к Селене.
— Зови меня Тренер Белый Кролик, и, считай, договорились.
«The Man Who Stoic the Moon». Перевод А. Криволапова
КВАДРАТНЫЙ КОРЕНЬ ПИФАГОРА (совместно с Руди Рюкером)
Надеюсь, читатели не сочтут себя обманутыми, обнаружив этот рассказ в превосходном сборнике Руди Рюкера «Gnarl!» под названием «Четыре стены — восемь окон». Однако я настоятельно хочу заявить права на авторство рассказа (равно как и на его название).
Никогда не думал, что выберу Пифагора в качестве своего протагониста, однако с подачи мистера Рюкера, которого отличает пытливый и независимый ум, я проникся интересом к древнему философу. Мы начали писать этот рассказ зимним вечером в Провиденсе, а закончили после возвращения мистера Рюкера в солнечную Калифорнию. Непостижимым образом из сочетания этих двух климатов мы и слепит погоду (вероятно, не имеющую ничего общего с реальной) античной Греции. Перед вами плод нашего сотрудничества.
Скрюченный Жук насадил форму числа на свои загнутые когти — черная сочащаяся масса в развернутом состоянии достигала почти десяти стадий в длину, а сейчас замысловато свернулась. Нелепо соединенные конечности жуткого создания заскрипели, когда оно впихнуло награду съежившемуся пе-ред ним человеку.
— Возьми, — раздалось хорошо поставленное жужжание апейрона Жука. — Ты почти готов. Это пятый и последний из наших даров.
Вес подарка заставил человека пошатнуться, утратить равновесие и боком вывалиться из вселенной сновидений…
Лучи утреннего солнца упали на лицо Пифагора, и он проснулся. Несколько мгновений разум философа был блаженно свободен от всего скрюченного, безграничного, иррационального и беспредельного — свободен от апейрона. Пифагор сел и набросил на плечи, словно плащ, затхлую накидку из овчины. Сквозь отверстие пещеры взгляд философа скользил вниз по горным склонам, которые спускались к садам и полям, приютившимся в изгибе реки Нессус.
Река. Созерцание сверкающей водной нити вернуло философу тяжесть знания. Пифагору были известны всего пять чисел, объясняющих устройство мира, и среди них число реки — как и прочие, немыслимо длинное. Знание это было получено философом от Перевитого Червя — первого из обитателей апейрона, явившегося к нему полгода назад.
С тех пор пятерка нелепых, грязных, кривобоких созданий неотступно преследовала его в ночных сновидениях. Физически философ совершенно измучился, однако общение со Спутанным Деревом, Перевитым Червем, Взлохмаченным Котом, Кишащим Роем Глаз и Скрюченным Жуком принесло ему и дары — пять чисел, обладающих магической силой. Скрюченный Жук вручил свой дар с особой торжественностью. Новое число превосходило все предыдущие, оно обладало поистине сокрушающим размером. Не приходилось сомневаться, что в нем заключается нечто весьма важное.
Временами Пифагору хотелось забыть новое знание и продолжать верить старым учениям: что мир устроен на основе простых целых чисел. Если бы вновь вернуть ту гармонию невинности!.. Создания апейрона из снов и их ужасные дары подорвали все устои веры Пифагора.
Хвала Аполлону, солнце вновь взошло на небеса и даровало ученому передышку от ночных снов. Ему предстоял новый прекрасный день: скоро придут ученики, а ближе к вечеру философа посетит благородная женщина, чтобы скрасить его одиночество.
Большой каменный выступ на выходе из пещеры служил местом публичных выступлений философа. Пифагор нагнулся над очагом, соорудил неровный конус из веток и приготовился призвать Число Огня, полученное в дар от Взлохмаченного Кота. Это число не было «четверкой» тетраэдра, которое некоторые полагали формой Огня. Нет, благодаря демонам апейрона Пифагор отныне имел дело с гносисом единственного истинного и тайного числа физического Огня в этом павшем мире Женщин и Мужчин. Могущественные волшебные числа, обозначающие физические предметы, были так велики, что из всех живущих на свете людей только Пифагор обладал разумом, способным охватить их размер.
Пифагор создал Число Огня внутри и выпустил его наружу.
Вязанка, весьма отдаленно напоминающая конус, покрылась грубыми красно-желтыми треугольниками и пирамидами, чистыми симулякрами пламени, ибо Пифагорово Число Огня было, в сущности, всего лишь рабочим подобием. Божественная природа сущего вступила в свои права, и гибкие, извилистые языки истинного пламени вспыхнули на ветках. Число Огня разожгло настоящий огонь, присущий органическому миру привело в движение частицы природного огня, заложенные в дереве благотворными лучами великого светила.
Пока огонь согревал воду для утреннего омовения философа, Пифагор обдумывал сон о Скрюченном Жуке и новую громадную модель числа, полученную от старинного знакомца из сна. Новое число соотносилось с некоторыми объектами и свойствами, которые можно обнаружить в обыденном мире — перасе, — к которому Пифогор был еще крепко привязан. Однако истинная суть числа оставалась тайной, пока он ясно воспринимал физическую форму, с которой число соотносилось в высших сферах. Пифагора учили терпению, и он с удовольствием просто вертел число в своей светлой голове.
Философ умылся и решил отведать скромный, как и положено отшельнику, завтрак: мед, финики и орехи. Неплохо бы знать числа для этих незамысловатых продуктов, думал Пифагор, поглощая еду. Однако создания Бесконечности были дарителями прихотливыми. Когда в качестве второго дара философ попросил у Спутанного Дерева числовое обозначение для меда, то получил взамен Число Накидки из овчины.
Уже завершая трапезу и в последний раз поднося к бородатому рту палец, намазанный медом, Пифагор заметил своего лучшего ученика Архита, который рьяно карабкался по склону к пещере учителя. Устрашенный рвением юноши, философ вздохнул.
