— Думаю, нет. Она смягчила свое мнение о представителях мужского пола. А как же книга?

— Я поработаю днем. Нельзя же все время работать, не позволяя себе никаких развлечений.

— Боюсь, что визит к пожилой эксцентричной даме трудно назвать развлечением.

Николас откинулся на спинку стула, вертя в руках стакан минеральной воды со льдом.

— Но ведь затем я приглашу хорошенькую молодую женщину на ужин, — сказал он, в упор глядя на ее губы.

— Ну, если мы опять идем куда-то ужинать, то теперь моя очередь приглашать вас, — ответила Кресси, стараясь говорить естественно, будто водить мужчин по ресторанам было для нее привычным делом.

— Как я сказал вам в первый день знакомства, здесь мужская территория, — возмутился Николас. — На Мальорке по счетам платят мужчины, а женщины с удовольствием им это позволяют. Они справедливо считают свою обворожительную компанию достаточной наградой для спутника.

Интересно, что он вкладывает в понятие «обворожительная компания»? — размышляла Кресси. Неужели снова готовится к атаке?

Было бы легче справиться с ситуацией, думала она, если б Николас ей не нравился. Хоть сестра и считает его подонком, он пока что демонстрирует качества, способные привести в восхищение любую женщину. Кресси старалась представить, что бы сказала о нем Кейт.

В дверях появилась Каталина:

— Teléfono por la señorita.

Кресси подняла трубку телефона, стоявшего на столике рядом со стулом, где она сидела прошлым вечером, когда Николас пожелал ей спокойной ночи.

— Алло?

— Мне оставили записку от тебя с просьбой перезвонить, — сразу приступила к делу Фрэнсис.

— Ой... Фрэнсис, здравствуй. Я думала, звонят из больницы и просят приехать.

— Что-то серьезное со старушкой? Я имею в виду — кроме переломов?

— Нет, нет... с ней все в порядке.

Это было не совсем так. Кресси опасалась, что после утреннего всплеска эмоций у тети повысилось давление, что при сильном возбуждении может привести к удару. Но она не собиралась делиться своими опасениями с сестрой, которую это все равно не заинтересует.

— Так зачем ты мне звонила?

— Когда мы разговаривали с тобой вчера... — Кресси замолчала на мгновение, подумав, что Николас может услышать обрывки ее реплик с другого конца террасы. Понизив голос, она продолжала: — Ты вчера сказала вещи, которые меня разволновали и привели в полное недоумение. Почему ты просто не можешь объяснить мне, что случилось?

Фрэнсис явно не требовалось напоминать о вчерашнем разговоре. Она обладала феноменальной памятью.

— Потому что это очень конфиденциально, — ответила она. — Когда Анна вернется из Штатов, можешь сама ее расспросить, но я бы тебе не советовала. Это был тяжелый период в ее жизни, оставивший много шрамов на сердце. Просто поверь мне на слово, Кресси, что Николас Тэлбот не принесет тебе ничего хорошего. Он отвратительно тогда поступил.

— Но ведь он производит прекрасное впечатление! И неужели он один виноват в произошедшем? Не было ли там и ее вины?

— Тогда она была слишком наивной — больше походила на тебя. Да уж не влюбилась ли ты в него? Только этого не хватало! Скажи ему, что ты сестра Анны Вейл. А также добавь, что другая твоя сестра, Фрэнсис, презирает его от всей души. И посмотри, что он тебе на это ответит.

— Я сказала ему, кто я. По крайней мере, я рассказала, кто моя мать. Он вообще никак не отреагировал на это.

— Что только доказывает, какая он свинья! — еле сдерживаемая злость буквально бурлила в голосе Фрэнсис на другом конце провода. — Если у тебя трудности с языком, найди платного переводчика. Папа возьмет все расходы на себя. Я тебя предупреждаю, Кресси, не связывайся с этой сволочью. Попадешь в беду. Если бы Анна узнала, что ты с ним общаешься, она бы просто с ума сошла. Он же, черт возьми, чуть не разрушил ее жизнь!

— Когда она вернется?

— Где-то через месяц. А когда ты сама планируешь вернуться?

— Не знаю. Трудно сказать, — Кресси постаралась обрисовать ситуацию.

— И все-таки хорошо, что мы именно тебя послали помогать Кейт. Я бы даже не знала, с чего начать, — призналась Фрэнсис. — Ну все, я должна бежать, у меня важная встреча, не хочу опаздывать. Пока!

Кресси положила трубку, но еще несколько минут продолжала стоять как вкопанная. Немного истеричная Фрэнсис всегда драматизировала обстоятельства, особенно если они касались личной жизни. Был ли этот разговор еще одним ее преувеличением? Или Николас и вправду способен на низкий поступок?

Подростком Кресси боготворила сестер за их очарование, остроумие, сообразительность. Но Мэгги быстро развенчала ее кумиров.

— Твои сестры — умные, но очень испорченные девушки, — однажды объявила она. — Их слишком избаловали родители. Вечно занятые, они позволяли девчонкам все, чтобы как-то компенсировать отсутствие внимания. Это происходит и по сей день. Твоим сестрам нужно сейчас то, чего им не хватало в детстве, — твердая рука. Но сомневаюсь, что они когда-нибудь ее получат, потому что на пути им попадаются сплошные рохли.

Улыбнувшись старомодным взглядам Мэгги, Кресси тем не менее встревожилась за себя. Может, ей тоже требуется твердая рука?

— Нет, дитя мое, ты совсем на сестер не похожа, — ответила тогда Мэгги. — Все, что тебе нужно, — это любовь и ласка.

Перебирая в памяти давний разговор, Кресси вспомнила также, как во время ее первого вечера здесь Николас сказал, что они оба — одинокие люди, которым нужно немного нежности и любви.

— Из Англии? — поинтересовался он, когда она вновь уселась за стол.

— Да, одна из моих сестер. Та же, что звонила вчера. Она говорит, что знает вас. Вы знакомы с моими сестрами. Почему вы мне не сказали об этом?

— Это было очень давно. Франческа была на одном из университетских балов в качестве чьей-то подружки, и мы оказались в одной компании.

— Ее зовут Фрэнсис, — поправила Кресси.

— Ну, это было лет десять назад. Мы тогда, может, потанцевали пару раз, и все. Затем я вновь встретил ее в Лондоне. Она пригласила меня на вечеринку, где я познакомился с Анной. Наш роман быстро исчерпал себя, мы оказались слишком разными. Со многими такое случается.

Разве мог бы он говорить об этом так легко, если бы совершил тогда какую-то подлость? Кресси не могла в это поверить.

По окончании ланча Николас вновь вернулся к работе, а Кресси направилась в коттедж Кейт. Во время прошлой поездки туда она заметила паутину в углах, а также мерзких насекомых с еще большим количеством лапок, чем у обычных пауков. Она собиралась переставить все книги и опрыскать полки специальным составом, а также опустошить ящики и выставить их на солнышко, чтобы избавиться от запаха плесени.

Разборка книг требовала целого дня, посему Кресси решила заняться ящиками. В доме Кейт имелась антикварная мебель, скорее всего привезенная из Англии в период, когда она перестала читать лекции в университете.

В спальне стояли высокий комод и большой дубовый шкаф. В одном из ящиков Кресси натолкнулась на стопку писем, перевязанных белой ленточкой, и конверт с фотографиями. На некоторых из них была изображена сама Кейт примерно в том возрасте, в каком сейчас находилась Кресси, а на других — какой-то молодой человек. Лишь на одной карточке они были вместе, и, судя по тому, как юноша улыбался, глядя на Кейт, он был безумно влюблен в нее.

Кресси хотелось перечитать эти письма: возможно, именно в них находилось объяснение странной фразы Кейт о том, что сожаления хуже самой сильной боли. Однако просьба мисс Дэкстер разобраться в ее вещах никак не подразумевала чтение любовных посланий, даже если со дня их написания прошло уже много лет.

Несмотря на открытые окна, в спальне было жарко, и через какое-то время ее начало клонить в сон. Кресси решила прилечь и вздремнуть немного, как советовал Николас. Николас... она думала о нем, закрывая глаза и отдаваясь во власть усыпляющего тепла мальоркинского дня.

Открыв глаза, она обнаружила, что Николас лежит рядом с ней на непокрытом матрасе и, облокотившись, смотрит на нее с чуть заметной улыбкой. По выражению его лица она поняла, что мгновение назад он поцеловал ее. От этого она и проснулась. На секунду сердце ее наполнилось беспредельным счастьем. Николас сказал: