— Рейчел…
— Отвезииии…
— Рейчел! Мы прямо сейчас…
— Ииииии…
— …Летим на это озеро!!! Это и есть«аномалия», про которую я говорил!
Девушка осеклась.
— Рейчел, — осторожно начал колдун.
— Ты думаешь… я ебанутая? — прошептала она. — Ты думаешь, я ебанутая…
— Рейчел…
— Всё считали, что я ебанутая! Мать, отец, сестра говорили, что я ебанутая! Одноклассницы считали меня ебанутой! Меня к психиатру водили, иголки свои кололи, а я всё видела, видела в каждом сне — моёозеро! Пошевелиться не могла с этого «миназину [135]» — а озеро видела! Спала сутками напролёт… и… видела…
— Да, Рейчел, — покачал головой колдун. — Я тожесчитаю, что ты ебанутая. Но озеро — существует.И мы идём прямо туда.
— Спасибо… — как ни странно, она расслышала.
«Только найти бы ещё эту блядь, которая это придумала и реализовала, — и две тысячи лет её… нет. Двумя тысячами не отделается. Две тысячи будет слегка маловато».
— Рейчел…
— Отсосать?!
— Нет, не надо. Рейчел…
— А? — подняла зарёванные глаза.
— Ты знаешь, — сухо спросил колдун. — Чтопроизойдёт с тобой на этом озере?
— Я там исчезну, — спокойно сказала девушка. — Я перестану быть.
«Вот так».
«Она и самаэто знает».
«И никому ничего не приходится объяснять».
«Ну и как, колдун?! Ты этому рад?!»
— Хорошо, Рейчел. Тогда идём на корабль.
— Саммаэль! — торопливо выкрикнула она.
— Что? — колдун остановился.
— Ты должен ещё мне сказать…
— Нет, — колдун покачал головой. — Этогоя тебе не скажу.
— Но… — снова слёзы в глазах. И видны, сволочи, даже в этой оранжевой полутьме! — Но я ведь… я ведь вижу…
«И ху?ли ты видишь?!»
«Я знаю, что я тебя люблю!»
«И ты знаешь, что я тебя люблю!»
«И я знаю, что ты это знаешь!»
«И ху?ли толку?!»
«У нас осталось тридцать минут! Тридцать блядских минут! Ну, может быть, пятьдесят! И нет гарантии, что Верс прямо сейчасне собирает свои газовые погружные платформы!»
«Правда, кое-кто мог бы поменьше тормозить…»
«И что бы тогда изменилось?! Ну, трахались бы мы с Рейчел эти три дня как кролики, вместо суходрочки в трюме… И трахались бы — аккурат до прибытия Верса! И что потом?!»
«А потом бы я её не отпустил».
«Так что…»
— Так что идём на корабль, — сказал колдун. — Нет, — поймал её за рукав, когда Рейчел по привычке направилась было к фрегату. — Нам не туда. Мы идём на глайдере.
И пробормотал про себя, уже подходя к трапу:
«Пожалуйста, два билетика в ад!»
***
«Два билетика в ад» получилось, правда, не сразу. Потому что не успел Александер закрыть люк, — как с той стороны по люку заколотили.
Вессон мялся внизу. Потом протянул кислородную маску, баллон, — и заскорузлую мятую куртку на рыбьем меху:
— Простите, мисс… Мисс Линн. Вот всё, что нашёл. Там, в горах, очень холодно… и нечем дышать. А у нас ни одного скафандра размера «S» [136]. Придётся вам идти в этом…
«А я ведь тоже», вспомнил колдун. «Не умею в горах дышать! Совсем ведь башку отшибло!»
— Валь, а есть для меня спаскомбез полегче?
— Их подгонять надо…
— В котором я пожар тушил.
— Его Грэг продырявил… уронил лом. Так что…
— Придётся идти в десантном, — колдун поморщился. — Сука, здоровый он, еле влезает в шлюз… Он хоть заряжен?
— Ага!
И Саммаэль пошёл надевать десантный скафандр.
Пока ворочал его, эту тушу, обратил внимание на эмблему: зелёный круг на левой плечевой пластине, и в круге оскаленная белая волчья морда. Герб, что ли… ну да, герб. Империи Сьерра. «Придёт беленький волчок, и укусит за… сучок». Совсем плох стал, колдун, полная чушь в голову лезет…
И слёзы стоят в глазах. Думал же, что разучился плакать…
Когда вернулся к глайдеру и втиснулся в шлюз, Рейчел совсем придавило керметовым пузом. А лицо её оказалось на уровне грудной пластины. По крайней мере, не увижу её глаз… пока будем лететь. А лететь будем недалеко. И недолго.
А потом за стенкой тихонечко взвизгнуло — оба реактора КДР вышли наконец на режим, — и качнулся пол под ногами.
«А вот теперь — действительно — «два билетика в ад»».
А потом — через долгих… сколько? Десять минут? Пятнадцать? Да ладно, не мелочись, возьми уже сразу — «вечность»! — в крохотное окошко шлюза ворвался ослепительный оранжевый свет.
Куда уж там Териоки!
Териоки, он как ни старался — не мог воспроизвести! Так, жалкое было подобие…
Подобие рассвета в хамаде.
Насыщенно-оранжевый огонь слева — и иссиня-чёрный в зените. Кармином и киноварью горят впереди склоны мез [137]. И чёрным-чёрным лежит тень в горных ущельях…
Териоки ведь только старался воспроизвести… но всё же — он же старался…
…А потом распахнулся шлюз, и Саммаэль — спиной вперёд — вылетел из корабля!
…Потому что Рейчел легонько пихнула ладошкой грудную бронепластину, мешавшую ей выйти из шлюза…
…И мужика в двухсоткилограммовой броне просто отбросило в сторону!
А она — побежала.
Побежала к горам, не спрашивая дорогу, не спрашивая направления…
…Она просто знала,куда ей бежать!
И знала, говорит, с самого детства?!
На ногах Саммаэль, конечно же, устоял, отработала система стабилизации; а потом — белый волк на зелёном круге — бросился догонять.
Ну, вот и побегаем тут… с волками.
И был бег. Был просто бег. По красной рассветной хамаде.
Когда Саммаэль наконец догнал девушку, коленные шарниры давно жили собственной жизнью, — скафандр перешёл в прыжковый режим, и каждый удар оземь отдавался приглушенным эхом, — а на спидометре прыгали цифры: пятьдесят четыре, пятьдесят пять [138]… А Рейчел всё бежала, бежала на юг, бежала к своим красным горам, бежала к своему синему озеру, — бежала, не разбирая пути, — только серебряные волосы по сторонам из-под маски, — бежала, как будто бы не касаясь ногами камней… как будто вырос у неё ранцевый двигатель, — ну или попросту, крылья.
А на склоне горы, на подъёме на перевал, она прибавила ходу.
Саммаэлю пришлось остановиться и включить фары. А потом — опять — догонять.
Металась — с камня на камень — крохотная фигурка в лучах прожекторов; такая маленькая, такая тоненькая, такая хрупкая, такая нежная, — пёрла как БМД [139], кроша — так она всё же касаласьногами земли! — песчаник в мелкую пыль и высекая белые искры. А Саммаэль — сердце передавило совсем, и казалось, что скафандр недодаёт кислороду; а ещё хотелось протереть шлем, но колдун знал, что на шлеме вода изнутри,потому что нехер, колдун, реветь, блядь, в скафандре! — всё бежал, всё бежал за ней.
А потом — колдуна здорово занесло на повороте — начался спуск к озеру. Цифры на спидометре было не разобрать: видно было уже не очень, да ещё слепил глаза серебряный свет. Отметил только воронку давнишнего взрыва на левом склоне долины…
А потом вспыхнуло прямо по курсу!
Но горел не туман! Светилась самаРейчел! Бил ослепительный серебряный свет из-под куртки, ярко горели серебром её волосы, так ярко, что каждая песчинка на пути отбросила чёткую тень! И светила — чуть слабее, но тоже светила! — стена серебряного тумана прямо перед ней…
И Рейчел вбежала в этот туман.
И был холод.
Был ослепительный серебряный холод. Холоднее, чем жидкий азот; холодней… да холодней абсолютного нуля [140]! Холод такой, что мгновенно — рывком! — замёрзла каждая клеточка в теле, да что там клеточка — каждый атом, каждый кварк, каждая мысль в пустой голове… благо, их там было не так уж и много. И был ослепительный серебряный звук, звук, от которого посыпались искры из глаз; ну да, вспышка серебряного звука, кто бы ещё объяснил, что бы могло это значить [141]…
