Джулс включил зажигание. Ночка выдалась тяжелая, и пора было возвращаться домой. Он решил ехать через Французский квартал, мимо городской больницы и современных многоэтажных гостиниц, выстроившихся по обе стороны Канал-стрит. Едва вывернув на темную Декейтер-стрит, Джулс пожалел о выбранном маршруте. В этот час улица просто кишела вампирами. Не настоящими вампирами, разумеется, а костлявыми молокососами, которые строили из себя невесть что.
— Чертова шпана. Макаки! Весь квартал запрудили! — бормотал он себе под нос, медленно объезжая глубокие причудливые рытвины, непременно возникающие в каждом городе, выстроенном на болотах. Вдоль узких, залитых неоновым светом тротуаров толпились подростки в черном. Джулс угрюмо разглядывал их бледные, покрытые слоями пудры физиономии, густо подведенные темным карандашом глаза и волосы, выкрашенные в иссиня-черный цвет. Когда местная писательница Агата Лонгрейн пошла в гору со своими книгами о вампирах, а в Новом Орлеане один за другим стали снимать фильмы «ужасов», город заполонили орды тронутых на чертовщине подростков. Сначала Джулсу казалось это забавным. Теперь нет. Липовые вампиры торчали на улицах и на телевизионных экранах. В городе даже появилась особая панк-группа, и ее солист, неподражаемо демонический Куран Л’Анфан, пил на сцене кровь живых крыс и, подвешенный на тросе, парил в воздухе, с крыльями летучей мыши за спиной.
Джулс сбросил скорость. Худощавый паренек лет семнадцати прошел мимо и скрылся в «Калди» — ресторане, где собиралась местная богема. В юности Джулс был таким же доходягой.
— Да уж, парень, радуйся, пока есть возможность. Еще пара лет в Новом Орлеане, и в эти черные штаны ты больше никогда не влезешь.
Впереди возник какой-то шум. Джулс вынырнул из своих горьких раздумий и ударил по тормозам. Хотя автомобиль полз со скоростью не больше пятнадцати километров в час, раздался громкий скрежет, и в воздухе поднялось густое облако пыли. Перед капотом стояла парочка бледнолицых юнцов. Парень барабанил кулаком по крышке капота.
— Гляди, куда едешь, свинья жирная! Ты нас чуть не сбил, мать твою!
Джулс почувствовал, как лицо заливает выпитая им кровь, и быстро опустил стекло.
— Дороги для машин сделаны, придурок! Вали на свой долбаный тротуар!
Парень пнул «кадиллак» по бамперу. От удара тяжелым ботинком пластмасса отвратительно хрустнула.
— Да пошел ты! — заорал юнец. — Чего ты мне сделать-то можешь, а? Ну, давай вылезай из своего корыта и задай мне трепку, жирная задница!
Джулс остервенело засигналил.
— Грязное отродье! Ублюдки чертовы! — вопил он в открытое окно. — Проваливайте домой, к мамочке!
Он дал газу и одновременно ударил по тормозам. «Кадиллак» рванулся, будто механический тираннозавр. Молодой нахал вспомнил вдруг, что скромность — одно из украшений храбрости, подхватил свою белую как мел подружку и уволок подальше от дороги. Юнцы скрылись в «Калди», на прощание сделав Джулсу неприличный жест рукой.
Сзади раздраженно просигналили. У Джулса не хватило сил даже на то, чтобы высунуться из окна и посоветовать нетерпеливому водителю отыметь самого себя. Ему становилось все хуже. Желудок разъедало кислотой, опять тряслись руки, вернулось чувство, будто он разваливается на части. Прекрасной трапезы как не бывало. Злосчастные колени снова стали дрожать. «Жирная задница»!.. Нет, обязательно надо садиться на диету.
* * *
«Наконец-то дома», — подумал Джулс, повернув на старую добрую Монтегю-стрит, и почувствовал, как успокаивается желудок. Даже колени дрожать перестали. Или по крайней мере дрожали немного меньше. Всю свою жизнь, уже более ста лет, Джулс провел в этом районе. Здесь, всего в половине квартала от Миссисипи, он появился на свет, и эта река текла в его жилах. Текла вместе с тиной, смытыми с полей удобрениями и ядовитыми стоками химических заводов.
Конечно, за эти годы здесь кое-что изменилось. В прежние времена на отрезке Монтегю-стрит между рекой и авеню Святого Клода было очень оживленно. Семейные домики стояли, тесно прижавшись друг к другу, разделенные только проходами шириной с мусорный бак. Теперь квартал почти опустел. За последние тридцать лет многие жители разъехались кто куда. Большинство домов были заброшены. Некоторые из них почти полностью развалились, другие, как трехэтажный викторианский особняк, когда-то выходивший на набережную, сгорели дотла от костров, которые холодными зимними ночами разжигали бездомные. Джулс не сильно огорчался. Особенно с тех пор, как не стало мамы. Она уже не могла видеть упадок родного квартала, а самому Джулсу такая уединенность даже нравилась. В прежние годы сгоревший особняк заслонял ему вид на реку. Кроме того, полуразрушенные дома время от времени снабжали его сносной едой.
Этой ночью Монтегю-стрит казалась необычно тихой. Местные пьянчуги не сидели, как водится, на открытых верандах домов. Вдоль дороги, обсуждая, где достать очередную дозу, не толклись наркоманы. Развязные подростки не слушали рэп, стоя на углу с огромными, как шкаф, стереосистемами. Улица выглядела чуть ли не зловещей. Может, пока Джулса не было, копы устроили здесь облаву?
Наискосок от его дома на пустом участке земли стоял чей-то длинный черный «кадиллак». Джулс никогда его раньше не видел. По правде говоря, он даже модели такой никогда не видел, хоть и считал себя в «кадиллаках» большим докой. Он припарковался на узкой подъездной дорожке к дому и отправился взглянуть на незнакомца поближе. Совершенно новый «севиль» с золотистой отделкой кузова и густо затененными стеклами, явно сделанный на заказ. Стоил, наверное, штук семьдесят. Джулс окинул взглядом другие автомобили, которые торчали вдоль пустынной улицы, уныло ржавея без дверей и колес. Судя по всему, о деньгах владелец этого лимузина не больно-то беспокоился, иначе не бросил бы своего скакуна посреди Монтегю-стрит.
Джулс повернулся и зашагал обратно к крыльцу. На середине дороги он остановился, чтобы немного полюбоваться домом. Луна, заливая окрестности мертвящим светом, подчеркивала замысловатый силуэт двухэтажного особняка. «Моя крепость», — подумал Джулс. Каждый раз, когда на город обрушивался очередной ураган, дом немного склоняло к югу, и теперь он стоял, накренившись к реке под углом градусов в десять, но все-таки держался. Держался, как и сам Джулс.
Однако сейчас дом выглядел необычно. На крыльце почему-то не горел свет. Может, Джулс забыл включить его? У соседних развалюх наружный свет никто не зажигал уже лет десять, и его дом казался сейчас таким же темным. Лампочка, что ли, перегорела?
По бетонным ступеням Джулс поднимался очень осторожно. Падать при его весе небезопасно. На крыльце он все же споткнулся, и по истоптанному деревянному настилу заскрежетало что-то металлическое и очень тяжелое.
Это была наружная дверь, укрепленная железными прутьями. Кто-то сорвал ее с петель и, искореженную, бросил у входа.
Глава вторая
— Какого черта… — пробормотал Джулс.
Хорошее настроение испарилось, как плевок с асфальта в середине августа. Внутренняя дверь была приоткрыта и слегка раскачивалась от сквозняка. От дверной ручки почти ничего не осталось.
Вряд ли это сделали обычные грабители. Заурядные воришки пробрались бы на задний двор и отогнули бы прутья оконных решеток. Джулс опустился на колени, чтобы рассмотреть покореженные останки двери. Толстый слой палых листьев, лежавший на крыльце уже много месяцев, оказался почти не тронутым. Не похоже, что использовали какое-нибудь специальное оборудование, хотя никому, даже чемпиону по поднятию тяжестей, было бы не под силу изогнуть эту дверь голыми руками. Много лет назад Джулс, только-только став вампиром, может, и смог бы завернуть железные прутья в такие кренделя. Может быть. А может быть, и нет.
Джулс положил искалеченный металл обратно на крыльцо, поднялся с колен и тряхнул головой. Еще один вампир? Невозможно. Вампиры стараются держаться друг от друга подальше. В годы Черной смерти [3]вампиры чуть не вымерли из-за жестоких междоусобиц и с тех пор неукоснительно придерживались соглашения о разделении территорий. Вампир мог навестить другого вампира лишь по его или ее приглашению.