— Припоминаю…

— В этой яме не осталось и трех фунтов серебра. Клив его все выгреб. А ему предлагали три миллиона за яму в земле размером с подвал!

Гейб переменил позу. В последнее время, если приходилось слишком долго сидеть в одной позе, у него начинала ныть спина.

— Если бы я знал, — сказал он, — я бы появился раньше. Вы бы смогли сохранить дом.

— Он мне не нужен, Гейб. Приходится быть практичной. Для меня одной он слишком велик, что я буду в нем болтаться, как последнее яблоко в бочке… Нет, лучше уж уеду я в Аризону и попробую как-нибудь устроиться на этом ранчо. Женщине в моем положении делать нечего, ей остается только сидеть как пень. Не буду… не нравится мне так. Я всю жизнь что-нибудь делала, стара я уже, чтоб меняться. А кроме того, — улыбнулась она, — я никогда не была в Аризоне.

Он допил кофе и поднялся.

— Когда будете готовы, я отвезу вас на станцию. И если я вам когда понадоблюсь, просто передайте весточку. Старый Гейб будет всегда готов помочь.

Он протянул ей руку.

— Да-а, много времени прошло с тех пор, как я перенес Клива на горбу через грязную улицу в Сент-Луисе, чтоб он смог выиграть пари…

Она пожала ему руку, а потом потянулась и поцеловала в щеку.

— Спасибо, Гейб. Вы — настоящий друг.

Он поспешил наружу, опасаясь, что она заметит влагу у него на глазах. Сентиментальный старый дурень…

Он оглянулся на кучку людей у другого выхода.

— Давайте, давайте, — сказал он вслух, — ничего вы у нее не отберете за ваши деньги… У нее и сейчас есть все, что нужно человеку…

Лилит снова наполнила свою чашку. Теперь, когда исчезли кухарка и горничная, в кухне стало тихо; в принципе это была самая уютная комната на весь большой дом. Приятно ощущать тепло, идущее от огня, вечер прохладный и сырой…

Она вынула из ридикюля фотографию Клива, сделанную в Майлс-Сити, штат Монтана, Хаффманом всего четыре года назад. Или пять?

Он был красивый мужчина, несомненно.

— Хотела бы я, чтоб Ева могла познакомиться с тобой, Клив, — сказала она про себя, — и Лайнус тоже.

Как далеко, как далеко ушла она… и как много, как много оставила позади!

Джетро Стьюарт очередной раз свернул в чащу и долго смотрел назад, на свой собственный след. И опять никого не увидел, но ощущение не исчезало. А когда столько лет прожил в горах, привыкаешь верить чутью.

Он твердо знал, что его преследуют. За ним по следу шел какой-то человек, прилагавший все усилия, чтобы не оказаться замеченным, и это беспокоило Стьюарта.

Сейчас, весной 1883 года, Джетро Стьюарту было шестьдесят шесть, и сорок восемь лет из них он провел в горах Запада. Место, куда он сейчас направлялся, он видел последний раз году в тридцать восьмом или около того, когда странствовал вместе с Осборном Расселом.

Они ушли из «Мехопромышленной Компании Скалистых Гор», чтобы стать вольными трапперами. Пробираясь вверх по Стинкинг-Уотер — Вонючей Реке — они нашли эту долину.

В тот раз их тоже преследовали. Только тогда это были черноногие, а с тех пор это племя давным-давно умиротворили. Насколько Джетро знал, по всему краю уже не осталось воинственных индейцев, разве что в этих дальних горах у истоков Йеллоустоуна.

Сегодня ровно неделя с тех пор, как он в последний раз видел человека. Совершенно неожиданно он наткнулся на техасскую хижину, выстроенную в маленькой долинке. Возле нее были несколько коралей, навес из жердей, а на лугу паслись дюжины две очень красивых лошадей. Одну из них он выменял и сейчас ехал на ней.

Он вышел к этому месту уже под вечер. В дверях хижины ждал человек с винтовкой на сгибе руки. Джетро остановился во дворе этого ранчо.

— Можно мне войти? Я человек мирный.

— Если бы вы не были мирным, — хладнокровно ответил человек, — так у меня нашлись бы средства сделать вас очень мирным. Но вы входите…

— Последний раз, когда я тут проезжал, мы с моими товарищами были единственными белыми людьми ближе Форт-Холла.

— Горные охотники?

— Да. Я тогда ездил с Уайэтом и с ними всеми…

— Слезайте с коня. Тут редко когда подворачивается компания, а если и случится, так большей частью это компания не из лучших.

Джетро спешился и расседлал коня. Из бревенчатой хижины вышел длинный паренек с винтовкой под мышкой. По всей видимости, на Джетро был нацелен не один ствол. Ну, что ж, так оно и должно быть. Приятно видеть, что в этих местах еще остались люди старого закала. Грустно станет, если наступит такой день, когда человек не будет готов встретить любого гостя — хорошего или плохого.

— Довольно далеко вы в одиночку забрались, — заметил человек. — И направляетесь вы в чертовски неприветливые места, должен сказать.

— Э-э, я в горах уже больше сорока лет, и больше половины этого времени — один. Жену-то я потерял.

— А дети есть?

— Дочка… она замужем. Живет в Аризоне, только я уж давненько с ней не виделся.

— А моя жена упокоилась два года тому назад. — Человек глянул на Джетро с вызовом. — Она была индианка. Из племени шошонов.

— Хорошие люди, — спокойно ответил Джетро, а потом добавил, чтобы хозяин почувствовал себя легче: — Я сам одно время жил с женщиной из племени не-персе.

За стол, кроме Джетро, сели четверо — сам хозяин, двое парнишек и девочка. Она была самая младшая — лет четырнадцати, не больше. Парнишки вымахали не по годам высокие, тоненькие, но плечистые. Всех их взбудоражило его появление, вопросы из них так и сыпались.

Пища была хорошая, — с удовольствием признал он. Откинувшись на спинку кресла, он рассказывал им о железной дороге, которую построили через весь континент До самой Калифорнии. Они об этом слышали, но сами никогда ее не видели.

— Я видел паровые повозки, — сказал отец. — Я-то сам из штата Нью-Йорк, из северной части. Выехал на запад вместе со всей нашей семьей, но как-то так вышло, что мы все разошлись в разные стороны. А больше никогда и не собрались вместе.

Это был мощный, крепко сбитый человек с тяжелой челюстью и твердым взглядом. А ранчо у него просто славное, — решил Джетро, — чертовски славное. Не то чтоб крупное, но в порядке, ухоженное. Снаружи отличные стога сена, поле под кукурузой, фруктовый сад…

У Джетро глаз был острый, ничего не пропускал, но здесь он не углядел и следа небрежности. Во дворе имелся погреб с прикрытым тяжелой крышкой люком — там, видно, хранили пушнину. А к стене сарая была приколочена медвежья шкура — большей он в жизни не видел.

— Водятся тут медведи и покрупнее этого, — сказал хозяин. — Есть в здешних горах один седой гризли. Я просто извелся, так охота, чтоб он мне на глаза попался, но уж больно он хитрый, чистый дьявол, и если человек неосторожный, так этот медведь его убьет. Этот седой гризли сам будет охотиться на человека, который пойдет по его следу.

— Приходилось мне про таких слышать, — согласно кивнул головой Джетро.

— Пошел я как-то за ним, а потом решил бросить и повернул назад. И тут что-то меня как вроде толкнуло — оглянулся. С того места, где я остановился, мне видно было, куда мой след вел. И там вот, прямо возле тропы сидел этот седой дьявол и меня дожидался. Если б я прошел еще двадцать ярдов, этот гризли мне бы голову оторвал…

Джетро начал набивать трубку и заметил жадный взгляд хозяина. Он перебросил ему кисет:

— Берите. У меня с собой до черта.

— Вы сказали, что были вместе с Уайэтом и остальными, — сказал хозяин. — А не приходилось вам сталкиваться с горным охотником по имени Лайнус Ролингз?