Под тонкой тканью угадывалось тренированное тело: широкие плечи, бицепсы, узкие бедра, длинные мускулистые ноги. Темная шевелюра не слишком коротко стриженных волос, серо-синие глаза под темными прямыми бровями, правильный нос. Нос-то крупноват, обрадовалась было Ника. Впрочем, тут же огорчилась она, это его не портит. Пожалуй, даже наоборот, делает более мужественным. Губы… Губы хороши, честно призналась девушка себе. Словно вырезаны талантливым скульптором — твердые, красиво очерченные, выразительные и чувственные.

С ней творилось что-то непонятное. Ведь нелепо огорчаться из-за того, что возможный жених так хорош собой!

Но они уже приехали, и Рей проводил Нику к ее номеру. В отличие от красоты Рея, красота президентских апартаментов, где ей предстояло жить, Нику поразила приятно.

Здесь было предусмотрено буквально все. Двойные двери непроницаемы для шума, мощные кондиционеры освежали воздух, в холле можно было с удобством подождать, пока хозяйка номера «чистит перышки» перед выходом: на столике лежали журналы, удобные кресла располагали к отдыху, на стенах висело несколько оригинальных городских пейзажей. Необычный колер, изящество и смелость рисунка привлекли внимание Ники.

— Своеобразная манера! — заметила она. — И явно авторские экземпляры. Кто это?

— Оценили? — оживился Рей. — Это работы молодого художника, известного в нашем городе. Я думаю, у него большое будущее. Его зовут Пол Дени. Пол — приятель Майкла, и управляющий заказал ему картины специально для украшения отеля. А вы, оказывается, еще и в живописи разбираетесь?

— А почему вы решили, что я не должна разбираться в живописи? — холодно спросила Ника, задетая ироничным тоном.

— По крайней мере, в американской. — Рею вдруг захотелось ее поддеть. — Если уж вы равнодушны к нашей литературе, то художников не знаете наверняка. Могу поспорить, что не назовете и двух фамилий.

— И проспорите, — надменно сообщила Ника. Для нее, впитывающей знания с эффективностью хорошей губки, общение с художниками не прошло даром. — Быть равнодушной и невежественной — не одно и то же, — поучительно продолжала она. — Я хорошо знаю американскую литературу. А что касается двух фамилий художников… Считайте: Бенджамин Уэст, прозванный американским Рафаэлем, Вашингтон Олстон, Джон Синглтон Копли, Чарльз Уилсон Пил, Гилберт Стюарт… Достаточно? Я могу продолжить.

Рей шутливо поднял руки вверх, сдаваясь.

Они перешли в гостиную. Посреди стола стояла огромная декоративная корзина, полная отборных фруктов. Везде — на большом столе, на столике у камина, на специальных подставках для цветов — красовались искусно составленные букеты. За раздвинутыми портьерами виднелась веранда, такая просторная, что могла сойти за комнату.

В интерьере этой роскошной и изысканной гостиной преобладали белый и золотой цвета, слегка согретые розовым и песочным. В тех же тонах были выдержаны картины на стенах, принадлежащие тому же автору. Здесь доминировали растительные элементы — пейзажи и натюрморты с цветами и фруктами. Одна картина просто поразила Нику: среди уходящих к горизонту мертвых песков пустыни, в ее жарком мареве, цвели в прихотливом сплетении ветвей и листьев два свежих и абсолютно живых цветка — белый и розовый.

— Как, вы сказали, зовут художника? — переспросила Ника.

— Пол Дени — он наполовину француз. Хотите с ним познакомиться? Я собираюсь пригласить его на прием в вашу честь.

— Вот как? Когда же?

— Если не возражаете, послезавтра.

— Прекрасно. А теперь мне хотелось бы отдохнуть и привести себя в порядок. — Охваченная все тем же бесом противоречия, Ника нарочно говорила сдержанным тоном. Пусть не думает, что она растает от всей этой роскоши и начнет рассыпаться в благодарностях.

— Но я еще не все вам показал. Впрочем, вы, конечно, сами разберетесь. — Рей явно был разочарован и обижен ее равнодушием. — Здесь есть кухня. Я распорядился, чтобы холодильник заполнили продуктами на случай, если вам захочется что-то приготовить самой. Но в любой момент можете заказать еду в номер. А обед… Надеюсь, вы не откажетесь пообедать со мной в Замке?

— Да, конечно. Часа через два я буду в вашем распоряжении. И спасибо за заботу — все чудесно.

Ника снова раскаялась. Ну почему она все время хамит этому парню?

— Кстати, в Замке устроен океанарий, — небрежно сказал он. — Я, правда, в океанологии ничего не понимаю — просто люблю океан. Но мой друг Тим — известный океанолог. Завтра он свободен, и вы сможете поговорить с ним на профессиональные темы.

— Значит, это он будет меня экзаменовать?

— Ну зачем же так! Просто я хочу доставить вам удовольствие.

— Спасибо, — без всякой благодарности в голосе отозвалась Ника.

— Может быть, узнать, в каком номере остановилась ваша соотечественница? — уже собираясь уходить, спросил Рей. Девушка была не слишком любезна, но даже такое, совершенно нетипичное в данной ситуации поведение, интриговало его. Он предвкушал сегодняшнюю встречу с ней с тем же чувством, с каким в детстве ожидал праздника.

— Я буду вам очень благодарна! — на этот раз искренне сказала Ника, вдруг почувствовав, насколько уже соскучилась по сестре.

В то время как в «шевроле» скрещивались клинки, в салоне «форда», неторопливо скользящего по ровному шоссе, протекала мирная беседа. Разговор сразу же зашел о Викиных родителях. Вика засыпала Тима вопросами, и он с готовностью рассказывал о своих встречах с этими замечательными русскими учеными.

Тим глубоко уважал Андрея и Анну — Анюту, как называл ее муж, не только за их знания, исследовательский азарт и нестандартность мышления. Они были прекрасными людьми. Андрей — большой, добродушный, обманчиво флегматичный, умел внимательно и заинтересованно выслушивать собеседника, даже если тот годился ему в сыновья. Анна — женственная, похожая скорее на актрису, чем на ученую даму, любила застолье, танцы и красивые вещи. Но при этом нисколько не уступала мужу в знаниях и, может быть, даже превосходила по части научного предвидения. Оба были общительны и демократичны, отлично владели английским языком, благодаря чему быстро обзаводились друзьями во всех странах, куда заносила ученых неиссякаемая любознательность.

Тим рассказал Вике, что оказался свидетелем того, как американский океанолог, известный в ученом мире своим богатством и эксцентричностью, подошел к Андрею поздравить его с интересным докладом. Тим видел, как он восторгался, с жаром тряс руку русскому профессору, а в заключение сделал ему и его супруге предложение:

— Я решил показать вам нечто совершенно необычное. До сих пор это было только моей тайной, но я полагаюсь на вашу порядочность.

Тим понял только, что «нечто» (в ученых кругах поговаривали, будто этот чудак открыл какой-то неизвестный науке вид моллюсков) находится у побережья одного из островов Тихого океана, куда океанолог собирался отвезти новых друзей на собственном самолете. Больше Тим Ивановых не видел.

Тим пригласил Вику к себе в гости, обещая показать письма отца и познакомить со своей русской женой. Девушка с благодарностью согласилась побывать у них сегодня вечером, после того как немного отдохнет.

— Может быть, возьмете с собой подругу? — из вежливости предложил Тим.

— Нет, нет! — Вика отказалась так поспешно, что это прозвучало почти бестактно, и она подумала, что необходимо придумать какое-то объяснение. — Понимаете, мы недолюбливаем друг друга. Мы учились на одном курсе. У меня был жених, а Виктория… Она его отбила. Нет, вы не подумайте, — спохватилась Вика. — Она очень хорошая девушка, но так красива, что никто не остается равнодушным. А я… — И она с обезоруживающей улыбкой развела руками. — Он даже не был ей нужен. Просто стал одним из многочисленных поклонников. Но я с тех пор не могу преодолеть свою антипатию… — «Господи, что я несу!» — с изумлением думала Виктория.

— Понятно, — смущенно ответил Тим и сочувственно покосился на Вику. «Жалко-то как, — подумал он про себя. — Такая милая девчонка, а внешность… Ну, ничего, может, еще найдет какого-нибудь умницу-очкарика, для которого главное в женщине — душа».