Тэмми задумчиво смотрел на огонь.

— Как ты думаешь, мы больше не увидим Оловянного Носа? — спросил он.

Агна пожала плечами.

— Сейчас я все равно могу думать только о еде, — призналась она. — О горячей, приготовленной на огне еде! Я так проголодалась!

При этих словах гномы беспокойно заерзали.

— Еда, — простонал Хлебонюх. — Я бы все на свете отдал за несколько ломтиков жареного бекона. Ах, эти золотые шипящие ломтики!

— Нет! — возразил Мухопых. — Лучше всего свиная отбивная, но чтобы тоже шипела!

— Почки! — крикнул Глиносоп. — И чтобы они катались и гонялись друг за дружкой по сковородке.

Их спор был неожиданно прерван громким храпом Коббли. Червоух с усмешкой сунул ему в рот трубку, и тот принялся плеваться во сне.

— Думаю, нам лучше тоже немного поспать, — решил Тэмми. — Надо набраться сил, завтрашний путь будет не легче сегодняшнего.

Но даже Тэмми не представлял, насколько он окажется прав. Путешествие не только не стало легче, но еще больше затруднилось. Выйдя из леса, путники очутились на равнине, где лежал глубокий снег, а ветер никогда не уставал от собственного заунывного пения. Если кто-нибудь поднимал голову в надежде увидеть, нет ли конца всему этому, он видел лишь белизну, которая тянулась до самого горизонта, так что глазам было больно смотреть.

Они постоянно мерзли и совершенно измучились от стужи — даже Агна, которая большую часть жизни провела в холоде. Только после горячей еды они чувствовали себя немного лучше.

Стоило Тэмми пробить дырку в толще льда и закинуть удочку, как озера и реки мигом превратились в кладовые, из которых они черпали столько рыбы, сколько им было нужно. Поначалу у Тэмми ничего не получалось, поскольку у него не было приманки, но потом Мухопых одолжил ему для наживки несколько волосков из своей бороды, и после этого им оставалось только ждать.

Ни одна рыба еще не появлялась над водой под такой гром аплодисментов, как первая рыбка, пойманная на волосок из гномьей бороды! После первой удачи дело пошло гораздо проще, поскольку для следующей наживки можно было использовать кусочки пойманной рыбы.

— Боюсь, я сам превращусь в рыбу, если съем еще хоть одну! — ворчал насытившийся Глиносоп.

— Почему бы и нет? — хихикал Хлебонюх. — Ты и так воняешь, как треска!

На самом деле никто не привередничал. Все были рады, что есть хоть какая-то еда.

Они шли и шли, второй день незаметно сменился третьим и медленно вполз в четвертый. Тэмми никак не мог избавиться от привычки поглядывать на небо, ища глазами Каша, а по ночам он каждую ночь видел медвежонка во сне. Ему снилось, что он летает рядом с Кашем над самыми верхушками деревьев. Но днем небо не приносило ему ничего, кроме снега.

На четвертую ночь они разбили лагерь на узкой полоске земли между вздымающейся горой и глубоким ущельем, на дне которого торчали зубчатые обломки скал. Северное сияние горело над горой, словно оборка звездного платья.

Несмотря на холод, настроение у Тэмми было отличное. Он думал об отце, о деревне и о том, как обрадуется, когда снова их увидит.

Костер весело горел; нанизанная на ветку, поджаривалась пойманная накануне рыба. Гномы дремали, сбившись в кучу, как воробьи и положив головы на плечи друг другу. Агна нагнулась, чтобы подбросить побольше хворосту в огонь.

Внезапно она громко ахнула и выронила ветки.

Гномы тут же проснулись, а Тэмми резко обернулся.

Из темноты за ними молча наблюдал Ледокус и вся его волчья стая.

У них не было оружия, чтобы защитить себя, поэтому, по примеру Тэмми, все выхватили из костра горящие ветки, которых волки боятся не меньше, чем мечей. Но Червоух так беспокойно метался вокруг костра с криком «Волки! Волки!», что Ледокус не выдержал. Одним прыжком он взлетел в воздух, обрушился на незадачливого гнома, прижал его к земле и, хищно схватив, поволок подальше от света.

— Помогите! Спасите! — кричал перепуганный Червоух.

Слушать его крики и понимать, что ничем не можешь помочь, было просто невыносимо. Тем временем волки, рыча и переступая с лапы на лапу, подошли еще ближе.

— Он же меня съест! — надрывался Червоух.

— Держись! Держись, Червоух! — закричал Коббли и замахал головней, так что только огненная дуга замелькала в воздухе. Двое юных неопытных волков отпрыгнули назад, а Коббли бросился вслед за ними к тому месту, где лежал Ледокус с Червоухом в зубах.

— Отпусти его, хулиган! — завопил Коббли, хлеща волка головней.

Пушистый хвост Ледокуса загорелся, но волк не торопился расставаться со своей добычей. Тогда Коббли отшвырнул головню и бросился на злодея. Он был так мал и легок, что в мгновение ока превратился во всадника на волчьей спине.

Такого надругательства Ледокус уже не мог стерпеть. Выплюнув Червоуха, он заметался, как безумный. Он был в ярости от наглости молодого гнома и в ужасе от огня, который жадно разгорался, распространяя вокруг сильный запах паленой шерсти. Но как ни бесновался Ледокус, Коббли по-прежнему крепко сидел у него на спине, и только голос у него дрожал от волчьих прыжков и подскоков.

Так ужасен был поединок волка с гномом, что остальная битва постепенно сменилась вынужденным перемирием — все, даже волки, молча стояли и смотрели, не веря своим глазам.

Внезапно Тэмми увидел, что храброму гному угрожает новая опасность. Он закричал, а в следующий миг его крик подхватили Агна и остальные гномы. Они видели, что ярость ослепила Ледокуса. В неистовом желании поскорее избавиться от гнома и от огня, он подбежал к самому краю ущелья, круто обрывавшегося вниз, к острым скалам на дне.

— Прыгай, Коббли! — хором кричали друзья. — Прыгай, пока не поздно!

Прямо на их глазах волчьи когти соскользнули с края обрыва. Ледокус в отчаянии попытался вскарабкаться обратно, но было уже слишком поздно.

Лед был скользким, как стекло и, не в силах удержаться, волк с гномом на спине просто растворились в темной глубокой расщелине.

Битва разгорелась с новой силой.

Волки, для которых потеря вожака значила куда меньше, чем гибель Коббли для несчастных гномов, быстро стали хозяевами положения. Они согнали маленькую компанию в кучу, словно стадо овец, и стали теснить их от огня. Тэмми, Агна и гномы тесно прижались друг к другу и стеной выставили перед собой пылающие палки. Тэмми боялся даже думать о том, что будет, когда головешки прогорят. Волки скалили зубы, рычали и подходили все ближе.

Шаг за шагом стая оттесняла друзей к скалам у темного подножия горы. Тэмми никак не мог понять, зачем они это делают, пока случайно не посмотрел через плечо. Тьма была густой, как звериная шкура. И вдруг мальчик вздрогнул, словно от удара.

Что-то маленькое и золотое блеснуло в расщелине скалы. Лунный свет выхватил из тьмы металлический нос.

Оловянный Нос лежал среди скал и поджидал их!

— Засада! — закричал Тэмми. — Оловянный Нос сзади!

Прятаться больше не было смысла, поэтому Оловянный Нос неторопливо вышел из своего укрытия. За его спиной появились усмехающиеся воины с копьями в руках. Оловянный Нос ткнул мечом в сторону Тэмми.

— На этот раз, мальчишка, тебе не ускользнуть от меня. Я лично изрублю тебя на мясо для своих волков, — сказал он и повернулся к Агне. — Что касается тебя, девочка, то ты сполна познаешь долю изменницы. Что ж, тебя тоже ожидает уютная смерть — ты будешь тысячи лет лежать во льду, замороженная заживо!

Он поднял меч, и гномы затрепетали.

— Сначала погиб К-Коббли, а теперь и наш ч-че-ред, — зарыдал Глиносоп.

Но прежде чем меч успел опуститься, кто-то огромный, белый и могущественный, словно ангел спустился с небес и сел на землю, взвихрив снег.

Тэмми затаил дыхание.

— Беог! — выдохнул он, узнав отца Каша.

Огромный летучий медведь встал на задние лапы и распростер крылья, представ во всей своей красе. Когда он взревел, волки испуганно ощетинились: они знали, что медведь может одним ударом лапы сломать им спину. У людей были копья, но они не осмелились направить их против медведя, ибо раненый медведь подобен смерчу с когтями.