— Ну что ж, — сказал он. — На твоем месте, сынок, я бы тоже его застрелил. Я не виню тебя в случившемся, но тебе придется уехать отсюда.

— Уехать? — испуганно воскликнула Мэри. — Но куда же он поедет, маршал? Это его дом и он мне как брат.

— Ничего не поделаешь, — с сожалением ответил Бэлчер. — Я, конечно, не могу заставить его уехать. Любой из вас двоих наверняка может убить меня прежде, чем я дотронусь до револьвера, но только так я могу поддерживать порядок в городе — выслать отсюда всякого, кто совершил убийство, пусть даже в честном поединке. Ты не подумай ничего плохого, Тайлер. Я ничего не имею против тебя, но пойдет слух, что ты здорово управляешься с револьвером и обязательно найдется кто-нибудь, кто захочет доказать тебе, что он это делает лучше.

— А если он этого не сделает? — мрачно спросил Логан. Бэлчер пожал плечами.

— Что ж, застрелить я его не могу. Те, кто видел поединок, говорят, что такой быстрой стрельбы, как у Тайлера, никогда еще не видели. Он выхватил револьвер так быстро, что никто даже не сообразил сначала, в чем дело. Но нужно поддерживать порядок в городе, мистер Поллард, и уже четыре года мне это удается. Поэтому придется собрать человек десять вооруженных людей и силой выдворить Тайлера из города. Думаю, что это решение не нравится ни вам, ни мне.

— Вы правы, мистер Бэлчер, — проговорил я. — Думаю, мне нужно уехать.

— Рэй! — снова вскрикнула Мэри.

— Так нужно, Мэри, и ты это знаешь. Ничего страшного. Мне всегда хотелось посмотреть страну, да и мой Олд Блу будет только рад. Застоялся он здесь.

Самым тяжелым для меня было прощание с Мэри. Она плакала, целовала меня, пока Логан не увел ее в дом. Сам он проводил меня за город, потом повернул коня и протянул руку.

— Поезжай, Рэй. И помни, что у тебя есть дом. Простившись с ним и проехав мили три по дороге, я увидел всадника, поджидающего меня. Это был маршал.

— Я тоже хочу пожелать тебе удачи, сынок. Только будь поосторожнее с револьвером. Ты стреляешь, как настоящий ганфайтер, но никогда не делай этого, если тебя не вынуждают.

С тоскливым чувством покидал я эти края. Уже во второй раз я теряю людей, которые любили меня. Из-за индейцев я потерял отца, а из-за собственного револьвера пришлось расстаться с Мэри и Логаном. И что теперь? Куда теперь ехать?

Вы знаете земли западных штатов? Бесконечные прерии и гребни гор, блистающие белоснежными шапками? Вы слышали, как звучит полноводный горный ручей, сверкая алмазными каплями на ярком солнце? Слышали, как гудит ветер в суровых соснах? Или, может, вам приходилось рано утром выбираться из-под одеял и, ежась от морозного воздуха, варить себе кофе на костре под шум лесной реки? А знаете, как пахнет жареное на костре мясо?

Такой жизнью я жил около года после того, как уехал от Мэри и Логана. Я держался подальше от людей и, между прочим, уже в четвертый раз перечитывал Плутарха.

Вашингтон, Орегон, Айдахо, Монтана, Вайоминг и, наконец, Колорадо. Я повидал многие земли. Видел индейцев сиу и племя черноногих. Редко кое-где видел белых, но предпочитал избегать встреч с ними. Моими спутниками были голоса дикой природы: трубный зов лося, ночной рык горного льва.

Все, чему научил меня Логан Поллард, пришлось теперь очень кстати. Я сам чувствовал, как изменился за этот год, но пришел день, когда одиночество стало тяготить, и стало ясно, что жить нужно среди людей.

Когда я въехал в город, на мне была рубашка и штаны из оленьей кожи. Сносившиеся сапоги пришлось заменить мокасинами. У меня был все тот же старый карабин и тот же револьвер «Шоук и Макланахан». Кроме того, я привез несколько шкур для продажи. В свои семнадцать лет во мне было уже больше шести футов роста и восемьдесят килограммов веса, но я был все такой же поджарый, просто кости и мышцы здорово окрепли.

Город оказался очень оживленным из-за старательского лагеря, расположенного рядом. На улицах было полно народа, и я ехал медленно. Было приятно снова быть среди людей, среди бурлящей жизни. Но вместе с тем была какая-то неуверенность.

Оставив Олд Блу в городской конюшне, я вышел на улицу и, остановившись на углу, с любопытством оглядывал бородатых, суровых людей, салуны, бары, повозки, фургоны.

Несколько раз мимо меня медленно прошел человек со звездой маршала, и каждый раз он тяжелым взглядом оглядывал мою одежду и оружие. Глаза у него были серые, словно выцветшие, и странно смотрелись на широком загорелом лице с агрессивно выпяченной челюстью.

— Не знаю, кто ты, приятель, — раздался позади меня тихий голос. — Но на твоем бы месте я был бы поосторожней. Ты чем-то не понравился Олли Бердетту.

Я обернулся. Рядом со мной стоял молодой парень. Взгляд его мне понравился. Открытый, дружеский.

— Ну и что?

— Он маршал этого города и сначала стреляет, а потом уже задает вопросы. На прошлой неделе убил человека.

— Спасибо за совет.

— Меня зовут Кипп. У меня небольшой участок к востоку от города. Приезжай, если хочешь.

Он пожал мне руку и ушел. Предостережение не особенно тронуло меня. Я был уверен, что человек, представляющий закон, редко ошибается, а если такое и случается, то не с такими, как я.

Решив пообедать, я зашел в отель. Людей там было много, но все же мне удалось найти свободный стол. Полистав кем-то оставленную газету, я бросил было ее на стол, когда услышал женский голос.

— Извините, можно мне взять газету? Я поднял глаза. Передо мной стояла девочка лет четырнадцати-пятнадцати с красивыми глазами и застенчивой улыбкой.

Я вскочил со стула.

— Да, мэм, конечно.

— Это папина газета. Я положила её на стол и забыла. Он очень рассердится, если останется без газеты.

— Извините, мэм, я не знал, что это ваша газета. И тут какое-то шестое чувство заставило меня повернуть голову. В двух шагах от нас, внимательно прислушиваясь, стоял Олли Бердетт.

— Этот человек пристает к вам? — обратился он к девушке.

Голос у него был хриплый и такой же агрессивный, как и его челюсть. Голос человека, который с радостью нарывается на неприятности.

— Нет, нет, что вы! — поспешно ответила девушка. — Он только отдал мне газету, которую я забыла здесь.

— Ладно, — неохотно сказал Бердетт и, еще раз окинув меня тяжелым взглядом, отошел в сторону.

Но ему удалось вывести меня из себя. Во рту пересохло, и я был готов помочь ему нарваться, если он так хотел этого.

— Вы ищете работу? — спросила девушка. — Папе нужен человек на ранчо, чтобы объезжать диких лошадей.

Я взял себя в руки.

— Да, это было бы неплохо. А где вы живете? Она сказала и тут же представилась.

— Меня зовут Лиз Хетрик. Попросите позвать, когда придете.

Когда она ушла, я не торопясь пообедал, одновременно обдумывая, что делать дальше. Похоже, Кипп сказал правду. Одним просто нравится убивать и они задирают всякого, кто попадется на пути. Другие убивают, чтобы поддержать репутацию, третьи — чтобы заработать. Мне было наплевать, что двигало Бердеттом, но почему он выбрал меня? Может, потому, что в его глазах я был просто юнцом, нацепившим револьвер? Но я уже не был мальчишкой. На Диком Западе парень в семнадцать лет считался взрослым мужчиной. Может, наняться на ранчо было неплохой идеей. По крайней мере, буду подальше от города и от неприятностей.

Решив, что так и сделаю, я расплатился, зашел в конюшню и вывел Олд Блу на улицу.

— Эй, ты! — раздался вдруг за спиной хриплый голос. — Что-то я не знаю тебя!

Нарочито медленно я повернулся к Бердетту. Внутри было странное чувство холодного спокойствия. Такого я раньше не испытывал.

— Конечно, не знаете, мистер Бердетт. Я только приехал.

— Нет, где-то я все-таки видел тебя. Взгляд уж очень знакомый.

Я молча сел в седло.

— Вряд ли, мистер Бердетт. Мне только семнадцать и последние годы я жил в горах. А взгляд, может, и знаком.

— Что это значит? И откуда ты знаешь мое имя, если раньше ты здесь не бывал?