– Но не преступника, – улыбнулся адмирал.

– Федерация не поощряет самосуд. В любых формах, – напомнила Барбара.

– Судить я никого не собираюсь, – теперь уже хохотнул Тоцци. – Мои планы намного скромнее, поверьте!

– Поделитесь?

– Нет никакого смысла сажать его в тюрьму, правде же? А вот заставить отработать, так сказать, компенсировать нанесенный моральный ущерб…

Полковник фон Хайст с трудом удержалась от всхлипа. Причем ей самой было до конца неясно, радостного или скорбного.

– Это можно устроить?

– Думаю, да. Но не будет ли это слишком жестоко по отношению…

– Я всегда был беспощаден к своим врагам, – с немалой толикой гордости сообщил адмирал Тоцци.

– Я поняла вас, сэр. И приняла ваши слова к сведению.

– Тогда буду ожидать новостей.

Экран погас. Барбара подумала и снова положила ноги на стол. В психотерапевтических целях. Чтобы снять скопившееся за время разговора напряжение.

Но обстоятельства долго блаженствовать не позволили: запищал сигнал теперь уже вызова со стороны. Правда, с ним можно было обойтись без церемоний, в частности, не менять принятой позы, потому что сейчас на беседу напрашивалась персона, состоящая с полковником фон Хайст в близких родственных отношениях.

– Как дела, Адвента? Понравилось в новой школе?

– Э-э-э… да, школа замечательная!

– Я заеду вечером, и ты мне все-все расскажешь, – пообещала Барбара.

– А не могла бы ты заехать прямо сейчас? – на одной ноте скороговоркой выпалила Эд.

– К тебе домой?

– Нет, прямо в школу!

– Что-то случилось?

На том конце линии помолчали, собираясь то ли с духом, то ли с мыслями.

– Адвента!

Окрик подействовал. В наушнике снова раздался детский голос, и теперь было заметно, что его обладатель не на шутку взволнован:

– Понимаешь, тетя Барбара, тут такое дело…

– Не тяни!

– Меня дядя Амано подвозил в школу. И обещал забрать.

– Не приехал, паршивец?

– Нет, он приехал… Вроде. Машина точно здесь стоит, открытая даже. Только его нигде не видно.

– Не волнуйся, дядя Амано – натура увлекающаяся, мог отойти, заболтаться с кем-нибудь. Нужно просто подождать.

– А почему та штуковина, которая у него в машине была, валяется на тротуаре? Зачем он по ней топтался?

– Штуковина?

– Ну да, ею анализы делают или что-то такое. Дядя Амано мне показывал.

Сканер, значит. На кой черт понадобилось доставать его из приборной панели? Ответ может быть только один: капитан Сэна отправился на поиски чего-либо или, что намного вероятнее, кого-либо. И, как можно понять из ситуации, нашел. На свою голову и геморрой всем остальным.

– Эд, вернись в школу и подожди меня там. Я скоро буду.

– Как скажешь!

– И пожалуйста, не говори никому о… об этом происшествии. Не надо поднимать панику.

– Хорошо, не буду. А дедушку тоже попросить надо, чтобы не волновался?

– Кого?! – взревела Барбара.

– Я дедушке его позвонила, – пролепетала Эд. – Думала, дядя Амано с ним… Он тоже приехать собирался.

– Дедушка?

– Ага.

– Жди меня и не попадайся никому на глаза!

Туфли остались сиротливо стоять на ковре, когда Барбара выбежала из кабинета.

Морган Кейн

Эх, напарник, напарник, за что же ты меня так…

Подставил. Да еще отдавил половину тела, хорошо хоть не самую лучшую.

Успокаивался я долго, потому что первой, рефлекторной, а значит правильной, реакцией было отчаянное желание замахать руками и ногами, истошно вопя: «Уберите ЕГО от меня!» Но, поскольку крышка багажника захлопнулась, не оставляя времени ни на какую реакцию вообще, а вскоре после этого машина тронулась с места, кричать было бессмысленно. Дергаться – тем более, ведь если даже для меня одного багажное отделение комфортабельными апартаментами не являлось, то теперь оно и вовсе стало похоже на сундук, набитый всякой всячиной.

Пока ехали, разоблачения можно было не бояться: фонарь я выключил и убрал так далеко, как только смог, а на ощупь меня капитан Сэна раньше особо не исследовал, так что, даже если бы и очнулся, не приведи господи, во время поездки, то не сообразил бы, с кем имеет дело. Зато потом… Ох, дожить бы еще до этого «потом»!

Видимо, Брендон в своем ведьмачьем котле варил убойные зелья: Амано так и не вышел из наркотического забытья до конца нашего маршрута. Да и потом, когда мне в глаза снова хлынул свет, правда, не дневной, а искусственный – свет гаражных ламп, напарник не подал признаков осмысленной жизни. Возможность того, что он притворялся, я исключил заранее, контролируя пульс и прочие характерные показатели состояния организма в течение всего времени, пока «хэдж-хантер» колесил по городским улицам. А даже если и притворялся…

В какой-то момент мне стало все равно, что случится, когда бравый капитан протрет свои сонные глазоньки. В смысле узнает или нет. Какая уже разница-то? Миссия благополучно провалится, и мы все разойдемся по домам. А инфанте и вовсе идти никуда не надо, она и так дома. Причем мне – в кои-то веки! – никто не сможет предъявить ни малейшего упрека. Я, что ли, волок Амано за ухо на поиски приключений? Никак нет! А значит, обстоятельства складываются вполне удачно. Даже замечательно. Остается только убедить Диего в безнадежности затеянного им предприятия, назначить тетушке место встречи и отвалить. Под звуки труб и барабанов.

Оттащив недвижимое тело капитана куда-то за пределы досягаемости моего зрения, верзила вернулся и угрюмой скалой застыл возле багажника. Я перевернулся на другой бок и потянул на себя край скомканного пледа, делая вид, что собираюсь вздремнуть.

Прошла минута. Вторая. Пятая. Наконец над моей головой раздалось:

– Бить больше не буду, не надейся.

– Мм? – Я даже повернул голову. – Это еще почему?

– Потому что последний раз у тебя был такой вид, будто тебя это все торкает. Тоже мне, мазохист-любитель!

– Обижаешь! Я – профессионал.

– Вылезай уже.

– И не подумаю.

Он наклонился над багажником:

– Обиделся? А куда тебя было еще деть? Хорошо, Ли эту тачку пригнал: ездить на ней не ахти как удобно, зато места много. И расстояние достаточное. Или тебе в отключке приятнее?

Какая трогательная забота… Нет, правда. После услышанного и огорчать его не хочется. Но надо.

– Обиделся или нет – дело десятое. А вылезать я не собираюсь совсем по другой причине. Потому что как только вылезу, стану соучастником преступления, а оставаясь, еще могу сойти за жертву. Ну, хотя бы за случайную. Если повезет.

– Какого еще преступления?!

Я сел, и моя голова оказалась примерно на уровне головы Диего, опирающегося локтями о борт машины.

– Можно подумать, ты этого парня пригласил прокатиться и он не устоял перед твоим природным обаянием!

– А, вот ты о чем…

– О том самом! То, что ты устроил, это натуральное похищение. Не находишь? И если похищение человека – штука и так довольно мерзкая, за похищение полицейского при исполнении нас всех зароют. По самые гланды.

– Почему ты решил, что он был при исполнении? – удивился Диего.

– Потому что они всегда при исполнении, горе ты мое чесночное! У них в полиции так принято все представлять, чтобы страховку получать в двойном размере.

– Может, он и не полицейский, – задумчиво предположил верзила, покрутив в пальцах Аманову «айдишку». – Не похоже что-то.

– А ты у нас знаток типов удостоверений?

– Я-то нет, – признал Диего. – Сейчас у умной техники спросим.

Он направился к стене гаража, туда, где громоздилась аппаратура, видимо не поместившаяся в лабораторные владения Брендона, и поднес пластиковый жетон к считывающему устройству. Я на экран даже не стал смотреть: чего, спрашивается, я не видел в перечне допусков своего напарника? А вот телохранитель инфанты озадачился, проползая взглядом по строчкам, и особенно завис ближе к концу, там, где упоминалось право на убийство.

– Ого, а он крут!