Скрежетнуло железо по камню — это Прямчуков поставил наземь полную канистру. Подошел, встал за спиной Артема.

— Бог ты мой, — бесцветно сказал он.

Подошел и Алымов… остановился чуть поодаль — шагах в трех.

Они молчали.

— Давай, — через силу сказал Артем. — Слышишь? Давай канистру!..

Но вместо того чтобы взяться за дело, Алымов вдруг рассмеялся и заговорил бодрым, звонким голосом, прежним, будто ничего и не произошло:

— Сейчас, командир! Ничо, ничо, слышь! Я сейчас, я только поквитаюсь! Я быстро!..

Повернулся и, на ходу передернув затвор автомата, двинулся к зарослям, перед которыми лежали трупы афганских солдат, — быстрым шагом, почти бегом, не замечая, как обычно, камней под ногами, а потому часто спотыкаясь и в целом с видом человека, одержимого какой-то чрезвычайно важной идеей, реализация которой не может терпеть отлагательств.

— Стой! — крикнул Артем. — Ты куда?!

Услышав за собой топот, Алымов обернулся и предупреждающее повел стволом: дескать: не мешайте, я сам!

— С ума сошел! — заорал Артем. — Стой, сказал!

Сзади тоже орали: должно быть, все, кто заметил их неожиданный рывок в сторону зарослей.

Алымов наддал, припустив в полную силу (и силы-то эти у него откуда взялись? только что едва ноги волочил), — бежал быстро и дробно, как конь, изредка улучая мгновение, чтобы обернуться и снова по-дружески пригрозить стволом: не мешайте, дескать, по-хорошему прошу: я сейчас сам все сделаю и вернусь!..

Метрах в сорока от кустов, обернувшись напоследок, он запнулся и полетел на камни, гремя железом и кувыркаясь.

Успел встать на четвереньки — но тут на него обрушился Артем.

Алымов бешено извивался, вырываясь и хрипя.

— Пусти, сука!.. Все равно!.. Все равно поквитаюсь!.. Ты чо, пусти!.. — сквозь стиснутые зубы. Слюна пузырилась в углах губ, то и дело взблескивала стальная фикса.

Изловчившись, Артем отвесил ему одну за другой две мощные плюхи.

И отпустил.

— Сдурел?!

Алымов сел, удивленно мотая головой и опуская ее все ниже.

Закрыл глаза ладонями и завыл.

— Да ладно, — тяжело дыша, сказал Артем. — Успокойся!

Алымов привалился к его плечу, обхватил руками, ткнулся лицом в ворот.

Зной медленно плыл по котловине. Бурые камни дрожали.

Алымов рыдал. Слезы обжигали шею.

Артем гладил его по спине и одновременно держал, не пуская, потому что время от времени Алымов снова начинал вскрикивать и рваться.

— Ладно тебе… перестань!

Чувствовал его тепло, жар слез — и вдруг вспомнил старое, больничное. На одно лишь краткое мгновение — но так отчетливо, будто случилось только что.

— Ладно, ладно, — повторил он, зажмуриваясь, чтобы не видеть света. — Ладно тебе, хватит!