Крис Огл, Петер Гуззарди, жена Дугласа Джейн и его помощница Софи Остин сделали великое дело. В отличие от мира, где есть Дуглас Адамс, мир без Дугласа Адамса скучен и пуст. Так пусть же резвые прыжки «Лосося сомнений» развеют нашу меланхолию после его неожиданного, преждевременного ухода.

Стивен Фрай, Перу, январь 2002

Дорогой издатель!

Пот стекал по моему лицу и капал мне на колени. Моя одежда сделалась совершенно мокрой и липкой. Я сидел, и расхаживал, и смотрел. Я сидел и отчаянно дрожал, не сводя глаз с узкой щели, и все ждал, ждал. Когда я сжимал руки в кулаки, мои ногти впивались в мякоть ладоней. Я проводил рукой по мокрому, разгоряченному лицу, по которому струился пот. Напряжение было просто невыносимым. Я кусал губы, пытаясь унять терзающую меня дрожь. Неожиданно щель приоткрылась, и в нее забросили почту. Я вожделенно вцепился в моего долгожданного «Орла» и сорвал с него упаковочную бумагу.

На целую неделю моим мучениям наступил конец!

Д. Н. Адамс (12 лет), Брентвуд, Эссекс

23 января 1965 года

«Орел» и «Бойз Уорлд Мэгэзин»

[Примечание редактора: В шестидесятые годы английский научно-фантастический журнал «Орел» пользовался чрезвычайной популярностью. Настоящее письмо – первое из опубликованных в периодике произведений Дугласа Адамса, которому в ту пору было двенадцать лет.]

Свои школьные годы я помню смутно. Все, что тогда происходило, было лишь фоном для моих попыток вдоволь наслушаться «Битлз». Когда на свет появилась песня «Любовь не купишь» («Can’t Buy Me Love»), мне было двенадцать лет. Я тайком выскользнул из школы во время утреннего перерыва на чашку молока, купил себе пластинку и ворвался в комнату сестры-хозяйки, так как лишь там имелась радиола. Поставил виниловый диск на проигрыватель – не слишком громко, чтобы не поймали, но и не совсем тихо, а чтобы можно было услышать, прижав ухо к динамику. Затем поставил еще раз – для другого уха. После этого я перевернул пластинку на другую сторону и проиграл песню «Ты этого не сделаешь!» («You can’t do that»).

Именно за этим занятием и застукал меня воспитатель и произвел мое задержание. Чего и следовало ожидать. Но для меня то была смехотворно малая цена за радость слушать то, что сегодня я считаю истинным искусством.

В те дни я, конечно же, не знал, что это искусство. Тогда мне было известно лишь то, что «Битлз» – самая классная вещь во всей вселенной. Отстаивать эту точку зрения было отнюдь не всегда легко. Во-первых, приходилось сражаться с фанатами «Роллинг стоунз», для чего требовалось проявлять чудеса изобретательности, поскольку в драке они совершенно не отличались благородством, да и кулаки у них были поувесистее. Кроме того, приходилось вести непрерывную войну со взрослыми, родителями и учителями. По их мнению, я напрасно тратил драгоценное время и карманные деньги на ерунду, которая ровно через неделю обязательно вылетит из головы.

Обнаружилось, что мне трудно понять, почему они это говорят. Я пел в школьном хоре и знал, как слушать гармонию и контрапункт. Мне было ясно, что «Битлз» – нечто чрезвычайно умное. Я недоумевал, почему никто другой не услышал невероятных гармоний и модуляций, прежде просто неслыханных в поп-песнях. «Битлы», очевидно, просто использовали все это ради только им ведомого, своего собственного тайного удовольствия. Мне казалось потрясающим уже то, что кто-то вообще способен получать удовольствие от написания такой музыки.

Другая удивительная сторона творчества «Битлз» заключалась в том, что они постоянно разочаровывали меня. Стоило им выпустить новый альбом, как после нескольких прослушиваний он становился мне неинтересен, оставляя растерянным и равнодушным. Затем эта загадка постепенно разгадывалась сама собой. Я начинал понимать, что причина моей растерянности заключалась в том, что я слушал Нечто такое, что просто-напросто было не похоже на все то, что когда-либо было создано раньше.

«Another girl», «Good Day Sunshine» и необычная, ни на что не похожая «Drive My Car». Сегодня эти песни настолько привычны, что, пожалуй, потребуется серьезное усилие воли, чтобы вспомнить, насколько непривычными они показались мне в первый раз. Иначе говоря, «Битлз» не просто сочиняли песни, они изобретали среду, в которой творили.

Мне так и не довелось их увидеть. Знаю-знаю, в это трудно поверить. Я был их современником, жил в одно с ними время, когда они вовсю выступали и гастролировали, но ни разу не увидел их «живьем». Меня хлебом не корми, дай об этом порассуждать. Так что не надо ездить вместе со мной в Сан-Франциско, иначе я затаскаю вас по Кэндлстик-парку, долго и нудно рассказывая о том, что в 1966 году «Битлз» сыграли там свой последний концерт. Это случилось незадолго до того, как до меня дошло, что рок-концерты как раз то самое, куда можно ходить, даже если живешь в Брентвуде.

Как-то раз один мой школьный приятель раздобыл билеты в студию звукозаписи, где должны были записывать шоу Дэвида Фроста, однако в конце концов мы с ним решили не идти. В тот же самый вечер я посмотрел это шоу по телевидению и увидел в нем «Битлз», исполнявших «Hey, Jude». По этому поводу я страдал целый год. Второй прокол – это когда я решил не ехать в Лондон: как оказалось, в тот самый день «битлы» давали там свой знаменитый «крышный» концерт на Сэвил-роу. Об этом – хотя с тех пор прошло столько лет – я не могу спокойно говорить по сей день.

Что ж, годы летят стрелою. Вот уже нет и «Битлз». Однако Пол Маккартни по-прежнему не стоит на месте. Несколько месяцев назад мне позвонил гитарист Робби Макинтош и сказал: «Через несколько дней мы выступаем в «Худом скрипаче», не хочешь прийти послушать?»

Это был один из самых идиотских вопросов, которые мне задавали в жизни, но тогда я несколько секунд натужно пытался сообразить, что же имел в виду мой собеседник. «Худой скрипач» – поясняю для тех, кто этого не знает, – это паб в не слишком симпатичном районе северо-западного Лондона. Там есть зальчик, где выступают разные музыканты. Туда порой набивается до двухсот человек.

Именно словечко мы временно сбило меня с толку, потому что я знал, что группа, в которой в настоящее время играет Робби, – это группа Пола Маккартни. Ну кто бы мог подумать, что Маккартни играет в пабах! Уж если Маккартни играет в пабах, было бы глупо думать, что я не пойду. И я пошел.

В пабе, для двух сотен людей, Пол Маккартни исполнил несколько песен, которые, как мне кажется, он никогда раньше не исполнял на публике. Назову хотя бы пару из них. Это были «Here, There and Everywhere» и «Blackbird». О Господи, я ведь и сам когда-то исполнял «Blackbird» в пабах! В свое время я провел несколько недель подряд, разучивая ее на гитаре, вместо того чтобы готовиться к экзамену на аттестат зрелости. Теперь же мне показалось, что меня глючит.

Было еще два момента полного моего изумления. Один из них – последний номер, исполненный на бис. Это было абсолютно безупречное, совершенно громоподобное исполнение – хотите верьте, хотите нет, – песни «Sgt. Peppers Lonely Hearts Club Band». (Не забывайте о том, что все это происходило в пабе!) Второе – величайшая рок-н-ролльная песня всех времен и народов «Can’t Buy Me Love», которую я впервые в жизни услышал, прижимаясь ухом к динамику дешевенького проигрывателя в одной из комнат моей школы.

Есть такая игра, когда ее участникам задают вопросы, – например: «В какую эпоху вам хотелось бы жить и почему?» В Италии эпохи Возрождения? В моцартовской Вене? Шекспировской Англии? Лично мне очень хотелось бы жить там и тогда, где и когда жил и творил Бах. Однако мне всегда чертовски трудно играть в эту игру, потому что жить в любой период истории, кроме нашего, означает жизнь без «Битлз», а я готов совершенно искренне заверить вас в том, что жить без них я просто не могу. Моцарт, Шекспир и Бах всегда были и остаются с нами, но я вырос вместе с «битлами» и не уверен, что кроме них что-то еще могло так сильно повлиять на меня.