Халогаи неторопливо провели Гнатия, все еще облаченного в патриаршую мантию, от входа в зал к трону. За ними вился шепоток, но никто не вскрикивал от изумления или ужаса. Это Криспа тоже расстроило, но не удивило. Гнатия знали все. Стража вытолкнула патриарха вперед, и он распростерся на полу перед императором.

– Сейчас, – сказал Крисп, – я прочитаю письмо, отправленное Гнатием одному из наших офицеров. – Он вытащил из сумки письмо Гнатия Ризульфу и прочел вслух, не упоминая имени офицера. Потом он швырнул свиток на пол перед Гнатием, вместе с осколками небесно-синей патриаршей печати. – Станешь ли отрицать, что эти слова писаны твоей рукой и скреплены твоей печатью?

Гнатий не осмеливался даже поднять голову.

– Ваше величество, – пробормотал он в пол и запнулся, точно осознав, что теперь его не спасет уже ничто.

– Ты повинен в измене, Гнатий, – провозгласил Крисп. – Я прощал тебя дважды. Я не могу, не стану и не буду прощать тебя в третий раз. Завтра утром ты повстречаешься с палачом, а голова твоя станет предупреждать остальных с Вехового Камня.

По Тронной палате пронесся беззвучный вздох. Однако вновь никто из придворных не удивился. Гнатий начал тихонько всхлипывать.

– Увести его, – приказал Крисп.

Стражники подняли Гнатия на ноги. Им пришлось не уводить, а уносить его – ноги не держали бывшего патриарха.

– Благодарю вас всех за то, что засвидетельствовали приговор, – обратился Крисп к собравшимся. – Идите, и да озарит вас Фос.

Придворные начали выходить из Тронной палаты, негромко переговариваясь. Крисп подобрал письмо, ставшее приговором, глянул на Яковизия – тот кивнул.

Когда Крисп добрался до императорских палат, в дверях его уже ждала Дара, неловко переминаясь с ноги на ногу. Судя по обхвату ее живота, роды могли начаться в любой день.

– Как ты поступил с Гнатием? – осведомилась она, когда Крисп поднялся по ступенькам.

– Завтра он лишится головы, – ответил он, заходя внутрь.

– Отлично. Давно пора. – Дара энергично кивнула. – А теперь говори, что ты мне не сказал, когда примчался в город днем?

Крисп вздохнул. Он всегда радовался уму супруги, а вот теперь желал, чтобы она оказалась чуть глупее. Он вытащил письмо Гнатия Ризульфу и отдал ей. Дара вчиталась и осела Криспу на грудь.

– Нет, – выдавила она. – Только не папа.

– Боюсь, что да, – ответил Крисп. Он вытащил второе письмо – Ризульфа Гнатию и отдал ей. – Прости.

Она мотала головой, как пойманный в петлю зверь.

– Что ты сделаешь с ним? – выдавила она вопрос. – Ты не… – Голос ее прервался, точно она не могла произнести нужное слово, но Крисп ее понял и так.

– Нет, если он меня не вынудит, – ответил он. – У меня другие планы.

Он порадовался, что весть об исчезновении Ризульфа еще не достигла столицы.

– Ваше величество, – объявил вошедший пару минут спустя евнух Тировизий, – севаст Яковизий ждет вас у дверей, вместе с несколькими.., э-э.., домочадцами.

Постельничий тихонько фыркнул, выражая низкое мнение о симпатичных молодых людях, которыми окружал себя Яковизий.

– Я к нему выйду. – Крисп повернулся к Даре:

– Подожди здесь, пожалуйста. Это имеет отношение к твоему отцу. Я сейчас вернусь. – И он ушел, прежде чем она успела ответить.

Конюхи Яковизия – все без исключения молодые люди крепкого сложения – отвесили императору поясные поклоны. Яковизий тоже поклонился, хотя не так низко, и стоящий между ними человек выделялся наподобие башни. Поклониться он не мог – руки его были связаны за спиной, и ему осталось лишь вежливо наклонить голову.

– Ваше величество, – вежливо произнес он.

– Привет, Ризульф, – ответил Крисп. – Полагаю, ты рад оказаться за стенами подвала?

– И да и нет. Имея выбор между подвалом Яковизия и плахой, я предпочел бы подвал. Равно как выбирая между подвалом и свернутым ковром, в котором меня сюда доставили.

– О коврах можешь не беспокоиться, – сказал Крисп. – А вот насчет плахи подумай. Пойдем – нам с твоей дочерью надо о многом поговорить. Яковизий, это и к тебе относится.

Севаст кивнул. Он вытащил табличку, написал: «Все, ребята» и показал конюхам. Те двинулись к выходу из дворца. Яковизий нацарапал что-то еще и показал Криспу: «Какая жалость – теперь я могу выбирать лишь из грамотных». Крисп скорчил гримасу и вернул табличку хозяину.

Когда Ризульф вошел в комнату, где ждала Дара, та умоляюще подняла на него глаза.

– Зачем, отец? Зачем? – Голос ее дрожал. В глазах стояли слезы.

– Я думал, получится, – ответил Ризульф, пожимая плечами. – Я бы сделал твоего сына наследником, если это тебя утешит.

– Вряд ли, – невыразительно заметил Крисп. – Гнатий завтра отправится на плаху. Назови мне хоть одну причину не отправить тебя за ним.

– Я отец Дары, – ответил тот, не раздумывая. – Как вы осмелитесь заснуть рядом с ней, казнив меня?

Криспу захотелось пнуть Ризульфа – тот оставался все так же ловок и все так же прав.

– Как скажешь. Но если хочешь жить, распрощайся с волосами. Остаток дней ты проведешь в монастыре.

– Согласен, – ответил Ризульф без колебаний. Яковизий яростно скривился и протянул Криспу табличку: «С ума сошли, ваше величество? Сколько раз можно сажать врагов в монастыри, чтобы они оттуда сбегали?»

– Я еще не закончил. – Крисп вновь повернулся к Ризульфу. – Не в монастыре святого Скирия. Что бы там ни говорил Яковизий, я учусь на ошибках. Если хочешь жить, то молиться благому богу ты станешь в монастыре Присты.

На мгновение бесстрастная маска Ризульфа раскололась, обнажив убийственную ярость. Городок Приста лежал к северо-западу от города Видесса, за Видессианским морем, на южной оконечности полуострова, свисавшего с подбрюшья Пардрайских степей. Империи он служил базой разведки в степях, а заодно и самой Фосом забытой дырой, куда только можно отправить ссыльного.

– Ну, Ризульф? – потребовал ответа Крисп.

– Пусть будет так, – ответил военачальник наконец, восстановив самообладание, и снова чуть поклонился. – Я недооценил вас, ваше величество. Единственное мое утешение – я в этом не первый.

Услышав от него «да», Крисп больше не слушал изменника. Он смотрел на Дару, надеясь, что она одобрит его решение. Прошла бесконечная минута, и наконец Дара кивнула. Жест до жути напоминал повадку ее отца, но Крисп не обращал на это внимания. Он лишь благословлял ее здравый смысл. Она понимала, что должно быть сделано.

Крисп позвал Тировизия и, когда постельничий явился, приказал:

– Нам нужен священник, почитаемый господин. Пусть возьмет с собой ножницы, бритву, святые писания Фоса и новую синюю рясу: почтенный Ризульф решил уйти от мира в монастырь.

– Хорошо, ваше величество, – только и ответил Тировизий, с поклоном покидая комнату.

Вернулся евнух через час, ведя за собой священника.

– Склони голову, – сказал святой отец, прочтя над Ризульфом молитву.

Военачальник подчинился. Священник взялся за ножницы. Прядь за прядью стальные волосы Ризульфа падали на пол. Когда череп его заблестел, священник протянул ему книгу писаний, говоря:

– Узри же закон, по коему будешь жить отныне, если на то воля твоя. Если сердцем своим тянешься ты к нему, прими обет жизни монашеской, коли же нет, говори сейчас.

– Я исполню закон, – объявил Ризульф. Дважды еще спрашивал его священник, и оба раза Ризульф изъявлял согласие. Если в голосе его при этом и звучала ирония, священник не выдал, что замечает ее.

– Скинь одежды, – приказал священник, получив троекратное согласие.

Ризульф подчинился. Ему дали монашескую рясу.

– Как синие одежды Фоса покрывают твое нагое тело, пусть так облечет твое сердце праведность и оборонит тебя от всякого зла.

– Да будет так, – откликнулся Ризульф. С этими словами он официально становился монахом.

– Благодарю, святой отец, – обратился Крисп к священнику. – Ваш храм узнает меру моей благодарности. Тировизий, проводи святого отца к выходу и обсуди с ним этот вопрос. Только не слишком торгуйся.