Он написал Мавру письмо о второй своей победе и прочел многословные отчеты побратима о последних событиях в городе Видессе. Сколько он мог судить по этим донесениям и коротким запискам Дары, Фостий рос здоровым, хоть и некрупным. Криспа это радовало и успокаивало: никогда нельзя сказать заранее, сколько проживет младенец.

Кроме того, Мавр слал донесения и о ходе войны с Арвашем Черным Плащом. Их Крисп перечитывал по несколько раз. Упреждающий удар Агапета захлебнулся, но генерал все еще стоял на вражеской земле. Крисп надеялся, что крестьяне на северной границе смогут спокойно собрать урожай.

Приходили из города и другие свитки. Запечатанные синим воском Крисп открывал с ужасом, потому что каждый раз ему приходилось читать, как Пирр сместил очередного священника или настоятеля за провинности все более мелкие. Изгнать проповедника из храма лишь за коротко постриженную бороду… Крисп решил, что это уж слишком. Он написал патриарху несколько писем, в которых все более откровенно призывал его к умеренности. Но слово «умеренность», казалось, было незнакомо бывшему настоятелю.

Криспа засыпали письма от священников изгнанных, священников, опасающихся изгнания, и знатных жителей нескольких городов, ищущих защиты для своих иерархов.

Криспу все больше и больше жалел, что не мог оставить вселенским патриархом Гнатия. Он никогда бы не подумал, что так разочаруется в одном из самых верных своих сторонников. Но все же Пирр ревностно поддерживал Криспа. Подумав, император решил оставить патриарха-фанатика на посту, пока не разделается с мятежом Петрония.

Он послал полк Саркиса перекрыть перевал, которым бежал самозваный император, а остальную армию повел на северо-запад, другим проходом, чтобы выйти противнику в тыл. Они едва начали подниматься на второй перевал, как примчался на загнанном, роняющем пену коне гонец от Саркиса. Посланник дышал так тяжело, словно пробежал всю дорогу сам.

– Возрадуйтесь, ваше величество! – крикнул он. Возрадуйтесь, мы победили!

– Победили? – Крисп уставился на него. – Ты хочешь сказать, что Саркис одолел перевал? – Такой удачи он и ожидать не мог.

Петроний славился умением находить оборонительные позиции.

Горстка упорных бойцов могла много дней удерживать перевал, если по ней не ударить с тыла.

Но гонец сказал иное.

– Господин Саркис просил передать, что мятежники, похоже, легли брюхом кверху. Одни бежали, другие сдаются в плен. Сражения не будет.

– Боже благой, – прошептал Крисп, раздумывая, насколько помогло в этом чародейство и помогло ли вообще. «Надо будет расспросить пленников», – напомнил он себе, прежде чем более срочные дела изгнали эту мысль. – Что стало с Петронием? Он сдался?

– Нет, ваше величество. Ни следа – ни его, ни Гнатия. Господин Саркис просит вас поторопиться, чтобы окружить как можно больше дезертиров.

– Хорошо. – Крисп повернулся к Твари, капитану халогаев-телохранителей. – Сядете ли вы на вьючных лошадей, отважный господин, чтобы мы двигались быстрее?

Твари переговорил со стражниками на неторопливом, певучем халогайском языке. Те радостно закричали в ответ, ухмыляясь и потрясая топорами.

– О да, – ответил Твари без особой на то нужды. – Боя мы никогда не пропустим.

– Отлично. – Крисп отдал приказ сигнальщикам. Колонна остановилась ненадолго, пока обозники снимали тюки с нескольких вьючных лошадей и перекладывали груз на остальных. Пытавшихся помочь солдат отгоняли – лишенные опыта в вязании узлов и укладке тюков, те только путались бы под ногами.

Трубачи проиграли «рысью!». Армия вновь двинулась вперед.

Халогаи были никудышными всадниками, но большинство все же исхитрилось не свалиться со своих скакунов и двигаться в нужном направлении. «Большего от них и не требуется», – подумал Крисп.

Сражаться они все равно станут пешими.

– Как по-твоему, что станет делать Петроний теперь, после разгрома? – спросил Крисп Маммиана.

Толстяк задумчиво подергал бородку.

– Некоторые неудачливые мятежники могли бы бежать в Макуран, но я не представляю, чтобы Петроний таскал каштаны из огня для Царя царей. Он скорее с утеса спрыгнет. Это, кстати, для него тоже выход, ваше величество – чтобы вы не смогли глумиться над ним.

– Я не стал бы глумиться, – ответил Крисп.

Маммиан задумчиво глянул на него.

– М-мм… наверное. Но он на вашем месте стал бы точно, а каждый судит других по себе. Но скорее всего Петроний попытается забиться в какую-нибудь нору и вредить вам оттуда, чем сможет.

Дайте подумать… Была тут неподалеку старинная крепость, названием… как бишь ее, обледенелую?! Антигонос, вот. Неплохое место, получше многих других.

– Туда и направимся, – решил Крисп. – Дорогу знаешь?

– Найти смогу, но, честно говоря, у вас найдутся проводники и получше.

После нескольких вопросов Крисп выяснил, что генерал более чем прав. К Антигоносу армию повели несколько пехотинцев родом из здешних мест. Поначалу Крисп волновался: а что, если Петроний направился вовсе не в Антигонос? – потом прекратил волноваться; путь войска так или иначе должен был пересечься с дорогой, выбранной беглыми мятежниками.

По дороге они нагнали несколько отрядов рассеявшихся мятежников.

Самозваного императора среди них не было, и никто из пленных не признавался, что знает, куда делся Петроний. По их словам выходило, что тот вместе со своими ближайшими приспешниками просто сбежал из лагеря прошлым утром, оставив свою армию на произвол судьбы.

– Если бы я знал, что эта скотина нас бросит, – горько промолвил один из пленных, – в жизни бы не пошел за ним!

– Для Петрония важнее всего собственная шея, – заметил Маммиан. Вспомнив прежние свои встречи с бывшим Севастократором, Крисп не мог не согласиться.

Крепости Антигонос армия достигла незадолго до заката. Крепость стояла на высоком холме, озирая окрестности, точно стервятник с ветки сухого дерева. Окованные железом створки ворот были захлопнуты; за стенами поднималась в небо тонкая струйка дыма из очага.

– Из трубы идет дымок – видно, варится обед, – пробормотал Крисп. – Здесь нас встретят или нет?

Маммиан за его спиной коротко хохотнул. Крисп повернулся к сигнальщику:

– Труби «переговоры».

Сигнал прозвучал несколько раз, прежде чем на стене крепости возникла чья-то фигура.

– Сдаетесь? – спросил Крисп. Небольшое чародейство Трокунда пронесло его голос дальше полета стрелы. – Я обещаю прощение солдатам, а Петронию и Гнатию – безопасное возвращение в монастырь.

– Я никогда не предамся в твои руки, мерзавец! – ответил стоящий на стене.

Крисп вздрогнул, узнав голос Петрония, разносившийся так же далеко. «Что ж, – подумал Крисп, – я знал, что он таскает при себе колдуна, с тех пор, как тот снял чары с сапог». Он машинально взялся за амулет, который носил вместе с золотым на счастье. Петроний использовал колдовство не только для того, чтобы усиливать свой голос. Без Трокунда Крисп побоялся бы так приближаться к противнику.

– Я мог приказать казнить тебя в тот час, когда принял корону.

– Может, так и стоило сделать. Крисп пожал плечами и продолжил:

– Я не жажду твоей крови. Поклянись, что проведешь остаток дней среди монахов, и оставь империю мне.

– Мою империю?! – взревел Петроний.

– Твоя империя – крепость, куда ты забился, – ответил Крисп.

– Весь остальной Видесс признает мою власть – и власть моего патриарха. – Раз уж он не может избавиться от Пирра, надо его использовать – хотя бы для того, чтобы позлить Петрония.

– Да в лед твоего патриарха, Фосом опоенного маньяка!

Крисп усмехнулся. Хоть в чем-то они с Петронием согласны. Однако Крисп не собирался дать знать об этом сопернику.

– Ты заперт так же надежно, как в обители святого Скирия. Как ты собираешься выбраться? Мог бы сдаться и уйти в монастырь.

– Никогда! – Петроний сошел со стены, но его ругань оставалась слышна. Вероятно, самозванец заметил это и отдал приказ чародею, потому что проклятья прервались на полуслове.