Именно тогда, одиннадцать лет назад, чудовища, подобные им, заполонили северные земли. Это случилось после того, как ужасное землетрясение разрушило храм Байтона, и они вырвались из подземных пещер, где пребывали в заточении сотни, а может, и тысячи лет. Усилий простых смертных оказалось недостаточно, чтобы загнать их обратно, поэтому Джерину пришлось призвать на помощь как Байтона-прозорливца, способного видеть и прошлое, и грядущее, так и Маврикса, ситонийского бога вина, плодородия и красоты.

Однако до этого он наткнулся на пару детенышей монстров (после расправы с их матерью), но у него не поднялась на них рука. Когда Маврикс изгнал чудищ с земли, Байтон принялся насмехаться над его никудышной работой, давая понять, что некоторые из тварей все еще прячутся в лесных дебрях. Тогда у Джерина мелькнула мысль, что, возможно, это и есть те самые малыши. Та же мысль вновь посетила его год спустя, когда один пастух (который, видимо, по доброте выпестовал сироток) привез их в Лисью крепость. Лис сразу понял, что это они, хотя доказательств у него не имелось. Пастух, оказавшийся не только добрым, но также и туповатым, ничего толком не объяснил, однако за все прошедшие с того времени годы других чудовищ никто нигде больше не видел.

Наблюдать за развитием маленьких уродцев было интересно, особенно когда в них обнаружился интеллект. Невеликий, по человеческим меркам, но все же. Попадаются люди и поглупей. Джеродж и Тарма росли бок о бок с собственными детьми Лиса, будучи младше Дарена, но старше Дагрефа, его первенца от Силэтр. Они с осторожностью пользовались своей недюжинной силой, а страшные зубы пускали в ход только во время еды.

Но Тарма вскоре станет женщиной… вернее, самкой, способной рожать, а вместе с ней возмужает и Джеродж. Джерин же вовсе не был уверен, что хочет видеть в своих владениях еще один выводок чудищ, но совершенно не представлял, что можно в этой связи предпринять. Верней, представлял, но продолжал откладывать окончательное решение вопроса, говоря себе, что пока не о чем беспокоиться. Так-то оно так, но времени оставалось все меньше.

— Отнеси это на кухню, поварам, — велел он Джероджу. — Сегодня у нас будет тушеная оленина, жареная оленина, оленьи ребрышки… хорошо.

Джеродж перекинул выпотрошенного оленя через плечо и понес его в замок. Тарма последовала за ним, как обычно, хотя иногда и он ходил за ней следом. Она облизывала свои широкие тонкие губы в предвкушении большого количества мяса.

— Мне нужно еще эля, — пробурчал Валамунд. — Мы что, должны есть рядом с этими жуткими существами?

— Они не против, — ответил Джерин. — И тебе тоже не стоит кобениться.

Валамунд бросил на него обиженный взгляд, но воспоминание о недавнем наказании было настолько свежо, что удержало крепостного от каких-либо замечаний. Джеродж и Тарма вновь вышли во двор, на этот раз в сопровождении Дагрефа и его младшей сестры Клотильды, а также дочери Вэна Маевы и его сына Кора.

Вслед за детьми шагала Фанд.

— Мог бы и сказать мне, что вернулся, — обратилась она к Вэну.

В ее элабонском до сих пор слышались отголоски ритмизированного наречия трокмуа, хотя она и перебралась на южный берег Ниффет чуть ли не сразу после ночи оборотней. Подул легкий бриз, и несколько прядей медных волос закрыли ее лицо. Фанд сердито откинула их. Она была лет на пять младше Вэна, но уже начинала седеть.

Великан посмотрел на нее.

— Я много чего мог бы, — прогремел он. Фанд подбоченилась.

— Йо, мог бы, но разве ты сделал хоть что-то? Нет, ничегошеньки. Вместо этого ты вскочил в колесницу и помчался на охоту, совершенно не думая ни о чем.

— А кто может думать хоть о чем-нибудь, слушая твое бесконечное зуденье? — парировал Вэн.

И они принялись орать друг на друга. Джерин повернулся к Нании.

— Принеси ему и ей по самой большой кружке эля, какие только найдутся, — тихо сказал он.

Служанка поспешила прочь и вскоре вернулась с двумя кружками, такими полными, что эль даже переливался через край, словно бы сам собой, совершая возлияние Бейверсу. Джерин знал, что рискует. Если эль не утопит взаимную злость этой парочки, значит, пары его раззадорят ее еще пуще. Однако зачастую подобные перепалки напоминали грозовой шквал. Налетали внезапно, проходили бурно и стихали быстро.

Маева пихнула Дагрефа в бок. Тот покачнулся, но устоял на ногах. Они были примерно одного роста и телосложения, хотя он был старше ее на год. Однако Маева по всем признакам унаследовала выдающиеся физические данные своего отца. И не только физические. Джерин сомневался в своей готовности воспринять как должное женщину-воительницу, способную справиться практически с любым мужчиной. Но, так или иначе, через несколько лет миру, похоже, придется с этим столкнуться.

Клотильда сказала:

— Нет, Кор, не суй камень в рот.

Кор в тот же миг перестал совать камень в рот и запустил им в девчонку. К счастью, он промахнулся. Этот бутуз, без сомнения, пошел в мать. Четырехлетние дети в принципе не слишком-то сдерживают себя. А уж тем более от отпрыска Фанд нечего ожидать тиши да глади.

Вэн и Фанд осушили свои кружки с элем почти одновременно. Джерин замер. Что будет дальше? Когда ничего не произошло, он мысленно похвалил себя. И опять покосился на Фанд. Когда-то они с Вэном вместе пользовались ее расположением. Теперь это трудно себе и представить. После дикарки Силэтр стала для него чем-то вроде тихой гавани для претерпевшего ужасы затяжной морской бури моряка.

Лис покачал головой. То, что ему в голову пришло такое сравнение, лишний раз доказывало, что он прочел больше книг, чем кто-либо в северных землях (факт сам по себе не замечательный, а прискорбный, если глядеть дальше носа). Он никогда не видел Оринийского океана, далеко на западе подступавшего к суше, да и в море тоже ни разу не выходил.

Тени стали длиннее и начали сереть: приближались сумерки. В крестьянской деревне, в нескольких сотнях ярдов от Лисьей крепости, протяжно, резко и угрюмо протрубил рог. Это было сигналом для крепостных возвращаться с полей в свои хижины, чтобы поужинать, а также укрыться от призраков, рыскавших по ночам в поисках живых душ.

Вэн огляделся по сторонам, определяя время, затем одобрительно кивнул.

— При новом старосте они заканчивают позже, чем при Безанте Большое Пузо, — сказал он. — Тот все норовил протрубить раньше, чем надо.

— Верно, — согласился Джерин. — После того как прошлой зимой на него упало дерево, крестьяне несколько дней горевали. И не удивительно. Они ведь знали, что другой старшина заставит их больше работать.

— Ленивые мерзавцы, — сказал Вэн.

Лис пожал плечами.

— Никто особенно не любит работать. Однако приходится, чтобы не расплачиваться впоследствии. Но некоторые никак не могут это понять. Именно таким, собственно, и нужен погонщик, который сумеет выжать из них все, что можно, никого при этом особенно не сердя.

Он был рад поговорить с приятелем о делах, да и о чем угодно, лишь бы отвлечь его от очередной свары с Фанд. Однако Фанд, по всей видимости, вовсе не собиралась спускать дело на тормозах.

— А некоторые, например, — заявила она, — очень любят упрекать других в нерадивости, хотя сами делают только то, что им нравится, и палец о палец не ударят, чтобы напрячься для чьей-либо пользы.

— Я сейчас ударю, но не по пальцу, а по твоей вздорной башке, — ответил Вэн и шагнул к ней.

— Йо, не сомневаюсь, но в один прекрасный день ты проснешься рядом со мной совершенно мертвый, с изящным кинжальчиком между ребер, — парировала Фанд с мрачной серьезностью.

Вэн действительно поколачивал ее время от времени — драки были для них развлечением. Дикарка давала обидчику сдачи, а еще царапалась и кусалась. Чужеземец, конечно, не вкладывал в эти схватки и пятой части той силы, какую в нем пробуждали охота или война, а Фанд, входя в раж, лупила его чем попало и совершенно не сдерживалась, ослепленная гневом.

Вэн сказал:

— Тогда, клянусь всеми богами на всех землях, где мне когда-либо приходилось бывать, я лучше буду просыпаться рядом с кем-либо еще.