Опечаленный патриарх отвернулся.

Императорские охранники редко заходили в гостиницу, где остановился Ршава. У них были свои любимые питейные заведения, приличнее и ближе к дворцовому кварталу. Но однажды они пришли в сопровождении двоих чародеев. Не очень удивившись, Ршава узнал в одном из них того самого человека, который приглядывался к нему в Соборе. Однако чародеи держались поодаль, а один из солдат указал на сидевшего в буфетной Ршаву и заявил:

— Священник, тебя призывает его величество автократор Стилиан.

— Меня? — спокойно вопросил Ршава. — А если я не пожелаю явиться?

— В этом случае нам приказано применить любые необходимые меры, — ответил солдат.

Много ли ему известно? Он и его товарищи явились вместе с магами: это намекало на то, что известно им немало. А многое ли смогут сделать чародеи, дабы остановить Ршаву, если он решит проклясть их или Стилиана? Он не был уверен, но поспорил бы с кем угодно, что немного.

Пожав плечами, он встал:

— Неважно. Ведите меня во дворец.

Что испытали солдаты, когда им не пришлось применять необходимые меры: облегчение или разочарование? Этого Ршава сказать не мог, глядя на их каменные лица. Стилиан хорошо подбирал себе людей.

Священник, несколько солдат, два чародея — по столичным меркам не было ничего удивительного в том, что такая компания направляется к дворцу по Срединной улице.

— Благословите меня, святой отец, — попросил мужчина с бельмом на глазу.

— Благословляю тебя настолько, насколько ты этого заслуживаешь, — сказал Ршава.

Мужчина благодарно поклонился. Он не заметил, что Ршава не очертил на груди солнечный круг и не произнес имя благого бога.

— Почему ты это сделал? — спросил один из магов. — Судя по всему, ты не веришь в благословения.

Ршава пожал плечами:

— Так было проще. Если бы я отказался, он бы начал скандалить.

Маг приподнял правую бровь:

— Но тебя, разумеется, не волнует, какой скандал поднялся из-за тебя.

Ршава наклонил голову, признавая его правоту. Когда они вошли в дворцовый квартал, обычный для столичных улиц шум постепенно стих. Здесь садовники подстригали кусты секаторами на длинных ручках. Прачка несла на плече корзину с одеждой. Два секретаря с перепачканными чернилами пальцами спорили о какой-то бюрократической ошибке, прогуливаясь по мощеной дорожке между роскошными зданиями.

Ршава предполагал, что Стилиан примет его в тронном зале. Новый автократор мог бы попытаться нагнать на гостя трепет ошеломляющим величием императорских покоев. Стилиан вполне мог предположить, что ни один видессианин, каким бы он ни был еретиком, не сможет перед этим устоять. И он вполне мог оказаться прав.

Однако он решил иначе. Так же как и Малеин, когда Ршава приехал в столицу, Стилиан выбрал для встречи императорскую резиденцию. Связанный церемониями, автократор постарался, насколько было возможно, приблизить обстановку встречи к неформальной.

Бородатый дворецкий-васпураканин, служивший Малеину, исполнял прежнюю должность при новом автократоре. Для тех, кто служил правителю, почти не имело значения, кто этот правитель.

Ршава поднялся по низким и широким ступеням.

— Пожалуйста, пройдемте со мной, святейший отец, — сказал дворецкий.

Он назвал церемониальный титул Ршавы; это стало единственным намеком васпураканина на то, что он помнит их предыдущую встречу.

Они зашагали по извилистым коридорам императорской резиденции. Ршава мысленно кивнул, когда они прошли мимо высокого позолоченного шлема макуранского Царя Царей, привезенного сюда Ставракием. Говорили, что император-завоеватель сам оставил на нем отметину булавой. Ршава не знал, правда ли это. Однако, судя по тому, что он слышал о Ставракии, такое было неудивительно.

Стилиан встретился с ним в той самой палате, где не так давно Ршаву принимал Малеин. Знал ли об этом новый автократор? Спрашивал ли об этом дворецких? Были ли они рады ему ответить? Ршава не знал и этого — что, наверное, было к лучшему.

— Ваше величество. — Он простерся ниц, как до этого перед своим родственником.

— Вставай, вставай, — произнес Стилиан так же сурово и нетерпеливо, как и выглядел. Он указал Ршаве на стул и продолжил: — Каждый из нас может убить другого словом. Если это не делает нас равными, тогда что еще?

— В этом вы правы.

Ршава знал, что может убить Стилиана словом. А может ли автократор ответить ему такой же… услугой? Для этого ему понадобится вызвать толпу магов и солдат; но вполне вероятно, что он успеет это сделать.

Вошел слуга, неся на подносе из редкого красного дерева серебряный кувшин с вином, два кубка и тарелку с медовыми булочками, посыпанными фисташками. Когда слуга с поклоном вышел, автократор налил себе и Ршаве вина. Стилиан проделал обычный ритуал, который Ршава проигнорировал. Правитель взглянул на него:

— Ты действительно хочешь облегчить мне жизнь?

— А не все ли равно? — ответил Ршава. — Я родственник Малеина. Много ли у меня шансов дожить до возраста Созомена?

— У любого мало шансов дожить до таких лет, — мрачновато усмехнулся Стилиан. — Но у кого-то их, разумеется, меньше, чем у других. В этом ты дьявольски прав. — Он снова усмехнулся. — Дьявольски прав. Но если ты и дальше станешь изрыгать ересь всякий раз, когда открываешь рот, мне даже не придется искать повод, чтобы избавиться от тебя.

Ршава пожал плечами. Грубоватая прямота Стилиана оказалась по-своему освежающей.

— Попробуйте сказать человеку чистую правду, и увидите, как он за это отблагодарит, — сказал Ршава, решив отвечать прямотой на прямоту.

— Когда кто-то говорит людям чистую правду — это одна из лучших известных мне причин, чтобы поджарить его на медленном огне, — заметил Стилиан. — Если жизнь немного не смазывать медом, — он взял с тарелки булочку, — то она большую часть времени не стоит того, чтобы влачить ее дальше.

— Нет! — Ршава покачал головой. — Хватит лицемерия! — Он едва не произнес: «В лед лицемерие!» Старые привычки умирают с трудом. — Слишком многие не признают то, что совершенно очевидно: кто из богов действительно сильнее.

— А как изменится жизнь, если они это признают? — поинтересовался Стилиан и откусил большой кусок булочки.

— Как? Мы станем честными — вот как. Мы можем согнать всех васпуракан в загоны для скота и убить просто для развлечения. И те, кто это сделает, станут кричать, что такова была воля Фоса. Чародей может превратить город в лужу расплавленного стекла и спеть гимн, восхваляя величие Фоса, — если в городе жили те, кто не разделял его убеждения. Другой маг может отравить воздух, которым дышат его враги, понаблюдать, как они задыхаются и умирают, и заявить, что владыка благой и премудрый восхищен их мучениями. Хватит лжи! Мы творим зло. Мы наслаждаемся, когда творим зло. Мы гордимся, творя зло. Мы всегда так поступали. И всегда будем. Настало время отбросить завесу!

Стилиан невозмутимо доел медовую булочку и указал на тарелку:

— Возьми булочку. Они хорошие. — Он подождал. Когда Ршава не шелохнулся, автократор пожал плечами: — Ну, тогда не бери, дело твое. Да, мы творим зло. Да, мы этим наслаждаемся. Но гордимся ли мы этим? Следует ли нам этим гордиться?

Ршава вспомнил, какие чувства испытывал, изнасиловав Ингегерд, а затем прокляв, чтобы не позволить ей убить его. Был ли он тогда горд собой? Вряд ли. Сердце его разрывалось. Но Ршава напомнил себе, что тогда он все еще боролся против истины. Теперь же он понял ее и принял.

— А почему бы нам не гордиться, ваше величество? Это часть нашей сущности, такая же — если не большая, — как и добро. Добру нас необходимо учить, причем с самого раннего детства. В противном случае мы вырастаем, не зная, что это такое. Зло же, и это несомненно, проявляется само собой.

Стилиан опять посмотрел на него, теперь уже немного дольше. Глаза автократора были полуприкрыты и так темны, словно вырезаны из черного янтаря.

— Что ж, святейший отец, ты еще опаснее, чем я полагал, — проговорил наконец Стилиан. — Но об этом позаботится синод. Ты проявил храбрость, пытаясь убедить священников Фоса склониться перед Скотосом. — Он плюнул, и Ршава решил, что автократор сделал это скорее задумчиво, чем рефлекторно. — Дурацкую, я считаю, но храбрость.