Когда столичный синод назначил Ршаву прелатом Скопенцаны, священник решил, что его отправляют в ссылку. Более того, он счел это оскорблением императорской семье, ибо разве не была его бабушка сестрой деда Малеина II, автократора Видесса? Мягко говоря, Ршаве не хотелось покидать столицу империи и перебираться в дальний городок на северо-восточной окраине Видесса.

Старому Небулу, вселенскому патриарху Видесса, в конце концов пришлось поговорить со священником с глазу на глаз и вразумить его. Небул, облаченный в роскошное парчовое одеяние с солнечным диском Фоса, вышитым блестящим синим шелком на левой стороне груди, усадил Ршаву в кабинете своей резиденции, неподалеку от Собора. Длинная кустистая седая борода патриарха колыхнулась, когда он разливал по кубкам вино.

— Это не ссылка, — повторил Небул. — Вовсе нет, клянусь владыкой благим и премудрым. Это возможность.

— Вам-то легко говорить, — возразил Ршава. — Вам никуда ехать не надо.

В то время ему было лет двадцать пять, но ни положение, ни возраст Небула его не смутили. Ршава был высоким и худым, с блестящими из-под густых аристократических бровей черными глазами. Его длинное, узкое лицо с крючковатым носом в профиль напоминало лезвие топора. Выбритая тонзура лишь подчеркивала высоту его лба. Ршава имел репутацию одного из самых незаурядных богословов — возможно, самого яркого в своем поколении — и прекрасно об этом знал.

Равно как и Небул, который умиротворяюще помахал рукой, прежде чем поднять свой серебряный кубок.

— Пей, пей, — посоветовал старик.

Ршава сердито взял свой кубок — такой же, как у патриарха. Оба были украшены рельефными изображениями Фоса, бога светлого и благого, торжествующего над своим извечным соперником Скотосом, что обитает в вечном льде и мраке и творит зло. Ршава и Небул воздели руки и нараспев произнесли символ веры в благого бога:

— Благословен будь, Фос, владыка благой и премудрый, пекущийся во благовремении, да разрешится великое искушение жизни нам во благодать.

Потом сплюнули, совершив ритуал отрицания Скотоса, и только после этого Ршава выпил. Даже необузданный характер не помешал ему заметить, что Небул налил ему очень хорошего вина. «Хочет меня смягчить, умаслить, — гневно подумал молодой священник. — Да провалиться мне в лед, если я попадусь на эту уловку!»

— Возможность? — презрительно вопросил Ршава. — Разве за стенами столицы есть хоть какая-то возможность?

— Клянусь благим богом, Ршава, возможность есть там, где ты ее находишь. — Небул очертил напротив сердца солнечный круг Фоса, показывая, что говорит серьезно. — Ты ведь родился здесь, в столице, и для тебя это, наверное, не столь очевидно. А я родом из Резаины, что в западных провинциях. Я там вырос. И если бы я там не вырос, то не сидел бы сейчас здесь. — И он провел рукой сверху вниз по переливающейся рясе патриарха, которая в этом уютно-скромном, забитом свитками кабинете смотрелась несколько неуместно.

— Да, да, — отозвался Ршава, все еще полный гнева и нетерпения. — Но я-то здесь. И могу возвыситься здесь. Есть ли в Скопенцане приличная библиотека? А там вообще есть библиотека? Как же мне там изучать деяния благого бога и славу его, не имея всего, что полагается ученому человеку?

— Книги в Скопенцане будут. Скопенцана богата, и много чем богата. А среди того, чем она богата, — твой шанс руководить главным храмом. И такой шанс тебе будет нелегко отыскать здесь, в столице, каким бы благородным ни оказалось твое происхождение.

— О… — Ршава неожиданно задумался. Теперь ему пришлось подогревать затухающий гнев. — Меня никогда особо не привлекало руководство храмом. Я предпочитаю следовать путем Фоса, нежели вести за собой людей.

— Но, дорогой мой… — На секунду Небул словно потерял начатую мысль. Он потеребил пышную седую бороду, и это вроде бы помогло ему в раздумьях, потому что он продолжал: — Как видишь, я стар. И мне недолго осталось быть патриархом.

— Живите сто двадцать лет, пресвятой отец! — воскликнул Ршава.

— Спасибо на добром слове. Поверь, я тебе благодарен, но сто двадцать лет я не проживу. В моем возрасте уже не начинают долгих исследований по толкованию священных книг Фоса. Мне неизвестно, кто меня сменит, это решать синоду и автократору. Зато я хорошо представляю, кто может стать преемником моего преемника.

— Да? И кто же? — Слова патриарха стали вдруг такими трудными для понимания Ршавы, будто старец перешел на язык варваров-халогаев, живущих севернее и без того далекой Скопенцаны.

Ршава всегда вспоминал, как Небул в то мгновение улыбнулся его наивности:

— Кто? Конечно же ты.

От возраста указательный палец вселенского патриарха скрючило, но не до такой степени, чтобы он не смог направить его прямо в грудь Ршавы.

— Я?! — переспросил молодой священник внезапно севшим от волнения голосом. — Я никогда не хотел стать патриархом. И никогда не думал об этом. Почему я?

— Скромность делает тебе честь, святой отец. — Небул усмехнулся. — Почему ты? Ты образованный. Ты умный. Прости уж старика за откровенность, но ты умнее и образованнее, чем положено быть в твоем возрасте. Это одна сторона монеты. Другая же состоит в том, что у тебя есть родство с императорской семьей. Автократор наверняка захочет сделать патриархом человека, который может хорошо руководить храмами и не намерен ссориться с ним.

— Он может и не получить того, что хочет! — Ршава отличался вспыльчивостью, когда затрагивали его честь, и еще большей горячностью, когда дело касалось чувства долга. — Я буду делать то, что сочту правильным и должным, невзирая на последствия.

— Понимаю. Но все равно кровь взывает к крови. Я считаю, что ты станешь патриархом — если сделаешь то, что следует, прежде чем наденешь золотое облачение. И ты должен проследить за тем, чтобы великое искушение жизни разрешилось тебе во благодать. — Небул улыбнулся, использовав слова символа веры в новом контексте.

Ршава же, наоборот, нахмурился. Он заподозрил здесь фривольность. Но какими бы ни были его подозрения, они не отвлекли священника от главного:

— Тогда зачем посылать меня в Скопенцану?

— Как ты можешь надеяться управлять всеми храмами, если не докажешь, что способен управлять хотя бы одним? — ответил Небул. — В этом назначении есть свой смысл — позволить тебе управлять храмом, научить тебя управлять им. Доказав же, что ты на это способен, ты вскоре — и я в этом не сомневаюсь — будешь возвращен в столицу. И когда-нибудь усядешься на эту скрипучую старую кушетку. А когда это случится, будь добр, вспоминай меня хотя бы изредка.

Некоторое время Ршава молчал, не зная, что на такое ответить. Наконец он негромко спросил:

— Вы искренне верите, что мне следует так поступить?

Небул еще раз обвел на груди солнечный круг:

— Это так, клянусь владыкой благим и премудрым. Ты еще понадобишься Видессу. И вере нашей ты тоже понадобишься. Я мог бы тебе приказать. Несмотря на всю твою гордость, я все еще твой церковный повелитель. Но я не приказываю. Я тебя прошу.

Ршава склонил голову:

— Да будет так. Пусть сбудется воля благого бога.

Прошло пятнадцать лет. Через несколько лет после того разговора Небул покинул сей мир, и его душа прошлась по узкому Мосту Разделителя, где должна была узнать, суждено ли ей попасть на небеса к Фосу или же рухнуть в темную бездну, в вечный лед Скотоса. Его преемник, некий Камениат, был переведен в столицу из западного города Аморион, где он служил прелатом.

Насколько Ршаве было известно, Камениат пребывал в добром здравии. Теперь это волновало прелата Скопенцаны гораздо меньше, чем в те дни, когда он только оказался на северо-восточной окраине империи. Он уже примирился и со своим назначением, и с новым городом. Это был не Видесс, столица империи. Никакой другой город империи, никакой в мире — даже Машиз, столица Марукана, западного соперника Видесса, — не мог тягаться с Видессом.