Литмир - Электронная Библиотека

— Несомненно, причина в вине, — согласился Кубац, избрав самый вежливый способ назвать его пьяным.

— За последние дни я слишком многое пережил, — сказал Ршава, желая сбить чародея со следа. — Я почти умер. Я видел, как погиб мой город. Видел, как варвары бьют нас на войне и как они одолевают нас в чародействе. Так удивительно ли, что дух мой пошатнулся больше, чем мне хотелось бы?

Чародей поморщился при упоминании о том, как хаморы швырнули ему в лицо видесское изгоняющее заклинание. На это Ршава и надеялся; он мысленно улыбнулся, увидев, что расчет оказался верным.

— Я очень сожалею, святейший отец, — пробормотал Кубац. — Воистину, у вас достаточно поводов страдать даже сильнее, чем я. А это, уж поверьте, говорит о многом.

Ршава допил чашу вина, после чего хозяин провел его в комнату на втором этаже. Она оказалась примерно такой, какую прелат и ожидал увидеть: каморка с кроватью, стулом, лампой на стуле, обшарпанным сосновым шкафчиком, куда гость мог сложить свои пожитки. На шкафчике стояли кувшин и таз. На пару ночей сойдет. Любой, кому придется остаться здесь дольше, наверняка захочет распахнуть ставни и выпрыгнуть из окна вниз головой.

Через некоторое время прелат спустился в общую комнату и с облегчением увидел, что Кубаца там уже нет. Ршава заказал хлеб, половину каплуна и еще одну чашу вина у той же служанки, что недавно его обслуживала. Подав заказ, она ему подмигнула. Бесстыжая девка. И насколько бесстыжим она считает его?

Сперва прелата едва не задушил гнев. Да за кого она его принимает?! Но… что если он именно такой? Какая теперь разница? Мир воспринимался уже совсем иначе, чем несколько часов назад. Ршава покачал головой. Нет, неправильно. Сам мир не изменился. Изменился его повелитель, изменилось осознание того, кто им правит. Тогда почему он, Ршава, ведет себя так, словно до сих пор верит в то, во что верил так долго? Разве это не была всего лишь привычка?

Его пробила дрожь, хотя он и сидел недалеко от очага. Если Скотос сильнее, то чего стоят все заповеди Фоса? Стоят ли они вообще хоть что-нибудь? Вряд ли. А каковы заповеди темного бога? Насколько Ршаве было известно, никто никогда и не думал их записывать. Но это не означает, что о них нельзя догадаться. Если Фос выступает против чего-то…

На улицы Кибистры опустилась тьма. «Время Скотоса», — подумал Ршава и опять вздрогнул. Здесь, в гостинице, ночь сдерживали только факелы в бронзовых зажимах на стенах и пламя в очаге. Полосы копоти над зажимами свидетельствовали о том, сколько факелов в них уже сгорело.

Но даже самое яркое пламя не может соперничать с дневным светом. Постояльцы начали зевать и расходиться по комнатам. Ршава обглодал мясо с костей каплуна. Облизав пальцы, он встал.

— Могу ли я подать вам что-нибудь еще, святой отец? — спросила служанка.

— Нет, — и, не закрыв на этом тему, прелат добавил: — Не здесь.

Служанка захихикала. Сколько священников уже говорили ей нечто подобное? «Но никто из них не знал того, что знаю я», — подумал Ршава.

Он прихватил с собой горящую щепку и зажег лампу у себя в каморке. Огонек не отогнал темноту; он был таким слабым, как будто сам боялся мрака. Тень Ршавы, огромная и черная, заметалась по стенам. «Может, это сам Скотос явился наблюдать за тем, что здесь происходит?» Ршаву опять пробила дрожь.

Он вздрогнул, когда в дверь кто-то тихо постучал. Секунду-другую он надеялся, что это Кубац, хозяин гостиницы или кто-то еще, но… Прелат отодвинул задвижку. Дверь открылась. Служанка шагнула внутрь и быстро закрыла за собой дверь.

— Вы ведь не хотите, чтобы люди увидели, — уверенно произнесла она.

Уже позднее он осознал, что мог бы выдворить ее даже тогда. Она бы посмеялась над ним — но она и так, вероятно, станет над ним насмехаться. Да, он мог ее выдворить. Насмешки стали бы не очень высокой ценой за добродетель — если бы для него еще были важны прежние понятия о добродетели.

Возможно, служанка тоже гадала, не передумает ли он. Некоторые священники, возможно, отказывались, испугавшись в последнюю минуту. Когда Ршава не отказался, она коротко рассмеялась.

— Вот и хорошо, — произнесла она три слова, прозвучавшие как целое предложение, и стянула через голову сорочку.

Ршава быстро разделся.

— Холодно, — глуповато заметил он, стоя нагишом.

На этот раз служанка от души рассмеялась и показала на постель.

Когда Ршава насиловал Ингегерд, он был настолько возбужден, что едва понимал, что делает. Однако сейчас он точно знал, что делает и почему: чтобы доказать себе, что это занятие не грех, независимо от того, чему его учили. И если он собирается так поступить, то будет это делать не со стыдом, а осознанно и по собственному желанию. Лучше наслаждаться, чем терзаться.

И он постарался как сумел. Служанка, имевшая дело с неуклюжими в постели священниками, наверняка помогала ему больше, чем он догадывался.

— Ах-х! — выдохнул он в конце — и от восторга, и от понимания. — Так вот как это должно быть!

— Так и должно быть, — прагматично согласилась служанка, хотя для нее-то, возможно, все могло завершиться и получше. — Вы бы не могли чуток отодвинуться, святой отец? А то вы меня раздавите.

Выполнив ее просьбу, он спросил:

— Ты ведь хочешь за это что-то получить, так ведь?

— Я не занимаюсь этим задаром, клянусь благим богом! — воскликнула она.

«Клянусь благим богом…» Значат ли эти слова хоть что-то? И сейчас, и когда-либо? Бесчисленные поколения считали, что значат, и считают до сих пор. «Но я-то знаю, что это не так». Да, Ршава ощутил в себе миссионерское рвение. «Я знаю, что это не так, и все тоже узнают», — подумал он.

Но проповеди могут и подождать. Служанка пришла к нему не затем, чтобы он обратил ее в свою веру, а за гораздо более простым вознаграждением. Прелат дал ей серебряную монету, и девушка выглядела вполне довольной, когда уходила.

Что же до Ршавы, то он понял, насколько еще далек от отрицания старой веры, когда его скрутил приступ вины. Он не просто согрешил, а согрешил осознанно. И если он ошибся насчет смысла недавних событий, то далеко прошел по дороге к ледяному аду.

— Я не ошибся, — произнес он в пустоту своей комнатушки.

Он всегда был одним из самых выдающихся богословов; Небул именно так и сказал, посылая его в Скопенцану много лет назад. Ршава понимал доктрину Фоса лучше всякого из живущих ныне священников — в этом он был уверен. Почему бы ему заодно не понять и Скотоса лучше, чем кто бы то ни было?

Прелат встал с кровати. Как он и предполагал, под ней стоял ночной горшок. Ршава воспользовался им, затем подошел к лампе и задул ее. Темнота наполнила комнату. «Как ей и следует, — подумал Ршава. — Да, в точности как ей и следует». Два шага вернули его к постели. Он лег и заснул.

* * *

Разбудили его солнечные лучи, пробивающиеся между щелями в ставнях. Пока они падали на пол, Ршава спал крепко — возможно, крепче, чем намеревался. Проснувшись, Ршава начал очерчивать возле сердца солнечный круг, что он проделывал каждое утро с самого раннего детства. Но не стоит ли избавиться еще от одной привычки? Он решил, что стоит, и остановил почти автоматическое движение руки.

Зевая, он встал и снова воспользовался горшком. Потом распахнул ставни.

— Поберегись! — крикнул он и выплеснул содержимое горшка на улицу. Если внизу кто и шел, он был предупрежден. С улицы не донеслось гневных воплей, поэтому Ршава решил, что не преподнес какому-нибудь невезучему прохожему грубый сюрприз.

Он спустился на завтрак. С утра работала не та служанка, с которой он переспал накануне. Кубац уже черпал ложкой кашу и разговаривал с мужчиной, сидевшим спиной к Ршаве. Вскоре собеседник мага повернул голову, и Ршава узнал одного из людей, с которыми прелат и Ингегерд ехали на юг из Цаманда. В тот момент Ршава лишь порадовался, что хоть кому-то из их отряда удалось спастись от хаморов после схватки в лесу.

Ршава заказал миску каши и чашу вина, чтобы ее запить. Служанка принесла ему заказ. Миска с щербатым ободком оказалась такой же глиняной дешевкой, что и чаша. Ложки здесь были роговые. А каша… Она горяча и сможет насытить его. На этом ее достоинства исчерпывались.

53
{"b":"165923","o":1}