Затем тосевитский офицер опять повел его прочь от линии фронта. Рев истребителей стих; должны быть, пилоты его звена израсходовали боезапас и улетели на базу. Над головой почти непрерывно свистели артиллерийские снаряды. Большинство прилетало с запада и падало на позиции тосевитов. Между тем Большие Уроды отстреливались. Чересчур упрямы, чтобы вовремя сдаться.

Теэрц двигался навстречу заре, которая занималась на востоке. С рассветом усиливался и огонь ниппонской артиллерии. Не имея приборов ночного видения, тосевиты были ограничены только теми целями, которые они могли видеть лишь естественным образом.

У заднего фланга ниппонской системы укреплений Теэрца приняла новая группа Больших Уродов. Судя по тому, как офицер, взявший его в плен, вел себя с главарем группы, тот был куда более важной фигурой. Оба тосевитских офицера обменялись прощальными поклонами, и младший командир в сопровождении своих солдат направился обратно на передовую.

Новый тосевит, в руках которого оказался Теэрц, сразу удивил его тем, что заговорил на языке Расы.

— Пойдешь сюда, — сказал он.

Акцент у него был ужасный, и слова он произносил отрывисто, но командир полета понимал его достаточно хорошо.

— Куда вы меня ведете? — спросил Теэрц, радуясь представившейся возможности более полноценного общения, нежели язык жестов.

Ниппонский офицер обернулся и ударил его. Теэрц зашатался и чуть не упал: удар был точно рассчитан.

— Не говорить до тех пор, пока я не позволю тебе это! — закричал Большой Урод. — Ты сейчас пленный, а не хозяин. Подчиняйся!

Послушание сопровождало Теэрца всю его жизнь. Возможно, этот тосевит и дикарь, но он говорит так, как говорят те, у кого есть право командовать. Командир полета инстинктивно отреагировал на тон ниппонца.

— Можно мне сказать? — спросил Теэрц с таким смирением, словно обращался к главнокомандующему.

— Хай, — ответил ниппонец. Это слово было Теэрцу незнакомо. Словно осознав это, тосевит перешел на язык Расы: — Говори, говори.

— Благодарю вас, высокочтимый самец. — Не имея представления о чине офицера, Теэрц прибег к грубой лести, наградив того самым высоким званием. — Высокочтимый самец, есть ли у вас места, где содержатся пленные из Расы? Разумеется, я не осмеливаюсь спрашивать, где они находятся.

Ниппонец обнажил зубы. Теэрц знал: среди Больших Уродов то был жест дружелюбия, а не развлечения. Однако этот офицер менее всего выглядел дружелюбным.

— Теперь ты пленный, — ответил тосевит. — Никому нет дела, что случится с тобой.

.— Простите меня, высокочтимый самец, но я не понимаю. Вы, тосевиты, — (Теэрц тщательно следил, чтобы не сказать Большие Уроды), — берете пленных, когда воюете между собой, и в большинстве случаев обращаетесь с ними хорошо. Справедливо ли относиться к нашим пленным по-другому?

— Дело не в том, — ответил ниппонский офицер. — Быть пленным противоречит бушидо. — Это было ниппонское слово, и офицер объяснил его значение: — Против чести боевого самца. Настоящий боевой самец умирает раньше, чем его возьмут в плен. Быть пленным — недостойная жизнь. Становишься — как это вы говорите? — развлечением для тех, кто тебя захватил.

— Это… — Теэрц едва удержался, чтобы не сказать «безумие». — …это не то правило, которому следуют большинство других тосевитов.

— Они дураки, идиоты. Мы, ниппонцы, — так вы нас называете? — люди Императора. Наш образ жизни правильный и справедливый. Одна династия правит нами две с половиной тысячи лет.

Он горделиво вздернул голову, словно эта ничтожная цифра была основанием для гордости. Теэрц счел за благо не говорить ниппонцу, что династия их Императора правит Расой в течение пятидесяти тысяч лет, что равняется двадцати пяти тысячам оборотов Тосев-3. Он разумно рассудил, что ничтожную гордость можно легко задеть огромной правдой.

— И как же тогда вы поступите со мной?

— Как захотим, — ответил офицер. — Ты теперь наш.

— Если вы будете недостойно обращаться со мной, месть Расы падет на весь ваш народ, — предупредил Теэрц.

Ниппонский офицер издал странный тявкающий звук. Вскоре Теэрц сообразил, что, должно быть, так Большие Уроды выражают смех.

— Ваша Раса уже нанесла Японии громадный вред. Думаете, наше обращение с пленными может что-нибудь добавить к этому, да? Ты пытаешься заставить меня испугаться? Я тебе покажу. Я не побоюсь сделать вот это…

Он ударил Теэрца, причем сильно. Командир полета зашипел от удивления и боли. Когда Большой Урод ударил его снова, Теэрц повернулся и попробовал дать отпор. Хотя он и был меньше, чем тосевит, у него имелись зубы и когти. Однако они не принесли Теэрцу пользы. Офицер даже не стал хвататься за меч или за небольшое огнестрельное оружие, висящее у него на поясе. Он где-то научился использовать в качестве смертоносного оружия собственные руки и ноги. Теэрц сумел лишь порвать его мундир.

Избиение руками и ногами продолжалось некоторое время. Наконец ниппонский офицер ударил командира полета в сломанное запястье. У Теэрца потемнело в глазах, как в момент катапультирования, и он испугался, что потеряет зрение. Словно совсем издалека, он услышал чей-то крик: «Достаточно! Достаточно!» Теэрц не сразу узнал в этом крике свой собственный.

— Будешь еще говорить глупости? — спросил Большой Урод.

Он стоял на одной ноге, готовый бить Теэрца и дальше. Если командир полета скажет «нет», тосевит, возможно, остановится. Если же скажет «да», офицер непременно забьет его до смерти. У Теэрца было такое ощущение, что офицера не особо заботит его ответ. В некоторой степени подобное безразличие было даже страшнее самого избиения.

— Нет, я больше не буду говорить глупости! — выдохнул Теэрц. — Во всяком случае, постараюсь не говорить,

Это маленькое дополнение выражало все неповиновение, остававшееся в нем.

— Тогда вставай.

Теэрц сомневался, что ему удастся встать. Но если он не сумеет этого сделать, у Большого Урода может появиться новая причина для избиения. Теэрц с трудом поднялся на ноги и обтер одной рукой глину с колен.

— Что ты понял из происшедшего? — спросил ниппонский офицер.

В его тоне командир полета уловил опасные нотки. Вопрос был далеко не риторический, и отвечать на него лучше всего так, чтобы удовлетворить тосевита. Теэрц медленно сказал:

— Я узнал, что я ваш пленник, что нахожусь в вашей власти и вы можете делать со мной все, что захотите.

Большой Урод исполнил движение головой вверх-вниз.

— И ты будешь это крепко помнить? Да?

— Да.

Вряд ли подобное можно забыть…

Ниппонский офицер слегка толкнул его:

— Тогда пошли.

Идти было больно, но Теэрцу это удавалось. Он не осмеливался оступиться: возможно, Большой Урод действительно преподал ему самый важный урок.

Когда они подошли к транспортному центру, начало рассветать. Раса уже атаковала это место, по крайней мере один раз точно. Повсюду валялись искореженные грузовики.

Но центр по-прежнему действовал. Ниппонские солдаты под монотонное пение разгружали матерчатые мешки с нескольких уцелевших моторных транспортных средств и с множества колесных повозок, запряженных тягловыми животными. Офицер что-то крикнул солдатам. Двое быстро подбежали. Поклонились офицеру и стали быстро о чем-то говорить.

Офицер снова толкнул Теэрца, указав на повозку:

— Пойдешь вон туда.

Теэрц неуклюже вскарабкался на транспортное средство. Офицер жестом приказал ему сесть в один из углов. Он повиновался. Деревянные дно и стенки царапали его истерзанную кожу. Офицер и один из солдат тоже забрались к нему. Теперь офицер достал свое небольшое огнестрельное оружие. Солдат также нацелил на Теэрца винтовку. Командир полета едва не раскрыл широко рот. Должно быть, эти тосевиты сумасшедшие, если думают, что он в состоянии что-либо предпринять.

Может, они и сумасшедшие, но не глупые — это точно. Офицер снова что-то сказал на своем языке. Самцы вокруг повиновались с таким рвением, которого не устыдились бы даже члены Расы. Солдаты растянули массивное грязное брезентовое покрывало и накинули на Теэрца и его стражников.