– Да нет… Меня и так за самоволку – вздрючат по самое…
– Ну, бывай…
Лейтенант побежал к рычащей дизелями колонне, с которой ему уже махали – поторопись…
Как он выбрался из Кабула? Да очень просто…
В Афганистане на самолет внутренних линий почти никогда не продавали билеты, платили летчику а сам самолет летел далеко не по расписанию. А уж про самолеты Советской и Афганской армии – тут и разговора нет – какие могут быть билеты договорился с экипажем – полетел. Не договорился – не полетел. Полетит экипаж или нет – зависело от многих факторов – исправность самолета, погода, возможность обстрела духами, сколько экипаж выпил накануне. Можно было ждать вылета час можно и несколько суток. Лейтенанту прост повезло – уже через два часа торчания на кабульской бетонке ему попался самолет, идущий аккурат на Джелалабад. И даже не слишком сильно перегруженный. Ну а то, что грузовая кабина Ан-12 не герметизирована – это так. Мелкие неприятности. Они ведь ходят в горы – ходят. И ничего…
Он возвращался в отряд, хотя душа его была не на своем месте. Он не был оперативником, он не привык к интригам, он в конце концов был обычным московским пацаном из хорошей семьи, классным стрелком. Да, Родина сделала из него меч – но не кинжал. И теперь ему было непокойно – как всегда бывает неспокойно честному и не видящему за собой никакой вины человеку, когда вокруг происходит что-то непонятное и темное.
Интересно, что сделают Женьке? Ведь он тут в бригаде – а он то там остался. Значит, если этот зеленый[96] жаловаться побежит – как раз Женьке и влетит. Хотя кашу он заварил, и это из-за него теперь…
Черт, лучше бы он грохнул того проклятого …
Кого? ЦРУшника? И куда он делся? Он ведь его сдал, как положено. Он же правду сказал…
– Эй, лейтенант…
Скворцов вздрогнул, едва не свалившись с брони
– Товариш капитан?
– Ты ведь вроде до расположения десантуры просился?
Только сейчас Скворцов понял – доехали. Место временного расквартирования сто пятьдесят четвертого отряда, в пятнадцати километрах от Джелалабада было совсем рядом.
– Так точно, товарищ капитан
– Ну, так и не спи на броне.
Проводив взглядом соскочившего с брони лейтенанта, пожилой капитан молча покачал головой…
* * *
Расположение было совсем рядом. Знакомое до боли место – модули, палатки. Вырытые на случай минометного обстрела землянки. Ограждение. Кладбище трофейной техники, рядом – техника настоящая, рабочая. Все какое-то временное, несерьезное – и в то же время уютное, свое. И, как апофеоз всему, на флагштоке понуро висел исхлестанный ветрами, выпитый, выжженный безжалостным афганским солнцем, но не сдающийся гордый красный флаг.
На воротах временного КП стоял ефрейтор Деревских – не из его группы, но человек знакомый. Когда он увидел неспешно идущего к расположению Скворцова – он настолько изумился, что побежал к нему навстречу, напрочь забыв про обязанности часового.
– Товарищ… лейтенант
Глаза его были размером с чайное блюдце, не меньше…
– Я уж год как лейтенант. Ты почему с поста то сорвался…
– Товарищ лейтенант… вас в самоволке объявили, майор Квача распорядился как только вы появитесь… сразу к нему…
Вот это номера… Теперь и в самоволку его отправили…
– Товарищ лейтенант.
– Дойду сам. Учи устав караульной службы, солдат! – отработанным движением, Скворцов слегка сбил широкую панаму-афганку, коей была увенчана голова ефрейтора Деревских…
* * *
Квача сидел в штабном модуле, по форме и с автоматом под рукой. Пил чай…
– Товарищ майор, лейтенант Скворцов по вашему приказанию прибыл!
Хотя никакого приказания прибыть к нему майор Квача не отдавал – Скворцов решил доложиться именно так, чтобы не навлекать на свою голову начальственный гнев – явился, мол… не запылился. Хотя как раз запылился, грязный как…
Квача отставил чашку в сторону.
– Хоть и не приказывал – а все равно прибыл. Проходи, присаживайся… Рассказывай, что ты сумел такого натворить, что самого батю в Кабул на ковер вызвали?
– В Кабул?!
– Ну, да. Час как улетел, вертушку за ним прислали…
Вот это – попал…
– Не могу знать, товарищ майор…
– То есть как это – знать не можешь?
– Не могу знать. Меня в Кабуле спрашивали – я ответил то же самое. Пленного я сдал как положено, спросите подполковника Руденко…
Квача как то разом сменил тон
– Да спрашивали… Бред какой то… Руденко говорит, что был звонок из Кабула, по этому звонку он передал пленного КГБшникам. Они вместе с ХАДовцами прибыли, местными. В журнале запись есть. КГБшников таких нет. В Кабульском представительстве КГБ звонок не зафиксирован, у местных тоже. Вот и думай – что хочешь.
– Товарищ майор а как Руденко…
– Руденко с батей улетел. Объяснительные писать. Мутное дело это…
Чая не было. На двоих прикончили целую бутылку голландского лимонада Сиси, теплого и противного – палило нещадно…
– А ХАДовцы?
– Что – ХАДовцы?
– Ну ХАДовцы! Они же настоящие, так? Почему у них не спросить?
Майор Квача недобро посмотрел на подчиненного.
– Отставить. Мало того что уже наделали… Батя вернется из Кабула – тогда и будет разбираться… кто… почему… и кого.
– Есть…
* * *
Шило сидел в своем модуле, грязном и засранном. Голый по пояс. Чуть пьяный – но лишь чуть-чуть. И злой – как собака.
– Здрав будь, командир! – поприветствовал он шагнувшего в модуль Скворцова
Скворцов подозрительно принюхался
– Это на каком?
– А хрен знает… На старославянском…наверное.
Как ни странно – в Афганистане старославянский, или то что солдаты считали за старославянский, приобрело особую популярность. Равно как и мат вкупе с «музыкой», блатным жаргоном. Дело было в том, что нужно было какое-то средство общения – и по связи и в письменном виде – позволяющее достоверно установить, что информация исходит от русского, а не от духа. Среди афганцев, в том числе и тех кто воевал в рядах вооруженной оппозиции, было немало тех, кто учился в Советском союзе, или имел русских жен – по-русски они разговаривали не хуже самих русских. Это могло привести к проблемам. А вот если ты обстрелял подозрительную группу в зоне твоей ответственности, а в ответ тебя по связи послали и по папе и по маме – тут к гадалке не ходи, спецназ идет. В духов переодевшийся. Так и опознавались – матом и жаргоном.
– Докладывай, замок. Как вы тут без меня разлагались?
– Как разлагались… Батя злой как черт, на него из Розового дома выходили по связи, потом он орал долго. Группу отправили…
– Куда отправили?
– На операцию. Доктор Набир объявился. Сука…
– Не добили, значит.
Доктор Набир был не афганцем – непонятно кем. Лидер бандформирования, до двухсот активных штыков. Месяц назад сумел уйти в Пакистан, выскользнуть из тисков, когда проводилась операция по зачистке зоны, но точно была подтверждена информация о его ранении. Потом по каналам ХАД пришла информация о его кончине от ран в пакистанском госпитале. И вот – здравствуйте… И как теперь верить партнерам?
– Не добили…
– А ты что сидишь? С кем группа ушла?
– Батя приказал нам двоим в расположении сидеть… до выяснения всей этой истории. А нашей группой – группу Михальчука усилили.
– Михальчука… Как же он командовать то будет?
– Скомандует. У него замком Рыбак – он на нашу группу и встал. Нормально все будет.
Скворцов нашел себе место для сидения – грязный, сколоченный из досок, в которых раньше артиллеристы свои снаряды хранили, табурет.
– Что делать будем?
– А что предлагаешь?
– Да не нравится мне все это. Чувствую, соседи опять что-то темнят. Ну, ладно, КГБшников, которые пленного забирали – мы не знаем, корочками махнули – мы и уши развесили. Но ХАДовцы то знакомые местные, так?
