– Борис тебе изменял?
– Нет, это мне адвокат историй разных нарассказывал.
– Ты не боишься, что Александр что-нибудь заподозрит? – спросил Олег.
– Он в командировке.
– Кто-нибудь расскажет.
– Но ведь ничего и не было, – ответила Ольга немало огорченная этим обстоятельством. Олег, после того как узнал, кто она, точнее, кто был с ним в самолете на прошлой неделе, словно потух. Как будто и не было того горячего порыва. Как если бы увидел другого человека.
– По-моему, того, что было, для скрытой камеры достаточно, – предположил Олег и огляделся, но ничего необычного не увидел. – Зачем ты с ним живешь?
– Мне так удобно. За ним как за каменной стеной, за пять лет ни одной скандальной статьи, и я уверена, сейчас тоже ничего не будет.
– Ты так уверена?
– Понимаешь, с ним никто ужиться не мог, потому что боятся его, а я не боюсь. Руку на меня он не поднимет, это не я горела желанием замуж за него выйти, покричит немного, а потом в ноги падает. И это он боится, что я уйду, а не я. Поэтому у нас свободные отношения.
Они сидели рядом, просто молчали, каждый думал о своем. О своей жизни, в какой-то мере несчастной и лишенной смысла. С другой стороны, есть люди, которые живут куда хуже них, но они тянут свою лямку, выживая. А у них вроде бы все есть, устоявшееся и устроенное, только это все наскучило. День за днем все одно и то же.
Ольга хоть и сказала, что Борис выбил из ее головы мысли о смерти, но иногда становилось до того тошно и противно, хоть на стену лезь. И эта скука давила многотонным грузом. Ей-то, с ее профессией, когда скучать? Но было еще одно чувство. Одиночество. Да, иногда оно было целительным. Но в основном всю душу изнутри снедало, словно червь мерзкий или жук какой точит свой плод, оставляя после себя только пустоту. И если Ольга еще понимала, что с этим нужно что-то делать, то Олег, похоже, уже смирился.
– Мне, наверное, пора, – проговорил он, подняв с пола рубашку. А она только подумала: «Будет жаль, если он оденется!» – но он уже одевался. – Во сколько завтра и где?
– Олег, – позвала его Оля, почему-то боясь поднять на него взгляд.
– Что?
– Она тебя ждет? – ее голос дрогнул, но она посмотрела в его голубые глаза, и они улыбались.
– Вряд ли, – усмехнулся Олег: «Надо же, как легко на ее лице читается все, о чем она думает, или мне только кажется, что это ревность?» – Она не знает, где я тем не менее ни разу не позвонила.
– Не иди к ней, – вдруг выпалила Оля громом среди ясного неба.
Олег оторопел, но потом согласился. Он и не думал ее мучить. Просто он и сам не знал, что сейчас нужно делать. Здравый смысл отчаянно кричал ему, что нужно убираться отсюда как можно скорее. А сердце его при этом кровью обливалось и вырывалось из груди. И он медлил. Его желание не исчезло, он просто умело его глушил в себе под маской равнодушия, догадываясь, что это ее если не оскорбляет, то уж точно огорчает. Он не хотел этого делать, поэтому пытался договориться и с Олей, и со своим сердцем, и со здравым смыслом. Однако этот политес не очень хорошо ему удавался. Как-то многовато участников!
– Хорошо, я поеду к матери. Или лучше к брату. Мать волноваться будет, хоть и радуется мне всегда. А с братом мы напьемся…
– Тебе завтра анализы сдавать, пить нельзя, – тихо сказало Оля, опустив взгляд в собственные колени.
– Ну хорошо, я пить не буду, – пообещал Олег, он вообще мог ей пообещать все, что она только пожелает, и даже исполнил бы это в точности, но ему необходимо было уйти, несмотря на грозивший ему разрыв сердца.
– Олег, – прошептала Оля, когда он подошел к двери из спальни.
Она еще ничего не сказала, но он все понял. Не зря она его нашла, не просто из азарта и желания чего-то доказать. Не потому она назвалась ему своим настоящим именем.
– Олег, – повторила Оля, потому что он еще стоял возле двери, не решаясь сделать что-либо, – останься… не оставляй меня одну…
По щекам ее текли слезы. Она не всхлипывала, просто слезы текли двумя тонкими ручейками.
Он подошел, сел рядом с ней и обнял за плечи.
Этого-то он и боялся больше всего. Не именно слез, а самой просьбы. Он не мог ей отказать. Он сам желал остаться с ней, и надеялся только на свое здравомыслие и ее в том числе. Но она сама хотела быть с ним, а это значило гораздо больше. Ведь если он уйдет, ей тоже будет больно, а этого он не мог допустить.
– Мне хорошо с тобой, – прошептала Оля, прильнув к его груди, – тепло. Мне давно не было так тепло и уютно.
Ком в груди сжался и тут же, оборвавшись, разлился чем-то теплым, проникающим в каждую клеточку, наполняя все существо светом и смыслом. Он посмотрел ей в глаза, стер мягкой рукой ручейки и, улыбнувшись, поцеловал в макушку и снова прижал к груди.
– Ты останешься? – спросила она тоном маленькой капризной девочки.
– Останусь, – согласился Олег, кивнув головой и улыбнувшись, достал мобильник из кармана.
– Ей? – ревниво спросила Ольга, потягивая носом. Еще не хватало, чтобы он жене отчитывался, что сегодня спит с любовницей.
– Маме, чтоб не волновалась, – Олег улыбнулся и чмокнул ее в нос. – Алло! Мам, привет!
– Здравствуй, сынок! – ответила мама радушно, – как я рада тебя слышать!
– Прости, мам, к тебе деликатная просьба. Если вдруг позвонит Людмила, скажи ей, пожалуйста, что я у тебя, сплю уже и мобильник у меня сел. А почему у тебя остался? – Пришел, устал, поел и заснул, а тебе будить жалко.
– Хорошо, как скажешь, – согласилась женщина. – А ты сам-то где?
– Я у хорошей женщины.
– А эта «хорошая женщина» тебя покормила?
– Покормила, – рассмеялся Олег.
– Ты зря смеешься…
– Ладно, мам, обещаю на днях заехать! Целую крепко и люблю!
– Мама недолюбливает твою жену? – спросила Ольга, когда он отключился.
– Не то слово! – Олег снова рассмеялся, но получилось у него это как-то очень грустно. – Моя мама – женщина верующая. То, что нас только пятеро детей в семье, то бог больше не дал, когда она шестым ходила, с ней что-то приключилось. А Люська при том, что детей нет, аборт несколько раз делала. К тому же она венчаться отказалась, то бишь мы в блуде десять лет живем. То есть то, что я сейчас с тобой, тоже блуд, но ты ведь меня накормила, значит, ты хорошая, а Люська – плохая. Для мамы главное, «чтобы мужчина был сыт во всех отношениях» – ее слова.
– Золотые слова, – заметила Оля.
– Да, мама у меня золото.
– А моя мама умерла перед Сониным появлением, за две недели. Я даже на похороны поехать не смогла, в больнице лежала. Ее Боря хоронил.
– Мама говорит, если кто-либо, даже дальний родственник, умирает, то душа его переселяется в родившегося. Так что в Соне душа твоей матери. А во мне душа деда. Представляешь, он умер в девяносто семь лет. Ему тоже не везло с женщинами, он трижды был женат. Первая умерла при родах, вторая бездетная была, и дед загулял. Когда бабушка забеременела, он на ней женился.
– И ты думаешь, что повторяешь судьбу деда? – догадалась Оля.
Олег помолчал немного, а потом ответил.
– Первый раз я женился в 23 года… – он снова задумался и начал сначала. – Мы познакомились на вечеринке одного моего знакомого, он был как-то знаком с ее подругой. То есть она вообще никого там не знала. Я чисто случайно оказался рядом, когда ее чуть не использовали, и ее не тронули.
– А тебя почему за это не тронули?
– Я служил снайпером в горячей точке, а тогда только из армии вернулся, – объяснил Олег. – В то время поговаривать начали, что все, кто в Чечне служил, психикой страдают. Короче, со мной как с психом побоялись связываться.
Потом мы стали встречаться, а через три года поженились и обвенчались. Ее отец оказался депутатом Госдумы, он помог нам с квартирой, и Алена свила там уютное гнездышко. После окончания университета решили завести ребенка. Она была на пятом месяце. Я уехал в командировку на два дня, а когда вернулся, ее уже не было.
Не знаю я, что у них с матерью произошло, но на ночь глядя Алена вернулась домой, а ночью случился выкидыш. Ее не довезли. А мать ее через полгода в психиатрическом отделении скончалась.
