Кремовый плащик, светлые сапожки, платок и темные очки – все, чтобы не быть узнанной. По трапу поднималась известная актриса, но об этом никто не знал. Прошла по салону, села в бизнес-классе, пристегнулась и вздохнула. Вот и пролетели три дня с детьми. Впереди Москва, суровые будни. Чуть ослабила платок, спустила его с головы. Сняла очки, прикрыла глаза и растерла переносицу.

Что-то я устала.

Шесть фильмов за год – шутка ли, а еще озвучка, театр и телешоу. Где столько сил взять? Вот она цена популярности. И зачем только согласилась на все это?

– Простите, это место свободно? – ворвался в сознание мужской голос, женщина вздрогнула и подняла взгляд.

Перед ней стоял высокий темноволосый мужчина, на вид лет сорока, в темно-синих джинсах и молочно-белом свитере рельефной вязки. Женщина легко отличила качественную ручную работу, от которой так и веяло теплом и уютом. И это так шло его обладателю, что она невольно залюбовалась. Но вдруг поняла, что пауза слишком затянулась, смутилась и поднялась со своего места.

– Да, конечно…

Она не любила сидеть у иллюминатора, поэтому пропустила его к окну. Она была реалисткой, а пребывание над облаками казалось ей каким-то сказочным, что противоречило ее сути.

Самолет взлетел и набрал высоту. Кто-то из пассажиров вздохнул с облегчением, а кто-то просто улыбнулся.

Ее сосед вдруг засопел, втягивая воздух, запрокинул голову назад и нервно зашарил по карманам джинсов.

– Что с вами? – встревоженно спросила она.

– Ничего, все в порядке…

– У вас кровь, – она сначала растерялась, но потом достала из сумочки платок и протянула его соседу, – возьмите! – попросила настоятельно.

– Спасибо…

Не то, что бы она испугалась, она не боялась крови, она столько всего видела, еще и похлеще, правда ненастоящего, но все же. Конечно, сначала было жутко и неприятно, но потом она привыкла, настолько, что десять лет назад не поверила, что ее муж умер. Хотя он и лежал не совсем естественно, точнее наоборот, совсем неестественно. И его глаза были совершенно стеклянными и никак на нее не реагировали. И его голова была проломлена или даже почти вскрыта, и крови было повсюду безумно много. И она все равно не верила, что он мертв. Она не верила до последнего момента. Даже когда его уже похоронили, она не могла поверить, что его больше нет.

Наверное, его она тогда любила. Да что там «наверное», она его действительно любила, она была с ним по-настоящему счастлива. А с другими она была счастлива только сначала, а потом все становилось просто и обыденно, и уже не доставляло такой радости, как раньше.

Потом все стало другим, не таким, как прежде. Изменилась и она, и ее жизнь. Все перевернулось, и больше не могло быть так, как когда-то.

Платок стал совсем красным. Кровь не переставала идти. Сосед все так же жалко всхлипывал.

Сейчас она могла бы позвать стюардессу и просто сидеть сложа руки, со спокойной душой. Но она никогда не была бесчувственным бревном, хотя иногда это и требовалось, и душа у нее не могла быть спокойной. Тем более что этот человек выглядел таким жалким.

Она немного подумала и снова посмотрела на мужчину с сочувствием.

Кажется, я сейчас только резину тяну, а не помогаю, соображая, что и как лучше сделать. Чего думать-то? Что в таких случаях предпринял бы Боря? Он, кажется, сказал бы, что нужно действовать. Да, он всегда так говорил. Он всегда действовал быстро и соображал правильно тоже быстро, даже если этого не требовалось. Особенно когда этого не требовалось! Может быть, поэтому у нас ничего не получилось?

Ну что за мысли такие?

Она на себя разозлилась.

Человеку помощь моя нужна, а я думаю, почему я со своим вторым мужем развелась! Ну не дура, а?

И она решила начать действовать, хотя уже не могла сказать, что сумеет действовать быстро.

И вообще, он сам виноват в том, что я так долго думаю. Он ведь меня смущает.

Хотя, чем это он меня смущает?

Его глаза обращены к небу…

Стоп! Мы уже на небе! Мы ведь в самолете, летим по небу над землей! Значит, не в небо.

Куда же тогда они обращены? В космос что ли?

К черту его глаза! Мне вообще плевать, куда они в данный момент обращены. Кажется, они голубые… а когда это я успела рассмотреть, какие у него глаза?

Да какая вообще разница, какие у него глаза? У него ведь кровь из носа течет, а если он потеряет много крови, он потеряет и сознание, а потом умрет.

Кажется, так говорил Боря, второй муж, который действовал очень быстро тогда, когда это не надо.

К черту Борю! Мы развелись уже шесть лет назад. У меня своя жизнь, у него – своя. И я не виновата, что он до сих пор меня любит. Меня единственную до сих пор! И до сих пор ждет, что я вернусь к нему.

Кажется, в этом случае у него проявляется глубокое торможение, что для него очень неестественно!

К черту Борю! К черту!

Так, а тогда чем же меня смущает сосед! Если его глаза обращены к черту, а не ко мне…

Что-о?

Нет. Все. Это тупик! Достаточно мне на сей момент. Я об этом потом еще подумаю! Я обещаю, что подумаю.

Она быстро, как учил действовать Боря, который шесть лет назад был ее мужем, расстегнула ремни безопасности, встала и подняла соседа за локоть. Ведь руки у него были в крови.

Он не мог ей сопротивляться. Она проводила его к туалету, вышла за дверь. И теперь только поняла, что всерьез растерялась, что было весьма странно.

К этому моменту к ним подоспела стюардесса.

– Могу я чем-то помочь? – спросила миленькая и хорошенькая девушка, перебив ее мысли.

– Лед, пожалуйста, и чистое полотенце! – ответила она приятным, вполне уверенным голосом, тоном врача на операции.

Она еще подумала и постучала в дверь.

– Как вы там?

Сосед ничего не ответил, но вышел, когда стюардесса принесла лед. Он все еще прижимал к носу мокрый окровавленный платок и, по-прежнему, производил довольно жалкое впечатление.

– Вот, – она протянула ему лед, завернутый в белое полотенце, – это поможет!

– Чем мне вас отблагодарить? – спросил он приветливо, насколько это было возможно в его состоянии, улыбнулся и приложил лед к переносице.

– Собственно, я не сделала ничего особенного! – она тоже улыбнулась и посмотрела в его глаза, пытающиеся ее изучать в столь неудобном положении.

Кажется, они и правда голубые!

Ее улыбка. Такая прямая и открытая. Как чистый лист. Как утренняя роса, когда боишься вздохнуть, чтобы случайно не пошевелился листок, и она не упала и не растеклась по земле, темной, но породившей все прекрасное.

Да. Именно так он думал. Именно такую улыбку он всегда мечтал увидеть на лице своей «любимой» жены, но только сейчас понял, что она на это не способна. Она не такой человек. Он знал это так же точно, как и то, что у него по пять пальцев на каждой руке и ноге. Он знал, что она никогда не стала бы помогать незнакомцу с соседнего кресла. По его мнению, она была «идеальной» эгоисткой. И самое ужасное: он думал, что действительно любит свою жену, потому что не знал, как объяснить желание быть с ней рядом.

А эта женщина? Летит первым классом, судя по кольцу на безымянном пальце замужем. Одета дорого, элегантно, но без шика.

Кто она?

Жена большого начальника или сама начальница? И почему одна, без мужа? Таким прекрасным леди, как она, вряд ли разрешается путешествовать в одиночестве! Или кольцо на пальце только для вида? И чтобы в самолете не приставали такие, как он, женатые, но ищущие приключений на свою больную голову? Или уже не ищущие, но все равно находящие их! Или неженатые, находящиеся в постоянном поиске.