Впрочем, я не был уверен, с собой ли у Мариты мой сканер. Сообщение-то она получит, а вот сумеет ли немедленно осуществить поиск?..

Поблагодарив гены деда, позволившие мне достаточно быстро отлежаться и оправиться от двух ударов - по голове, и об планету (который все же был, невзирая на мощный боковой ветер, пушистый снег и мою ловкость), я двинул в путь. Если я все запомнил верно, и расстояние и направление, то пройти шестьдесят километров по ровной ледяной плоскости мне по силам.

Требовалось добыть воды. Я пошарил по карманам комбеза и нашел тонкую пластиковую упаковку от документов. Натолкал в нее снега и сунул между дохой и комбинезоном, рассчитывая, что рано или поздно будет вода. Немного, так как пакетик был маленьким, но это лучше, чем совсем не пить. А других способов топить лед, раз я потерял тепловой фонарик, у меня не было.

И с достаточным оптимизмом двинулся в путь.

…Я даже не помнил точно, когда решил, что везение мне изменило, и я умираю. Когда упал, поскользнувшись на льду, и чувствительно ушибся коленом?.. Когда, прихрамывая, доковылял до края Плоской Равнины, и обнаружил, что она завершается неывсоким обрывом, с которого, чтобы удерживать направление на факторию, мне пришлось спрыгнуть? А под обрывом простиралось бескрайнее поле рыхлого снега… Или же я отчаялся, когда понял, что торить путь в вязком сугробе мне по пояс я могу со скоростью пару шагов за десять минут?..

Когда почти ослеп от бесстрастного сияния Грезы, в тысячный раз пожалев, что положил свои защитные очки на подоконник в трюме прогулочного модуля?..

Когда чуть не рехнулся от желания поесть снега, полизать льда… так как жалких капель, которые я мгновенно высасывал через фильтр, едва хватало…

Но снег и лед Грезы… такое пополнение жидкости в организме в первую очередь вызывало тошноту и помутнение сознания, а потом отравление и смерть. Триста миллилитров местной нефильтрованной воды были смертельной дозой. Здесь ходили по яду, который оставался неопасным только при значительных отрицательных температурах.

Но даже граммов пятьдесят снега вывели бы меня из состояния понимания реальности.

А рассудок - это самое важное, когда выживаешь. Потому что только он покамест помогал мне сверять направление движения, следить за временем, по возможности, помогать своему телу искать рациональные решения.

Десять раз я доставал коммуникатор, тряс, прикладывал к уху. Потом запретил себе это делать.

Потом закончился парозащитный ресурс маски, и она стала удерживать влагу с моего лица и промерзать. Я чувствовал, как постепенно лишаюсь носа и скул, губ, словом, своей миловидной морды, к которой уже очень привык. Завязанные уши шапки защищали только щеки. Восстановить маску можно было, просушив в тепле, либо сняв, проморозив насквозь и затем выколотив; но я боялся останавливаться. Боялся притормозить, защищая лицо и глаза одной ушанкой. Температура окружающей среды впечатляла.

Я полностью обессилел. Снежная равнина закончилась новым причудливым рельефом, смахивающим на очередной Ледяной лес - снежные сталагмиты, сверху обросшие шапками изморози. Идти стало почти невозможно, так как ровной поверхности под ногами не было, а было нечто вроде ежа из ледяных игл длиной 20 - 30 сантиметров. Иглы эти не могли проткнуть мои ботинки, но замедляли процесс передвижения поисками местечка, куда бы поставить ногу. Я снова упал, подвернув голеностопный сустав - от серьезной травмы меня уберегла только высокая шнуровка и конструкция самих ботинок, но прихрамывал я теперь на обе ноги.

Оглянувшись, прищурив слезящиеся глаза, я отыскал у подножия одного из “деревьев” сугроб относительно мягкого снега и рухнул в него. Я двигался уже часа четыре, на самом пределе сил, на максимальном напряжении нервов. И, судя по всему, теперь мог надеяться только на Мариту, поскольку мой персональный ресурс…

Закончился.

Я не думал, что такое возможно, причем в столь простой ситуации. Темные очки. Подогрев комбинезона. Подогрев перчаток. Фляга с напитком. Тепловой фонарик. Более современная маска. Все это перевесило бы неустойчивую чашу весов в мою пользу. О да. Шестьдесят километров - пустяк. Даже сто.

Лежа сугробе, я подумал, что так педантично теряю силы, умираю, зигзагом перескакивая от оптимизма к отчаянию, пожалуй, впервые. Надо запомнить ощущения на тот случай, если случится чудо.

Смертельно хотелось спать, но спать было нельзя.

А двигаться было невозможно.

- Стерва ты, Греза, - посетовал я вслух. Голос звучал странно.

И все же я, вяло пытаясь встать, засыпал.

…Но перед тем, как плотно закрыть глаза, и отдаться воле Рока, мне примерещился легкий запах “вечного топлива”, огня, жизни. Это был достаточный аргумент для того, чтобы подняться и пойти.

И окончательно вырубился я только тогда, когда меня подхватили чьи-то руки…

***

Я смотрю на себя в зеркало.

Нос прямой, длинноват, пожалуй. За счет носа мой профиль резкий, интересный, хоть на монетах чекань. Овал лица ровный, скулы особенно сильно не выступают. Губы скорее полные, никак не узкие, с четким контуром. Густые темно-коричневые брови. Глаза. Серые. Просто серые. Подбородок рассечен неглубокой вертикальной черточкой-ложбинкой.

И уши. Я бы предпочел более миниатюрное приспособление. И еще - они чуть заостренные кверху. Спасибо деду. Но это надо знать, куда смотреть и что видеть. На фоне разнообразия ушных раковин вида хомо сапиенс, мои - глаз не режут. И даже великоватыми не смотрятся.

Чего мне не требуется - так это другой физиономии.

Я отступаю от зеркала и разглядываю мою новую форму. “Ирбис” в противовес всевозможным погонам, шевронам, аксельбантам и прочим изыскам военной дизайнерской мысли, избрал простой перламутрово-серый костюм-хамелеон.

Однако моя новая форма, форма Конторы, спецподразделения “Летяги”, - это как раз комплект шевронов, аксельбантов, пуговиц, нарядных знаков различия чинов. Почти все цацки украшены силуэтом симпатичного зверька с пушистым хвостиком. Зверька, который может летать.

На балах мы сверкаем и сияем.

В обычной жизни ходим в гражданском. Так положено.

Грядет мой первый бал в Конторе. Собственно, это сводный бал офицеров всех служб, родов войск и подразделений Службы Безопасности при Совете ООН.

Я примеряю парадную форму.

Перчатки ладно облегают кисти рук. Погоны с аксельбантами расширили и спрямили плечи. Широкий ремень утянул талию.

Я отставил локоть, как будто рядом со мной дама, и…

… Год мы с Анджелой вместе. Я пришел в Контору как раз сразу после прошлого бала. И пока все получается так хорошо, что боязно спугнуть удачу. Но…

Как представить Анджи со мной на балу?.. Нас вместе?

На задании - легко.

В постели - и представлять не надо.

В кафе, в информатории, на корабле в ложементе дубль-пилота…

А на балу?

Со вздохом я опускаю локоть. Анджи, по идее, положена дамская парадная форма. Такой же комплект шевронов, аксельбантов, только в звании она пока постарше меня. И прямая короткая юбка. И туфли. Я не видел Анджи в туфлях, так уж получилось. Только в рабочих ботинках. В скафандре. Без всего. Но не в бальном платье.

Мурлычет коммуникатор.

- Крис, ты как, форму получил?

- Получил и уже примерил.

- И как?

Я включаю видео и вожу камерой портативного коммуникатора вдоль себя.

- Бог ты мой! Красавчик! И с кем ты пойдешь?

- Я… еще не думал…

- Тебе надо какую-нибудь хорошенькую девочку. Обязательно с локонами и с юбочкой до пола.

- А ты с кем пойдешь? - я чувствую, как имевшееся во мне, красивом, напряжение, начинает уходить.

- О, я позвала шефа! Обожаю его. В прошлом году его у меня свела какая-то секретарша. А в этом году я никому не уступлю.

Все-таки Анджела чудо.

Естественно, каскад локонов, каблучки и осиную талию я нашел без труда в следующие десять минут.

Анджела пришла в платье и в туфлях. На сногсшибательно высоких каблуках. Сантиметров двенадцать, может, больше. В платье выше колена… нет, ниже ягодиц - всего на ладонь; просторном сверху, с открытой спиной и узком понизу, плотно охватывающем бедра. Весьма экстравагантная мода. Черная бархотка на шее, мускулистые руки задрапированы широкими недлинными рукавами, каскадом стекающими до локтя. Я любовался ею, кружа в танце свою эфирную партнершу.