И она направилась к подъезду.

— Странная история, — думал я, возвращаясь домой под начавшим накрапывать дождиком. — И самое удивительное: насчет неслучайностей эта Инна, похоже, права! Мог я не писать свое дурацкое объявление? Мог. Но ведь написал! Могла она не открыть эту газету, которую, по ее словам, вообще не имеет обыкновения читать? Могла. Но открыла. Мог мне по этому объявлению позвонить кто-то другой? Мог. Но позвонила она. Черт его знает, может, действительно где-то все решается за нас? И эта череда случайных неслучайностей просто подталкивала меня принять ее предложение: как известно, против судьбы не попрешь!

К тому же надо быть круглым дураком, чтобы отказаться поехать в Грецию на халяву! Если подумать, она же нанимает меня, даст мне работу — которой мне после, как нынче выражаются, облома с Нигерией очень не хватает. А так Инна оплатит мои расходы и, конечно, добавит энную сумму сверху. Как я буду искать ее горячо любимого Диму — пусть решает сама. Что скажет, то и сделаю. Куда скажет — туда и поеду».

Я вспомнил большие печальные глаза Инны, в которых глубоко-глубоко, почти на самом дне, еще теплилась надежда, и подумал: «К тому же если женщина видит в тебе свой последний шанс, отказываться будет не по-мужски».

Дождь усилился. Я поднял воротник куртки.

Единственным, что могло стать препятствием в осуществлении этого странного плана, было мое физическое состояние. Да, в последние дни мой желудок не напоминал о себе, но где гарантия, что этого не случится в самый неподходящий момент — так сказать, вдали от родины?! Рак — чего уж там, будем называть вещи своими именами! — не проходит сам по себе, и где-то внутри идет процесс.

Тут я подумал, что если наша с Инной встреча действительно была запланирована там, то, вероятно, в дальнейшем предвидится благоприятное развитие событий, иначе судьба подсунула бы ей кого-то физически более надежного. Хотя с другой стороны, почему обязательно благоприятное? Может, все наоборот, и судьба как раз уготовила Инне встречу с больным человеком, который берется выполнить ее поручение и — благополучно проваливает миссию? Почему не может иметь место и такой сценарий?

Запутавшись в своих рассуждениях, я решил больше не думать об этом, а просто дождаться звонка Инны.

Если она, конечно, не передумает.

Спал я крепко и без сновидений.

Проснулся около восьми утра. Включив старенький ноутбук, я прямо в постели раз десять разложил свой любимый пасьянс «Сорок разбойников». Разумеется, не сошлось ни разу. Я встал, вяло «перелистал» каналы телевизора, потом пошел в ванную и некоторое время изучал перед зеркалом свою физиономию. Желтоватая сухая кожа, темные круги под глазами, две глубокие морщины, пересекавшие щеки, как параллельные овраги. Лоб отвоевал у волос уже сантиметра два и, конечно, не собирался останавливаться на достигнутом. Не двадцать пять, конечно, но еще и не пятьдесят. По крайней мере, я надеялся, что выгляжу не старше своих лет. «Да, нездоровый мужчина, — сказал я себе. — Но все же сорока семи лет, а не, скажем, пятидесяти пяти».

Бриться было лень, и я оставил на скулах седоватую поросль. Обольщать после Светы я никого не собирался, ну а Инна — с Инной у нас, как оказалось, кроме чисто деловых отношений, не может быть ничего такого.

Потом я почему-то вспомнил ее поцелуй и потрогал на щеке то место, которого коснулись ее теплые губы.

Почистив зубы и умывшись, я вышел на кухню. Холодильник, напоминавший ледяную пустыню, послушно морозил остатки былой роскоши — кусок вареной колбасы, несколько картофелин и банку дешевых консервов: с некоторых пор мне стало абсолютно безразлично, чем набивать желудок.

Я разогрел на сковородке картошку, поделил пополам колбасу. Без аппетита съел, запил чаем. Пожалуй, сегодня надо все-таки сдать бутылки, иначе очень скоро в наших краях впервые со времен гражданской войны будет зафиксирован случай голодной смерти. Приемщица была моей хорошей знакомой, с сыном которой я в свое время занимался математикой, так что проблемы «возьмут — не возьмут» для меня не существовало. Иначе придется ждать до понедельника: завтра — суббота.

О разговоре с Инной я старался не вспоминать. Позвонит — хорошо, не позвонит — спасибо за интересный рассказ об острове сокровищ, как его там?.. Самокраки? Самодраки? Нет, кажется, Самотраки.

Бутылок было штук тридцать. Я перенес их с балкона в кухню и принялся сортировать, одновременно вытирая с них влажной тряпкой многомесячную пыль.

В это время раздался звонок.

Я поспешил в комнату. Нажимая кнопку радиотелефона, подумал: «Она».

— Папа, привет, — послышался далекий голос Всеволода.

— Привет.

— Я из «Шереметьева». У нас самолет через два часа. Ты только не обижайся, папа, но я… — очевидно, он думал, что пропажу денег я еще не обнаружил.

— Знаю. Ты взял деньги.

— Да, папа. Конечно это свинство с моей стороны, но… они ведь у тебя были не последние, а?

— Нет, не последние, — заверил я.

Его голос повеселел.

— Я так и думал. А иначе Юля никак не смогла бы полететь со мной. Понимаешь, билет, виза, услуги агентства…

— Понимаю.

Он помолчал, не зная, что еще сказать, потом спросил:

— Ты сам-то когда летишь?

— Скоро.

Но только не в Нигерию.

— Я обязательно все отдам, папа. Честное слово!

— Ну конечно отдашь. Не переживай.

— Спасибо, папа! Тут Юля передает тебе привет.

Юлиного привета, сами понимаете, мне как раз и не хватало.

— Спасибо.

— Ну, пока, папа.

Он повесил трубку.

Я бросил радиотелефон на диван и уже собрался было вернуться на кухню, как раздался новый звонок.

На этот раз это действительно была она.

— Привет, Игорь.

— Привет, Инна.

— Чем занимаешься?

— Э… уборкой. Пылесосю вот ковер, — соврал я. — Или пылесошу. Не знаю, как правильно.

— Чищу ковер пылесосом. Что ты скажешь насчет нашего вчерашнего разговора?

— А что я должен сказать?

— Ну, ты принимаешь мое предложение?

«Зачем спрашивать? — не без ехидства подумал я. — По ее словам, за нас с ней все уже решено где-то там». Но вслух я сказал:

— Принимаю. Только…

— Что только?

— Ты не боишься, что на твои денежки я просто хорошо проведу время в Греции, а тебе скажу потом, что поиски не увенчались успехом?

— Не боюсь. Ты не такой.

— Откуда ты знаешь?

— От верблюда. Хватит нести чушь, Игорь. Приезжай ко мне. Бросай свой ковер и приезжай. Комарова, 8, квартира 32. Это восьмой этаж.

— Что, прямо сейчас?

— Прямо.

— А удобно? Там ведь твоя мама…

Инна с досадой произнесла:

— А что мама? Мы же не любовью с тобой собираемся заниматься, в конце концов! Давай приезжай. Адрес запомнил?

— Запомнил.

— Жду через полчаса.

«С бутылками придется повременить», — понял я.

Как пишут в романах, события развивались стремительно.

Атмосфера болезни и безысходности пропитала эту комнату, как табачный запах пропитывает жилище заядлого курильщика. На диване полулежала на двух больших подушках, подложенных под спину и голову, бледная пожилая женщина с распущенными седыми волосами. На ней был аккуратный халат, потерявший от стирок первоначальный цвет, ноги прикрывал пушистый коричневый плед. Рядом с диваном стоял столик, на котором лежали несколько газет и журналов, футляр для очков, пульт телевизора. В маленькой хрустальной корзинке я заметил какие-то лекарства, два одноразовых шприца. Женщина была совершенно не похожа на Инну. Что ж, дочь могла пойти внешностью в отца. Или вообще оказаться приемным ребенком.

— Познакомься, Игорь. Это моя мама, Елизавета Григорьевна. Это Игорь. Он согласился помочь мне в поисках Димы.

Елизавета Григорьевна посмотрела на меня внимательно и печально и чуть кивнула.