Потомки оценили величие подвига Магеллана по достоинству. Он окончательно доказал шарообразность Земли и воплотил в жизнь голубую мечту Колумба достичь Востока, плывя на запад. Он установил, что Южное море Васко Нуньеса де Бальбоа – это не залив Индийского океана, а самостоятельный океан, превышающий по площади всю земную сушу. Это необозримое водное пространство равно всем другим океанам, вместе взятым, и занимает треть поверхности Земли. Если до исторического плавания Магеллана открытый Колумбом Новый Свет нередко рассматривали как восточную оконечность Азии, то теперь стало ясно, что он представляет собой отдельный континент, рассекающий Мировой океан по направлению с юга на север. Наконец, экспедиция Магеллана распахнула новые горизонты, а экзотические дальневосточные товары – гвоздика, перец, мускатный орех, шелка и фарфор – сделались заурядным объек том купли-продажи на международном рынке. И мы не сильно погрешим против истины, если скажем, что плавание Магеллана – высочайшее достижение в истории Великих географических открытий. Об этом замечательно написал Стефан Цвейг.
Но в истории духовное значение подвига никогда не определяется его практической полезностью. Лишь тот обогащает человечество, кто помогает ему познать себя, кто углубляет его творческое самосознание. И в этом смысле подвиг Магеллана превосходит все подвиги его времени… Он не принес в жертву своей идее, подобно большинству вождей, тысячи и сотни тысяч жизней, а лишь свою собственную.
Вплоть до середины XVI века на морях почти безраздельно хозяйничали испанцы и португальцы, разграничив между собой сферы влияния посредством незримой демаркационной линии, прочерченной в соответствии с Тордесильясским договором 1494 года примерно по 46° западной долготы. Однако другие европейские державы, в первую очередь Англию, Голландию и Францию, такая дележка никак не могла устроить. Во второй половине XVI столетия эти страны начинают весьма чувствительно пощипывать испанские владения в Новом и Старом Свете, откровенно претендуя на свой кусок пирога. Английская королева Елизавета I (1558–1603) не торопилась ввязываться в открытое военное противостояние с могущественной Испанской империей, зато смотрела сквозь пальцы на лихие вылазки британских капитанов, грабивших на свой страх и риск испанские галионы. Замирившись с Францией и негласно поддерживая борьбу Голландии за независимость от испанской короны, она налево и направо раздавала каперские свидетельства (каперство – от голландского kapen «хватать», «захватывать» – по сути, морской разбой, но разбой узаконенный, когда частные лица на кораблях под флагом своей страны и с ведома своего правительства захватывают и уничтожают торговые суда неприятельских или нейтральных стран, не забывая при этом и о государственном кармане, ибо изрядная часть награбленного оседала в королевской казне). Заметим, что когда Голландия сбросила испанское ярмо в ходе Нидерландской буржуазной революции (1566– 1609), она быстро стала морской державой номер один и оплотом европейского либерализма, а Испания навсегда утратила гегемонию в Европе. В руках голландцев оказалась вся посредническая торговля между европейскими странами; созданная в 1602 году Ост-Индская компания, которую принято считать первой транснациональной корпорацией в истории, обеспечивала их интересы в Индийском и Тихом океанах. Не чурались голландцы и откровенного грабежа: в 1628 году адмирал Пит Питерсон Хейн захватил испанский серебряный флот, и все серебро было потрачено на финансирование войны против бывшей метрополии.
Фрэнсис Дрейк
Говоря о морском соперничестве Испании, Голландии, Англии и Франции, нельзя не упомянуть прославленного британского адмирала, корсара и работорговца Фрэнсиса Дрейка (1540–1596), произведенного Елизаветой в рыцари, который в пух и прах разгромил «Непобедимую армаду», чем положил конец испанскому первенству на морях. Через полвека после Магеллана он указал соотечественникам дорогу в Тихий океан и совершил второе в истории плавание вокруг света. Разумеется, Дрейка меньше всего занимала чистая наука: за три моря его погнал не высокий исследовательский дух землепроходца, а банальная жадность и запах золота. В те героические времена непомерные состояния возникали буквально из воздуха, а географические открытия совершались попутно, вскользь, мимоходом. И хотя девять десятых рыцарей удачи возвращались из чужих краев без гроша в кармане, а чаще всего не возвращались вовсе, некоторым удавалось стать обеспеченными людьми. К числу таких редких счастливцев относится и наш адмирал.
Фрэнсис Дрейк, по одной версии сын матроса, а по другой – отпрыск духовного лица, начинал как заурядный работорговец (он командовал невольничьим судном «Юдифь»). Англичане в ту пору возили в Новый Свет чернокожих африканских рабов, а в обмен на живой груз получали в испанской Вест-Индии хлопок, сахар, ром и табак. Но со временем добрые отношения между европейскими державами разладились, а потом и вовсе затрещали по швам. Испанцы начали беззастенчиво совать англичанам палки в колеса и даже конфисковывать британские корабли. Вспыльчивый как порох Ф. Дрейк мгновенно воспламенился и дал страшную клятву рассчитаться с проклятым супостатом сполна. Х. Ханке пишет, что жажда мести обуревала его до такой степени, что он объявил испанской короне нечто вроде личной войны. В 1570 году он промчался как вихрь по морям Мэйна (Мэйн, испанский Мэйн – старинное название испанских колониальных владений в Центральной и Южной Америке, начиная от устья Ориноко и до полуострова Юкатан), потопил несколько испанских галионов, разграбил несколько городов и, обремененный богатой добычей, исчез так же стремительно, как появился. Два года спустя, теперь уже во главе двух кораблей, он снова появился в Вест-Индии, сжег город Вера-Крус, обобрал до нитки Номбре-де-Дьос, золотую кладовую Испании, и пустил ко дну испанские корабли, стоявшие на рейде Картахены.
Однако самым знаменитым предприятием, навсегда прославившим имя Дрейка, стал его поход 1577 года, в ходе которого он обогнул земной шар. Английский капер вышел в море на флагмане «Пеликан» (вопреки старой морской традиции он уже в дороге получит новое имя – «Золотая лань») в сопровождении четырех других кораблей. Водоизмещение флагманского корабля не превышало 100 тонн, и он имел на борту всего-навсего 18 пушек, а остальные суда небольшой флотилии были еще меньше (самое маленькое – 15 тонн). Однако нехватка огневой мощи с лихвой искупалась опытным и дисциплинированным экипажем, поскольку Дрейк лично отбирал людей из числа бывалых рубак и проверенных в деле старых моряков. В те времена судовые команды обычно вербовались в портовых притонах и тюрьмах, но англичанин и тут решительно пренебрег традицией – все его люди были исключительно добровольцами. На борту «Золотой лани» нашлось даже место для священника Фрэнсиса Флетчера, который плавал с Дрейком в качестве судового капеллана. Благодаря его записям мы имеем неплохое представление об экспедиции британского адмирала.
План английского капера поражал воображение своей дерзостью. Он намеревался обогнуть с юга Американский континент, чтобы обрушиться, как снег на голову, на испанские владения вдоль его западного побережья (территория современных Чили и Перу). Испанцы чувствовали себя здесь в полной безопасности и даже мысли не допускали, что кто-нибудь рискнет пройти коварным Магеллановым проливом или осмелится обойти вокруг Огненной Земли. Более того, они сами предпочитали не соваться в пролив, если в трюме кораблей лежало инкское золото, а практиковали безопасный кружный маршрут. Испанские суда доставляли благородный металл в порт Панама на тихоокеанском побережье Центральной Америки, а затем вьючили ценности на мулов, которые неторопливо брели через Панамский перешеек. На атлантическом берегу сокровища вновь грузили на корабли, и поместительные галионы отчаливали в Испанию.
