Плавания в Северной Атлантике и за полярным кругом при таком скромном навигационном инструментарии требовали немалого искусства и отчаянной смелости, но мужества скандинавским мореходам было как раз не занимать. Суровый колорит их песен и саг рисует нам образы людей бесстрашных, дисциплинированных и всегда готовых прийти на помощь другу. В «Саге об Эйрике Рыжем» рассказывается о гибели Бьярни, сына Гримольфа, который плавал к берегам Северной Америки. Когда его корабль начал тонуть, он приказал своим людям покинуть судно и перейти в лодку. А поскольку она могла вместить только половину экипажа, Бьярни предложил тянуть жребий. Все согласились с предложением капитана, однако один юноша, которому выпал несчастливый билет, вдруг заартачился:
– Ты намерен меня здесь оставить, Бьярни?
– Выходит, так, – отвечал Бьярни.
– Не то обещал ты мне, – сказал парень, – когда я последовал за тобой из отцовского дома в Исландии.
– Ничего не могу поделать, – сказал Бьярни. – Но ответь, что ты можешь предложить?
– Я предлагаю поменяться местами, чтобы ты перешел сюда, а я пошел бы туда.
– Пусть будет так, – ответил Бьярни. – Ты, я вижу, очень жаден до жизни и думаешь, что трудная вещь – умереть.
Тогда они поменялись местами. Тот человек перешел в лодку, а Бьярни взошел на корабль…
Далее рассказывается, что Бьярни и его друзья погибли вместе с кораблем, а лодка благополучно добралась до берегов Ирландии. Имени человека, которого спас Бьярни, сага даже не упоминает, ибо малодушие перед лицом смерти – непростительный грех с точки зрения викинга. А вот рассказ о бесстрашном Бьярни, который спокойно принял свою судьбу, как и подобает настоящему мужчине, исландцы передавали из поколения в поколение.
Вера в судьбу и бестрепетное приятие своего жребия были типичной чертой скандинавского национального характера. В эддических мифах миром правит всемогущий Рок, и даже боги не в силах изменить того, что предначертано от начала времен. Быть может, дело тут даже не в специфике национального характера норманнов, а в языческой ментальности вообще, где вера в судьбу соседствует с редким мужеством, презрением к опасности и священным долгом гостеприимства. Стоит ли удивляться, что именно это беспокойное племя, сполна одаренное неукротимым первопроходческим духом, не только сумело переплыть студеные моря Северной Атлантики, но и заселило земли, лежащие возле самой макушки земного шара? Впрочем, справедливости ради необходимо отметить, что пальма первенства в покорении высоких широт далеко не всегда принадлежит отчаянным скандинавским мореходам. Так, например, Исландия, не говоря уже об Оркнейских или Фарерских островах, была колонизована ирландскими монахами почти за 100 лет до норманнов. На Фарерах – Овечьих островах – они обосновались вскоре после 700 года, а к концу VIII столетия наткнулись на обширную безлюдную землю, где наблюдали феномен белых ночей, типичный для приполярных стран. Ирландский монах Дикуил, видный деятель так называемого Каролингского возрождения и автор трактата «Об измерении круга Земли» (825 год), пишет:
Прошло уже 30 лет с той поры, как монахи, жившие на этом острове (Туле. – Л. Ш.) с первого дня февраля по первый день августа, рассказывали мне, что там не только во время летнего солнцестояния, но также и во дни до него и после него в вечерний час заходящее солнце скрывается лишь на краткое время, словно за небольшим холмом, и темноты не бывает, так что, каким бы делом человек ни желал заниматься, он справится с ним без труда, как при свете дня, даже если он возьмется выискивать вшей у себя в одеждах. А если кто поднимется на высокую гору, то он будет видеть солнце постоянно…
О стране Туле (где летней ночью светло как днем), лежащей в шести днях плавания от Британии на север, писал в своей книге «Дух времени» еще Беда Достопочтенный (673–735), один из крупнейших англосаксонских ученых раннего Средневековья, но современные историки полагают, что он заимствовал сведения о Туле из античных источников (в частности, из сочинений Пифея), а вовсе не имел в виду Исландию, поскольку умер за 60 лет до ее открытия. Ирландские монахи открыли неприветливый остров в 795 году и обосновались там всерьез и надолго, однако были выдавлены оттуда норманнами во второй половине IX века. По-видимому, первыми скандинавами, переоткрывшими Исландию, были швед Гардар и норвежцы Наддод и Флоки. В 860 году драккар Наддода сбился с курса и был отнесен свирепым штормом к берегам неведомой земли, которую норвежский викинг назвал Снэландом – Страной снегов, ибо налетевшая снежная буря затянула непроницаемой пеленой горные склоны. Семью годами позже Гардар обогнул Исландию, установив тем самым ее островной характер, и нарек ее своим собственным именем – Гардарсхольмом, то есть островом Гардара. Третий мореплаватель, Флоки, высадился в районе западных фьордов и провел на побережье все лето, занимаясь рыбалкой и охотой на тюленей. Ранняя зима застала норвежцев врасплох, так что незадачливым охотникам на морского зверя пришлось весьма несладко, и даже ранней весной, когда Флоки готовился навсегда покинуть неприветливый край, многие южные заливы были основательно забиты льдом. Поэтому Флоки дал острову имя Исланд – Страна льда, которое сохраняется за ним до сих пор.
Однако суровый климат не отпугнул норманнов. Планомерная колонизация Исландии началась около 874 года, когда некто Ингольф Арнарсон, покинувший Норвегию из-за совершенного его братом убийства, обосновался на юго-западном побережье острова, поблизости от горячих источников. К 930 году крохотное приморское поселение – Рейкьявик – уже насчитывало несколько сотен жителей и превратилось в самый дальний западный форпост новой островной колонии скандинавов. Поскольку пять шестых территории Исландии, представляющие собой обширные лавовые поля, черные пески, трясины и топи в оспинах гейзеров и клокочущих грязевых источников, были почти непригодны для жизни, колонисты селились в основном вблизи моря. Негостеприимные горные районы внутри страны, навсегда прихлопнутые ледовыми шапками, оставались пустынными и необжитыми. К середине X века, когда освоение Исландии практически завершилось, было учреждено общее для всего населения острова собрание – альтинг – и приняты первые законы по норвежскому образцу. Развивались искусства и ремесла. Создавались величественные саги, а изощренная скальдическая поэзия даже сделалась товаром на экспорт, ибо исландские стихотворцы не без успеха торговали своим искусством за рубежом. Но еще большую славу в глазах потомков исландцам принесли их далекие морские экспедиции, в ходе которых возникли поселения в Гренландии и на восточных берегах Северной Америки.
В 80-х годах X века землевладелец Эйрик по прозвищу Рыжий (или Красный), изгнанник, объявленный вне закона у себя на родине за жестокое убийство, отправился вместе со своими людьми в дальнее плавание на запад, где, по рассказам бывалых моряков, лежала неведомая страна. Около 982 года беглецы увидели неприветливые пустынные берега незнакомой земли, над которыми громоздились, карабкаясь друг на друга, вековые льды, ослепительно сверкавшие на солнце. Это было восточное побережье Гренландии, самого большого острова нашей планеты. Эйрик Рыжий повернул на юг и, пройдя более 600 километров, обогнул мыс Фарвель и бросил якорь у юго-западной оконечности острова. Место ему сразу понравилось, так как ледник здесь уползал на север, открывая взору плодородные долины и склоны холмов, поросшие сочной травой и густым кустарником. Исландцы высадились на берег и устроили поселение. Реки и озера кишели рыбой, у побережья резвились моржи и тюлени, на острых скалах гнездились тысячи непуганых птиц, а в глубине острова водились лисы, медведи и олени карибу. Эйрик окрестил новую землю Гренландией, что означает в переводе «зеленая страна». Возможно, в этом названии крылись лукавство и далекоидущий политический расчет, поскольку новый край был еще более суров, чем Исландия. Но с другой стороны, рубеж X–XI веков – это пик потепления в Северном полушарии, так что норманнам, смертельно уставшим от изнурительных путешествий по холодным морям, удивительный остров мог и в самом деле показаться землей обетованной. Как бы там ни было, но норвежский хронист Ари Торгильссон Фроде не обольщается на его счет:
