Я поняла, что пора кончать. Мои министры не находили себе места от тревоги. Они уверились, что брак неизбежен, и теперь главной причиной их беспокойства стал страх за мою жизнь и здоровье — вдруг я попытаюсь в своем уже немолодом возрасте родить ребенка? Такая забота меня растрогала. Во всяком случае, было ясно, что мои советники не хотят терять свою королеву.

Но вот пришел октябрь, и Анжу вернулся. Мой хитроумный Уолсингэм, вечный интриган, позаботился о том, чтобы к герцогу и его дворянам были приставлены женщины легкого поведения. Во-первых, они скрашивали французам дни ожидания, а во-вторых, доносили о разговорах, которые вели между собой гости. Из этого источника мы узнали, что на сей раз герцог настроен решительно и в случае очередной проволочки переговоры будут прекращены.

Мои министры считали, что я сама загнала себя в угол, я же по-прежнему выходить замуж не собиралась, но… объявлять об этом было еще рано.

Моя встреча с принцем происходила весьма нежно. Он преклонил колено и обжег меня снизу вверх страстным взглядом.

Я наклонилась, поцеловала его, сказала, что с нетерпением ждала этого дня. Роберт стоял рядом, и я с удовлетворением отметила, что вид у него весьма мрачный.

— Пойдемте прогуляемся по галерее, — сказала я герцогу. — Вы мне расскажете о вашем путешествии, а я вам о своей радости по поводу нашей встречи.

Мы вдвоем шли впереди, Роберт и Уолсингэм чуть поодаль. В это время ко мне с весьма решительным видом приблизился французский посланник Мовиссье. Он громко сказал, что им получен приказ от французского короля. Я должна сей же час дать ответ, намерена я выходить замуж за герцога Анжуйского или нет.

Я оказалась в затруднительном положении. Что сказать? Ответа могло быть только два: да или нет. Говорить «нет» в мои планы не входило.

Поэтому я сказала:

— Напишите своему королю, что герцог станет моим мужем.

Я обернулась к малютке-принцу, поцеловала его в губы, а затем, сняв с руки кольцо, надела герцогу на палец.

Анжу просиял от счастья и тоже сдернул один из своих перстней, с этой минуты мы могли считаться обрученными.

— Пойдемте-ка, принц, — сказала я и повела его по галерее в зал, где ждали придворные. Там громким голосом я объявила, что решение о браке принято.

Новость моментально распространилась по всей стране. Люди окончательно уверились, что брак с французским принцем — дело решенное.

Ко мне в опочивальню ворвался Роберт. Никогда еще я не видела его таким разъяренным.

— Что ты здесь делаешь? — возмутилась я. — Почему тебя пустили ко мне без доклада?

— Я наблюдал эту омерзительную сцену в галерее! — вскричал он.

— Какую сцену? Милорд Лестер, я вас не понимаю.

Вот таким я любила Роберта больше всего — ревнующим, страстным. О короне он больше мечтать не мог, ибо имел законную жену, а стало быть, то была ревность не к моему трону, а ко мне самой.

— Этот гнусный Лягушонок! — задохнулся Роберт.

Я рассмеялась:

— Успокойся, Роберт, а то ты сейчас взорвешься. Мне не нравится багровый цвет твоего лица. Смотри, как бы тебя не хватил удар. Сам будешь виноват. Слишком много пьешь, слишком много ешь. Сколько раз я тебе говорила!

Не слушая, Роберт схватил меня за плечи. Сама не знаю, почему я позволяла обращаться со мной столь вольно, но мы были так давно и так близко знакомы, в моей жизни не было другого человека, с которым я имела бы столь же тесные отношения. Итак, Роберт ревнует, значит, хотя бы на время забыл о своей Леттис.

— Я желаю знать, принадлежишь ли ты этому человеку? — выкрикнул он.

Я засмеялась, и тогда он затряс меня за плечи. Я так поразилась, что не сразу обрела дар слова. Затем, вспомнив о королевском достоинстве, произнесла:

— Милорд Лестер, вы слишком много себе позволяете, очевидно, я чересчур избаловала вас своими милостями. Не думайте, что у вас есть надо мной хоть какая-то власть, достаточно пяти минут, чтобы вы оказались в каземате Тауэра. Немедленно уберите руки.

Он повиновался, но смотрел на меня все так же сердито.

— Так вы ему принадлежите или нет? — уже почти жалобно спросил он.

— В этой стране, милорд, — строго ответила я, — я не принадлежу никому, но все принадлежат мне.

Вид у Роберта был самый несчастный. Он не мог смириться с мыслью, что другому досталось сокровище, которого сам он добиться не сумел.

Однако долго гневаться я не могла. Во всяком случае, когда мой милый друг находился вот так, совсем близко.

— Я же обещала тебе, что сойду в могилу девицей, — сказала я. — Мое решение неизменно.

Он наклонился и поцеловал мою руку, а я погладила его по темным вьющимся волосам.

— Ну ладно, теперь иди, — ласково попросила я.

Увы, фарс приближался к концу. Парижский двор перестал оказывать герцогу Анжуйскому поддержку в его нидерландской кампании, а это изменило всю политическую ситуацию. Пришла пора раскрывать карты. Через несколько дней после сцены в галерее я встала рано и объявила своим фрейлинам, что провела мучительную, бессонную ночь. Это было чистейшей правдой, ибо я очень волновалась, готовясь к предстоящему объяснению.

Когда появился герцог, я сказала ему, что провела ночь в тягостных раздумьях. Сердце мое разбито, поскольку я во имя государства принесла самую дорогую жертву, на какую только может быть способна женщина.

— Ради блага моего народа я решила никогда не выходить замуж, — закончила я.

Вид у принца был ошарашенный, он совершенно растерялся, что неудивительно. Тогда я добавила, что мне было видение: если выйду замуж, мне не прожить больше нескольких месяцев, а ведь я нужна своему народу, который без меня осиротеет.

Все это было полнейшей ерундой. Однако, когда до принца дошло, что я не кокетничаю, а говорю всерьез, он разрыдался и воскликнул, что лучше уж мы бы оба умерли.

— Мой милый Лягушонок, — спокойно ответила я. — Не станете же вы угрожать несчастной старой женщине, которая к тому же находится в столице собственного королевства.

— Я не собираюсь причинять вреда вашей драгоценной персоне, — всхлипнул принц, — но что касается меня — я бы предпочел быть разрезанным на куски, ведь теперь надо мной будет смеяться весь мир!

Итак, оказывается, больше всего герцог боялся стать мишенью для насмешек.

— Какое несчастье, — сочувственно покачала я головой. — Мое сердце, Лягушонок, принадлежит вам, а теперь оно навсегда разбито. Увы, я королева и должна выполнять свой долг.

— Но переговоры зашли слишком далеко! Ваш народ знает о браке и смирился с ним.

— Ни о чем не беспокойтесь, мой малыш. Я сама все улажу. Ах, как же я стану жить без вас?

Тут я, должно быть, немного перестаралась, потому что лицо герцога залилось краской гнева. Никогда еще он не выглядел таким уродом. С перекошенной от ярости физиономией он стал похож на жабу, которую выгнали из весьма уютного болота.

По лицу герцога текли слезы, и я вытерла их своим платком.

— Ну что вы, милорд, — утешала его я. — Не забывайте, что вы великий полководец. Вас ожидает большая слава, я совершенно в этом уверена.

Он порывисто сдернул с пальца мое кольцо и швырнул его на пол.

— Английские женщины так же переменчивы, как английский климат, — горько сказал он. — Сегодня солнечные улыбки, завтра холодный дождь.

Бедняжка, он и в самом деле был очень расстроен.

Однако моя миссия была еще не выполнена. Следовало помешать сближению Парижа с Мадридом.

Я нежно утирала принцу слезы, это были слезы ярости и злости. Малютка Анжу, должно быть, представлял себе, как мамаша в очередной раз обзовет его полнейшим неудачником.

— Может быть, мое решение еще не окончательно… — осторожно вымолвила я.

В глазах принца вспыхнула надежда. Не поморочить ли ему голову немного еще? Если бы это удалось, союз Испании с Францией можно было бы оттянуть. Хорошо бы, чтобы принц еще немного повоевал в Нидерландах. Получится или нет?