Дима тихонько вышел из комнаты никем не замеченный, обе семьи обсуждали предстоящие похороны Лики. А он не хотел, не желал принимать участия в этом фарсе. Для него Лика всегда будет жива, Дима не желал видеть её мертвой, в гробу с разбитым лицом, предоставленном на всеобщее обозрение, обложенной церковными тряпками, чужой и холодной.

По пути на второй этаж, он остановился в холле возле столика, на котором стояла фотография жены Андрея с черной ленточкой сбоку. Лика была запечатлена в саду, бледно-розовое платье ей шло, подчеркивая свежесть лица, красоту светлых волос, солнце золотило её щеки, девушка улыбалась, но глаза были печальными. Если бы фото выбирал Дима, он никогда бы не остановился на этом. Дмитрий выбрал бы фото, где Анжелика смотрела в объектив фотокамеры пронзительно, цепко, обернувшись через плечо. Но странным образом этот взгляд вкупе с нежной внешностью Лики давал потрясающий эффект, фото вышло запоминающимся и необычным. Его сделал именно Дима около двух лет назад, когда Лика еще шарахалась от него, как черт ладана. Но семья выбрала сахарно-ванильное изображение милой девчушки, которую никто из Соколовых так и не потрудился узнать поближе.

Небрежным жестом Дима опустил фото с лентой изображением вниз и поднялся наверх, где располагались спальни. Не задумываясь, он толкнул дверь в спальню брата, включив свет, Дмитрий огляделся. Комната была прибранной, ни одна вещь не лежала на спинке кресла, на туалетном столике все было разложено в ряд. Выдвинув ящик столика, Дима увидел шкатулку, поставив её на стол, он распахнул деревянную коробку. В ней, извиваясь кольцами, лежала жемчужная нить, рядом покоились серьги из того же набора, в углу сверкало зеленым цветом изумрудное кольцо, рядом с ним играл красным рубиновый гарнитур. В другом уголке шкатулки сиротливо лежал золотой крестик, он был скорее мужским, чем женским, никакого тонкого кружева по краям, просто четкие линии. Но Дима точно знал, что этот крестик принадлежал Лике, она часто носила его, мужчина протянул руку и зажал украшение в кулаке. Торопливо поставив шкатулку на прежнее место, он покинул спальню брата.

Миновав несколько комнат, Дима распахнул дверь в свою комнату. Там, запершись, он кинул пиджак на кресло, стянул рубашку через голову и, расстегнув цепочку, повесил на неё второй крест. Никогда он не снимет эту память о Лике, теперь он всегда будет носить два распятия. Отныне Дима будет обманывать себя, думая, что носит с собой частичку Лики, и дух девушки будет с ним, рядом, оберегать его.

Дмитрий устало опустился на кровать, закрыв лицо руками, он несколько минут сидел неподвижно, затем опустив руки, он заметил, что из кармана пиджака торчит край бумажного листка. Протянув руку к креслу, мужчина достал из кармана сложенный вчетверо листок бумаги. Странно, он точно помнил, что его туда не клал. Развернув листок, Дима увидел, что это письмо, последнее письмо Лики, единственное адресованное ему. Судорожно сглотнув, он принялся читать:

«Дима, я долго собиралась для того, чтобы написать это письмо, чтобы с тобой попрощаться. Я старалась никогда не выделять тебя, не показывать как ты мне дорог, как я ценю тебя и твоё отношение ко мне, но иногда ты это всё-таки замечал. Несмотря на все мои старания. Я знаю, я это чувствовала.

Мне жаль, что всё так вышло. Когда ты говорил, что если бы мы встретились раньше, если бы всё было иначе, я всегда тебе отвечала, что это - бред и чушь. Но ты был прав, если бы я встретила тебя раньше. Если бы всё было иначе…

Но вышло так, как вышло. Я надеюсь, что когда ты найдешь это письмо, я уже буду мертва. Это было для меня нелегким шагом, поверь мне. Но жить, как я жила, я больше не в силах. Мне нужно было вырваться из всего этого ужаса. А вырваться я могла лишь так. Андрей всё равно не дал бы мне жить спокойно, я всегда боялась бы, что встречу его вновь. Так и жила бы с оглядкой, а я не могу так больше, просто не могу. А развестись с ним было нереально, твой отец, дядя, все надавили бы и Андрей просто запер бы меня в доме, в этом ненавистном доме, где все несчастны.

А еще я не могла допустить, что Андрей стал губернатором, именно поэтому я так громко обставила своё самоубийство, я понимаю, что это, возможно, было не лучшим выходом, но, надеюсь, что после такого скандала Андрея не назначат. Хотя, конечно, твой отец и Денис Владимирович, как могут, замнут его. Но что будет, то будет. Я уже никак не смогу повлиять на события. Что я могла, я сделала.

Я хочу сказать тебе, что всё, сделанное мною в этот день, только моё решение, и ты не мог повлиять на это. А еще я хочу, чтобы ты был счастлив. Ты столько раз поддерживал меня, помогал не сойти с ума в этом доме. Ты – хороший человек, пусть это не всегда видят остальные, но я это знаю, чувствую. Ты – замечательный и очень добрый. Спасибо тебе, что ты такой, что я таким тебя узнала.

Говорят, что мертвые всегда среди живых, если это правда, то я стану твоим ангелом-хранителем, если смогу после того греха, что я сегодня совершила. Я буду молиться за тебя. А ты хоть иногда вспоминай меня.

Прощай, твоя Лика.

P . S . Целую тебя».

Дима медленно встал, подошёл к платяному шкафу и достал с нижней полки обувную коробку. Небрежно отбросив крышку, он вытащил из правой туфли маленькую бутылку коньяка, которую смог утаить от вездесущей матери и экономки. Отвинтив крышку, он с наслаждение втянул в себя острый спиртовой запах, затем сделал небольшой глоток. Ему просто необходимо было успокоиться, иначе он сегодня станет братоубийцей.

***

Лиза, обняв колени руками, сидела на краю кровати, думая о Лике. Почему она не видела, что невестка несчастна настолько, что готова покончить с собой? Ведь изо дня в день они были рядом, сидели в гостиной, перебрасываясь ничего не значившими словами, Варя не отходила от Лики ни на шаг, а она так и не заметила, не захотела увидеть, узнать, каким человеком была жена Андрея. Теперь вот покойная.

Как страшно! Вот, живёт человек, что-то делает, о чём-то мечтает и раз не стало его. И ведь забудут все, кроме Димы. Лиза с отвращением вспомнила сцену, что произошла вечером в гостиной, ужасно, поистине ужасно. Братья сцепились между собой, колотя, друг дружку из-за Лики. Бедный Дима, Андрей скоро всё забудет, а вот младший брат будет помнить это всегда. Он ведь так любил Лику, и теперь может с легкостью уйти в очередной запой или еще хуже сесть на иглу в поисках призрачного облегчения страданий. А если однажды умрет она, Лиза, то никто не будет помнить о ней, так как Дима о Лике, никто не станет её так оплакивать.

Лиза заставила себя встать, приняла горячий душ, в надежде, что он поможет ей немного расслабиться и уснуть, но этого не произошло. Она ворочалась с боку на бок, мысли о Лике всё не шли из головы. Наконец, устав от попыток уснуть, Лиза поднялась с кровати, накинула легкий халатик и вышла из спальни. Она хотела спуститься на кухню выпить чаю с печеньем, может, это поможет прогнать бессонницу. Стараясь двигаться бесшумно, Лиза прошла мимо закрытых дверей спален второго этажа, света нигде не было. Зайти бы к Диме, узнать как он, но, может, брат спит, не стоит его будить.

По пути на кухню, девушка увидела свет, льющийся из приоткрытой двери кабинета, заглянув туда, она увидела, что Стас и Андрей сидят друг напротив друга в кожаных креслах и пьют коньяк. Лицо брата отекло, правый глаз заплыл, царапины обработаны йодом, Лизе было неприятно смотреть на него. Как не старалась она выгородить Андрея, но почему-то Лизе верилось в истинность слов Лики, в реальность той ужасной сцены, что она наблюдала, когда брат пинал ногами тело жены.

Лиза незамеченная Макаровым и Соколовым проскользнула мимо кабинета и прошла на кухню, где все сверкало хромированными поверхностями. Вскипятив чайник, Лиза заварила себе чашечку зеленного чая и достала вазочку с печеньем. Вздохнув, она подумала, что любовь Вари к печенью та унаследовала от матери.