- А тебе какое дело? – Андрей попытался оттолкнуть Диму, но тот, схватив его руку, ловко вывернул за спину, заставляя брата склониться, и стал методично бить коленом в корпус, не отпуская злополучное ухо, ставшее кроваво-красного цвета.

- Дима, что ты делаешь! – Валерий Владимирович, наконец, решился разнять сыновей, подскочил со своего места, пытаясь остановить драку. Денис Владимирович тоже кинулся к ним, как и Светлана Александровна, надеющаяся еще раз ударить зятя.

- Как ты мог её ударить, как ты мог? – твердил Дима.

- А тебе-то что? Это была моя жена, хотел и бил, - запальчиво выкрикнул Андрей, которому за этот долгий день уже надоело оправдываться. Он вывернулся из рук брата и ударил его кулаком в скулу, но Дима, словно и не заметил этого, принял бойцовскую стойку и изо всех сил ударил брата в истерзанное ухо.

- Сукин сын! Я любил её, любил так, что тебе и не снилось, - тихо сказал младший брат, целясь для нового удара.

- Ах, ты сволочь, рога мне наставлял, пока я работал? А моя жена, эта сука мерзкая, только и ждала удачного момента, чтобы потрахаться с тобой? В моей постели лежала, будто мертвая, а к тебе сама бегала? Вот мразь!

Ответом Андрею был удар в живот, но толи Дима выдохся, толи в бешенстве Андрей стал менее восприимчив к боли, но старший брат ответил на удар. Сцепившись, мужчины покатились по ковру гостиной, мутузя друг друга со всей силы. То один, то другой оказывались сверху, оба истошно матерились и пытались сделать противнику как можно больнее.

- Я не спал с ней, я просто любил её, - прижав Андрея к полу, и схватив за шею в попытке удушить, сказал Дима.

- Да с хрена ли? Откуда такая платоническая любовь взялась? – прохрипел Андрей – Было бы кого любить, мышь серая, ничем не примечательная!

Валерий Владимирович с братом всё-таки смогли оторвать Дмитрия от брата и усадили в кресло. Пока Андрей поднимался с пола, Светлана Александровна, что стояла неподалеку, изо всех сил пнула его в бедро, схватив, со стоявшего неподалеку столика, увесистую книгу со всех сил обрушила её на голову зятя. Тот ойкнул, но всё-таки поднялся, в это время Вячеслав Олегович оттащил свою воинственную супругу, стыдясь её поведения.

- Изувер, не смей о моей дочери слово плохое говорить, убийца, я хочу, чтобы ты сдох, как собака под забором, чтобы собаки твоё тело разорвали на части. Моя дочь! Моя красавица Лика! Проклинаю тебя, чтобы ты провалился сквозь землю! – кричала она, сумасшедшее вращая глазами, - и мать твою проклинаю, что вырастила тебя таким! И отца проклинаю! Сдохните все!

- Прекратите, немедленно прекратите! – Валентина Ивановна подбежала к сватье, оттаскивая её от сына, - мой сын ни в чем не виноват, это всё ваша дочь! Как вы можете такое говорить? Неужели у вас совсем нет сердца? Андрюша не хотел, он не мог…

- Он мог, хотел и убил Лику, - во всеобщей суматохе холодный голос Риты прозвучал, как выстрел, все обернулись в её сторону.

Девушка неторопливо встала с кресла, подошла к матери, обняв её за плечи, отвела от сватьи. Обернувшись, она посмотрела на мать Андрея и сказала:

- Ваш сын – чудовище. И в этом ваша вина. Возмездие будет, он поплатиться за то, что убил мою сестру. Кара обрушится на его голову и на вашу. Я желаю вам всем всего самого наихудшего, страшной мучительной смерти за то, что Вы сделали с моей сестрой.

- Твоя сестра – истеричка, дура, она сама на себя наложила руки! Мой сын тут не причём! – Валентина Ивановна не привыкла слушать подобные речи

- Прекратите немедленно! – рявкнул Денис Владимирович, - сколько можно? Как на базаре, ей Богу! Цивилизованные люди тоже мне нашлись! Готовы растерзать друг дружку! Только этим делу не поможешь. Ну, как расселись все по своим местам быстро, - когда все кроме Дмитрия уселись, дядька хмуро посмотрел на него и сказал, - ты тоже. Нашёлся мне тут отчаянный защитник. Сёл быстро, - когда племянник подчинился, Денис Владимирович продолжил свою речь. - Девчонка умерла, надо её похоронить, как полагается, а они тут развели войну века. Устроим скромные похороны, купим место на городском кладбище, всё по уму сделаем, для своих небольшие поминки. Человека надо проводить в последний путь, какую свинью он не подложил напоследок.

- Не буду её хоронить, сучку эту, - взревел Андрей, - пусть мамаша её хоронит с братцем моим, раз так любили. Ни рубля не дам на погребение, пусть хоть в картонной коробке её хоронят!

- Ты – придурок, Андрей! – закричал на него дядька, - давай, подлей масла в огонь! К тебе и так будет пристальное внимание, мало того, что рожа расквашена, так еще ты ори погромче, что тебе брат рога наставил! А то об этом деле мало говорят! Давай, еще зажми кэш на похороны! Чтобы в глазах всего города ты был не просто убийца и насильник, но еще и жмот! А это для людей, поверь мне, пострашнее будет, что твоё рукоблудство и рукоприкладство. Поэтому только посмей мне вякнуть что-то о связи братца твоего и жены.

- Я не наставлял ему рога, я просто любил Лику! Она никогда не отвечала мне взаимностью, дома ведь всегда кто-то есть, мы всегда были на виду, - оправдывался Дима.

- Да какое теперь дело спал ты с ней или нет? Кому это интересно? – отрезал Денис Владимирович, - собери свои сопли в кулак. Не хватало еще, чтобы это вышло за пределы семьи. И только попробуй мне запить!

- Брат, ты, как обычно, прав, - понурив голову, согласился Валерий Владимирович, - развели мне тут хренову Санту-Барубару, оба сына и так разочаровали в один день! Что за жизнь! Ни минуты покоя!

- А вам, - Денис посмотрел на чету Ковалевых, - надо успокоиться. Сделала нам ваша дочь подарочек, но что об этом говорить!

- Он же её убил, - заплакала Светлана Александровна, - я ведь никогда этого не прощу, ни ему, ни себе, что заставила Лику за него выйти, она же не хотела…

- Черта с два она не хотела! – встрепенулся Андрей, - хотела, как миленькая, вцепилась в меня мертвой хваткой. До свадьбы была вся такая из себя, сплошная невинность, а потом с моим же братом трахалась!

И зять с тещей сцепились снова к вящему неудовольствию Дениса Владимировича, от них не отставал Дмитрий, пытаясь доказать, что никогда ничего с Ликой не имел. Светлана Александровна плакала, Вячеслав Олегович сидел, будто не замечая ничего вокруг, с серым от горя лицом. Лиза затаилась в своем кресле, самые страшные её догадки сбылись. Андрей никогда не простит Диму даже за подозрение, что тот был любовником Лики. Маргарита сидела прямо, не обращая внимания на крики и ругань, она винила себя во всем случившемся, она должна была видеть, что сестра несчастна, должна была ей помочь вырваться из несчастливого брака. А она всё это время думала лишь о себе, о своём горе.

И лишь Стас Макаров бесстрастно наблюдал за всем происходящем в гостиной Соколовых, меньше всего думал о погибшей Лике. Все его мысли были заняты тем, как выпутаться из этой передряги, как сохранить своё место, ведь после такого скандала ясно, что Андрея снимут с должности директора Департамента. А уж кресло губернатора Соколову и вовсе не светит. Что же ему делать? К кому податься? Может, к власти снова придёт Дзюба? Хотя вряд ли, скорее всего, посадят кого-то из Москвы, если местные так облажались. Стас прихлебнул коньяка из стакана и начал прикидывать, как бы ему тихонько отсидеться какоё-то время, чтобы решить к кому прибиться. Да это, пожалуй, самый верный выход, Макаров выпил еще и обнаружил, что стакан пуст, налил себе еще порцию коньяка. И тут его взгляд упал на Лизу, ну что ж, видимо, пришла пора продать не только душу, но и тело.

ГЛАВА 15

Тот вечер был бесконечно печальным и длинным. Никогда до этого и никогда после того вечера не видела гостиная дома Соколовых таких безобразных сцен. Крики, угрозы, обвинения сыпались одно за другим, вот только Лику это вернуть не могло, да и сложившееся плачевное положение поправить было тоже не в силах. Около 10 часов вечера Дима понял, что больше не может выносить слёз Ликиной матери, вздохов и причитаний своей собственной матери, пустых упреков Андрея, которому не давала покоя мысль, что жена была или могла быть ему не верна. Это всё было мелко, пусто, пошло и бесполезно. Как они все не понимали, что она, оказывается, стояла на краю пропасти и все окружающие только подталкивали Лику упасть. Даже он своей навязчивой любовью, просьбами, мольбами. А Лике была нужна просто надежда, поддержка, участие.