Но Лика была женой его брата, его удачливого, блистательного брата, которому всё удавалось. Это Андрей сейчас обнимал её хрупкое тело, любил её, засыпал, прижавшись к ней, а Диме оставались лишь пустые грёзы. Это было грустно и от этого он казался себе жалким и ничтожным.

Он даже не мог забыться в алкогольном дурмане, иначе он несколько недель не увидит Лику, а это невыносимо. Получается, что у Димы ничего не осталось. Лишь жестокие Ликины слова о том, что им никогда не суждено было быть вместе. Даже, если бы именно Дима встретил её первым. Ну почему, почему всё так несправедливо? Почему одному всё, а другому ничего?

Дима нервно затянулся табачным дымом, сколько еще он выдержит эту пытку, сколько у него еще времени до нового срыва, новой «кодировки»? Главное не сорваться сейчас, не дать Андрею лишнего повода попрекать его недостойным поведением в тот момент, когда к семье Соколовых будет приковано всеобщее внимание. Господи, а как хочется забыться, на какой-то миг вычеркнуть из памяти всё и всех. Но не Лику.

Дима задумчиво смотрел в сад, через большие окна гостиной, сумерки сгущались. Вдалеке виднелся силуэт качелей, на которых сегодня сидела Лика. Иногда, в такие дни, как сегодня, Диме казалось, что его невестка очень одинока и несчастна. Именно такие дни дарили ему надежду, но за три года этой безответной агонии, он уже понял, что через пару дней Лика возьмет себя в руки и всё опять станет, как и прежде. Безнадежно.

ГЛАВА 7

Маргарита взялась за осуществление своего плана со всей страстью, на которую она только была способна. Все скопленные деньги были пущены ею на усовершенствование себя, и через несколько дней Риту было уже не узнать. Волосы с тонкими платиновыми прядками красивой шапочкой обрамляли лицо, смягчая резкие скулы, дорогая косметика была искусно нанесена и подчеркивала миловидность девушки, её холодную красоту. Новые наряды строгие, стильные делали её образ сексуальным и мужчины стали оборачиваться ей вослед, провожая Маргаритину стройную фигурку долгими, плотоядными взглядами. Но девушка их не видела, мужчины уже давно не имели для неё значения, Рита слишком разочаровалась в них и в жизни. Её целью была месть и Соколов, как орудие этой мести. Больше Риту никто и ничто не интересовало.

Сегодня Рита вернулась домой раньше, чем обычно, на работе был укороченный день, и она заглянула в салон красоты и нарастила ногти. Теперь её руки были идеальны, бордовый французский маникюр был сделан изумительно, пальцы казались тоньше и длиннее. Девушка всё время поглядывала на новые ноготки и восхищалась ими. Как давно Рита не позволяла себе ничего подобного! Месяцы после гибели сына были очень тяжелыми, Рита ненавидела весь белый свет, а себя сильнее всех. Не до нарядов и маникюра ей было, когда хотелось кричать и выть в голос от страшной потери.

Отворив дверь квартиры, девушка увидела в коридоре пару бежевых лодочек, и поняла, что сестра опять приехала к родителям. Разувшись, она пошла на звук голосов и увидела сестру, разговаривавшую с матерью, на кухне. Видимо, они спорили, потому что на Маргариту ни одна из них не обратила внимания. А та, прислонившись к дверному косяку, замерла изваянием в надежде услышать что-либо полезное для себя.

- Мама, ты не понимаешь… - голос Лики дрожал от волнения.

- Лика, это ты не понимаешь, вспомни, как мы жили! И посмотри, как живем теперь! – голос Светланы Александровны от возмущения поднимался так высоко, что еще немного и его можно было считать визгом.

Мать Лики и Риты была миловидной женщиной, выглядевшей на все вои пятьдесят четыре года. Белокурые волосы были обесцвечены до желтого цвета, полную фигуру затягивало платье с люрексом и юбкой, расширяющейся к низу. Сейчас, по виду, она была в крайней степени возмущения, щеки её пылали, руки судорожно сжимали кухонное полотенце.

- Мы нормально жили! – возразила дочь.

- Ничего нормального не было, сколько я твоего отца заставляла шевелиться, и никакого результата, и вот теперь, наконец-то, я зажила нормально! Неужели я этого не заслужила? Неужели я всегда должна считать копейки и думать купить мне это или нет? Могу я себе это позволить или нет? Почему ты хочешь лишить меня этого? За что? Сколько я могу ходить в таких платьях, как сейчас на мне? Я хочу одеться, выглядеть достойно, чтобы не стыдно было где-нибудь появиться. Я устала одеваться на рынке! Устала! – мать нервно вскочила с табуретки, все еще сжимая в руках полотенце, и, уперев руки в бока, посмотрела на Лику. Волосы, заколотые на затылке небрежным узлом, от резкого движения разлетелись, и половина прядей выпала из краба, серые глаза метали молнии.

- Мама, но ведь речь не об этом! – заметила Лика.

- Как не об этом? Именно об этом. Ты хочешь у меня отнять только налаженную жизнь. Подумаешь, Андрей пару раз на тебя замахнулся, толкнул! Не сахарная, не развалишься! Какая нежная стала! У нас с отцом тоже не всегда гладко было и что? Я тоже многое терпела и молчала и ты потерпишь. Почему я опять должна жить в нищете? Почему никто со мной не считается? Я ведь растила вас с сестрой, всю душу в вас вкладывала и что в ответ? Черная неблагодарность! – Светлана Александровна перешла на крик, пытаясь внушить дочери насколько та не права.

- Мама, он не толкнул меня, он избивает меня уже три года! – Лика заплакала – сколько мне еще это терпеть? Ты понимаешь значение слова «избиение»? Это не безобидная потасовка, это удары, которые сыплются на тело, оставляя синяки и кровоподтеки, пинки. Ты представляешь на сколько больно, когда тебя пинает мужчина со всей силы в живот?

- Анжела, не говори глупостей! Ну, как Андрей может тебя избивать? Такой приятный мальчик, такая приличная семья! Прекрати сочинять небылицы! Ты всегда была фантазеркой. Не смей отца такими россказнями расстраивать, он же примет всё за чистую монету! – в голосе матери тенью промелькнуло сомнение, однако на её точке зрения это никак не отразилось.

- Что у вас тут проходит? – наконец подала голос Рита, уставшая от криков матери и сестры.

- Ничего, сестра твоя всё жалуется на жизнь, - Светлана Александровна неодобрительно посмотрела на понурившую голову Лику.

- Сестра, значит, жалуется на жизнь? – Рита хмыкнула, - ну, мне тогда вообще надо повеситься, полагаю. А я ничего, живу, так что утри нюни, Анжелка, взрослые девочки не плачут, тушь потечет.

Лика подняла голову, с мукой глядя на сестру и мать, почему они ничего не понимали? Почему они считали её избалованной истеричкой? Взгляд её задержался на вишневых кончиках ногтей сестры, потом Лика окинула Риту непонимающим взглядом.

- Рит, ты очень хорошо выглядишь, - вырвалось у сестры.

- Да, не все же мне слёзы и сопли лить, пора и очухаться, - в голосе Маргариты звучал лёд, - чего и тебе желаю.

Она с брезгливостью смотрела на свою удачливую сестру, лицо которой «украшали» черные подтеки туши, нос был красным и распухшим. Рита подумала о только что подслушанном разговоре, значит, не всё так гладко в семье Лики и Андрея, значит, задача упрощается. Все семейные проблемы Лики были ей сейчас на руку. От сестры не убудет, а для Риты Андрей был последним шансом, последней надеждой на справедливость. Выбирая между чувствами сестры и карой убийце сына, Рита, не задумываясь, останавливала свой выбор на последнем.

Лика, заметив неодобрительный взгляд сестры, устыдилась своего вида, своих жалоб и, поднявшись, поморщившись от боли в бедре, пошла в ванную. Прежде, чем закрыть дверь, она услышала слова матери, брошенные ей в след: «Неблагодарная, избалованная девчонка!».

Плеснув в лицо холодной воды, Лика опять почувствовала, что слёзы наворачиваются на глаза. В попытке остановить их она зажала нос руками, но соленые струйки всё также текли по щекам, стекая в раковину и оставляя серые разводы на белом фаянсе. Господи, ну, сколько это может продолжаться? Сколько ей еще терпеть? Неужели вся жизнь вот так и пройдет под гнётом Андрея? Она снова набрала пригоршню деляной воды и опустила лицо в ладони, от холода перехватило дыхание, глаза защипало.