— Я не получил ни письма, ни талисмана, — покачал головой Гордон. — А сюда я попал, преследуя парочку негодяев, которых я вел через страну узбеков и которые по непонятным причинам убили моего слугу Ахмеда и сбежали от меня. Как бы то ни было, но теперь они в Иолгане.

— Белые люди? — изумленно спросила Ясмина. — Это невозможно! Они никогда не смогли бы пройти через земли диких кочевников…

— Есть только один ключ к разгадке этой головоломки, — прервал он ее. — Каким-то образом твое письмо попало к ним в руки, и они использовали твою звезду, чтобы пройти по этим землям. Но они не собираются спасать тебя, потому что как только они пришли в долину, то сразу же вступили в контакт с Йогоком. Тут я могу предположить только одно — они собираются похитить тебя, чтобы продать твоему бывшему мужу.

Ясмина резко выпрямилась, ее руки судорожно вцепились в край дивана, так что костяшки пальцев побелели. В глазах ее вспыхнул огонь ярости, и она чем-то напомнила кобру, готовящуюся к прыжку. Гордону же в это мгновение она показалась особенно прекрасной.

— Опять к этой свинье? Опять к этим грязным псам, увивавшимся вокруг меня? Да стоит мне только сказать хоть слово людям Иолгана, как они разорвут этих негодяев на куски!

— Тогда ты сама себя выдашь, — покачал головой Гордон. — Люди, может быть, и убьют иноземцев, может быть, даже убьют Йогока, но они узнают, что ты пыталась сбежать из Иолгана. Ведь, наверное, и сейчас с тебя не спускают глаз — ты у всех на виду.

— Да, бритоголовые шпионят за мной повсюду, за исключением этого этажа. Отсюда вниз ведет единственная лестница, которая постоянно охраняется. Но здесь я свободна.

— Лестница охраняется стражником, который все время спит, — заметил Гордон. — А ты не думаешь, что когда люди узнают, что ты хотела сбежать из Иолгана, они отнимут у тебя последнюю свободу и запрут тебя в келье до конца твоих дней? Люди ведь очень трепетно относятся к своим божествам.

Ясмина нахмурилась и несколько мгновений молча размышляла, затем взглянула на Гордона.

— И что же тогда делать? — спросила она, и в глазах ее вновь мелькнул страх.

— Не знаю. Пока не знаю, — задумчиво ответил Гордон. — Здесь недалеко в горах у меня спрятана сотня туркменских головорезов, но сейчас от них толку мало. Их слишком немного, чтобы устроить здесь хорошее сражение, и они почти уверены, что их обнаружат завтра же, если не раньше, поэтому напуганы до полусмерти. Я привел их с собой сюда, и я обязан их вывести отсюда — по крайней мере хоть часть. Сюда я пришел, чтобы убить тех двух англичан, Ормонда и Пемброука, но с этим можно подождать. Сначала надо вывести отсюда тебя, но для этого мне нужно узнать, где сейчас Йогок и англичане. Есть хоть один человек в Иолгане, которому ты можешь доверять?

— Любой человек в Иолгане отдал бы за меня жизнь, но они ни за что не отпустят меня. Нет, я не могу довериться никому из них.

— Ты сказала, что на этот этаж ведет единственная лестница?

— Да. Храм построен у горы, поэтому галереи и коридоры нижних этажей выходят прямо внутрь горы. Но это самый высокий этаж, и он оставлен исключительно для меня. Отсюда нет другого выхода, кроме той лестницы, ведущей прямо в храм, в котором кишмя кишат монахи. У меня тут ночью только одна служанка, но сейчас она спит в комнате неподалеку от этой, как всегда одурманенная гашишем.

— Это уже неплохо! — кивнул Гордон. — Вот что, возьми-ка этот пистолет. Запри дверь после того, как я уйду, и не открывай никому, кроме меня. Ты поймешь, что это я, когда услышишь, как обычно, девять ударов в дверь.

— А куда ты уходишь? — со страхом спросила она, осторожно беря оружие, которое Гордон протянул ей.

— Я должен произвести небольшую разведку, — ответил он. — Мне надо знать, что сейчас делают Йогок и другие жрецы. Если я попытаюсь вывести тебя сейчас, мы можем угодить прямо к ним в лапы.

Я не могу строить свои планы, пока не узнаю хоть что-то о планах Йогока. Если они собираются выкрасть тебя сегодня ночью — а я думаю, что это именно так, — то, может быть, неплохо позволить им это сделать, а затем напасть на них вместе с туркменами и отбить тебя у них, когда они отойдут уже достаточно далеко от города. Но так действовать будем лишь в том случае, если не будет другого выхода. Когда начнется стрельба, в тебя может попасть шальная пуля. В общем, сейчас я ухожу — будь начеку!

Усердный страж все еще похрапывал, когда Гордон проскользнул мимо него. Оказавшись в нижнем коридоре, он увидел, что теперь ни одна лампа в кельях не горит. Гордон знал, что кельи теперь пусты, а монахи спят в комнатах ниже этажом. На мгновение он остановился в раздумье, как вдруг услышал шарканье сандалий по коридору.

Шагнув в проем ближайшей кельи, Гордон подождал, пока невидимый человек поравнялся с ним, а затем тихо свистнул. Шаги замерли, и Гордон услышал неразборчивое бормотание.

— Это ты, Ятуб? — по-киргизски спросил Гордон. Он знал, что многие из низших монахов были киргизами по происхождению.

— Нет, — прозвучал в темноте ответ. — Я Оджух. А ты кто?

— Неважно, зови меня собакой Йогока, если хочешь. Я тут на страже. Белые люди уже пришли в храм?

— Да. Йогок провел их тайным путем, но люди подозревают, что они здесь. Если ты так близок к Йогоку, скажи мне — что он собирается делать?

— А ты что по этому поводу думаешь? — спросил Гордон.

В ответ прозвучал злобный смех, и Гордон почувствовал, как монах придвинулся к нему ближе.

— Йогок умен и хитер, — сказал монах. — Когда таджик, которого Ясмина попросила доставить ее письмо, показал его Йогоку, наш господин приказал ему сделать все так, как она велела. Когда человек, которого она звала, придет к ней, Йогок собирался убить их обоих, объяснив людям, что это белый человек убил богиню.

— Йогоку нет прощения, — наугад сказал Гордон.

— Скорее можно простить ядовитую змею! — вновь хрипло рассмеялся монах. — Ясмина много раз мешала ему в совершении обрядов, и он не позволит ей уйти с миром.

— Вот, значит, что он затеял! — выдохнул Гордон.

— Ты простой человек, стоишь тут на страже и ничего не знаешь. Письмо предназначалось Аль-Бораку. Но таджик оказался слишком жадным и продал его тем двум белым и рассказал им о Йогоке. Они не увезут ее в Индию — они продадут ее кашмирскому принцу, который забьет ее до смерти. Йогок сам проведет их через горы тайной дорогой. Он боится гнева людей, но его ненависть к Ясмине так велика, что он решился на это.

Гордон услышал все то, что хотел узнать, и решил немедленно действовать. Окончательно отбросив мысль о том, чтобы дать Ормонду вывести Ясмину из города, он понял, что надо попытаться сейчас же ее спасти. Когда Йогок поведет англичан потайными ходами, их вряд ли можно будет найти.

Монах тем не менее не торопился заканчивать разговор. Он заговорил вновь, и тут Гордон увидел огонь, движущийся во мраке, словно светлячок, затем услышал шлепанье босых ног и чье-то тяжелое дыхание. Американец тотчас нырнул в глубь кельи и затаился.

Это был другой монах, несущий маленькую латунную лампу, освещавшую его широкое толстогубое лицо, похожее на маску монгольского божка. Увидев монаха, стоявшего у входа в келью, он торопливо заговорил:

— Йогок и белые люди пошли к комнате Ясмины. Ее служанка, которая шпионит за ней, сказала нам, что белый дьявол Аль-Борак сейчас в Иолгане. Он разговаривал с Ясминой меньше чем полчаса назад. Служанка тотчас помчалась к Йогоку, но это было уже после того, как Аль-Борак ушел из комнаты Ясмины, а до того времени она боялась и шевельнуться. Он где-то здесь, в храме. Я иду собирать людей, чтобы искать его. Пойдем со мной…

Он взмахнул лампой, и ее пламя осветило всю келью вместе с Гордоном, прижавшимся к стене. Пока монах изумленно хлопал глазами, увидев наряд пастуха вместо привычного монашеского одеяния, Гордон молниеносным ударом в челюсть сбил его с ног. Лампа со стуком упала на пол, и американец в полной темноте сцепился с другим монахом. Тот оказался довольно сильным и крепким, но Гордону хватило нескольких мгновений, чтобы стукнуть его головой о пол. Монах затих, и Гордон оттащил его в келью, положив рядом с другим бесчувственным телом.