Она много времени проводила в гостиной, погруженная в свои мысли. Стены помещения были окрашены в нежные, серебристо-сероватые тона. Ни одна из картин на стенах не портила целостности впечатления. Деревянные части интерьера покрыли темным лаком. На окнах аккуратными складками висели длинные бархатные портьеры темно-розового цвета. Пол покрывал одноцветный ковер, чуть темнее, чем портьеры. На ковре, по бокам от камина, отделанного мореным дубом, симметрично были расставлены два роскошных кресла с подлокотниками в стиле Хепплуайта и два мягких стула, от которых так и веяло стариной. У одной стены стоял книжный шкаф орехового дерева времен королевы Анны, напротив него – небольшой застекленный шкафчик того же периода. Черное дерево каминной полки подчеркивалось великолепием трех статуэток бауского фарфора. Небольшой диванчик на гнутых ножках стоял напротив камина. У застекленной двери, ведущей в сад, разместился письменный стол семнадцатого века.

Комната производила большое впечатление на гостей, особенно сейчас, когда в моду вошли стулья с жесткими спинками, каминные решетки и тяжелая мебель из красного дерева. В определенном смысле это был протест против окружающей действительности. Никто из гостей Конистер-Хауз не оставался равнодушен к этому капризу хозяйки дома. Здесь неукоснительно поддерживался идеальный порядок. Если в гостиной оказывалось больше шести человек, то стулья приносились из других комнат дома, но затем возвращались на место. Гости уходили, слегка подавленные великолепием обстановки и испытывая благоговейное почтение к миссис Принс за то, что она умеет поддерживать дом в идеальном состоянии и давать такие дивные званые обеды. Впрочем, хозяйка дома не была обыкновенной женщиной, она была поэтессой.

Стелла сама создавала интерьер гостиной, подбирала каждый предмет обстановки, постепенно заменяя более простые вещи, которые они с мужем купили сразу же после свадьбы.

Сейчас Стелла сидела за письменным столом и перечитывала письмо, полученное с утренней почтой. Ее глубоко посаженные глаза светились радостным волнением, а обычно бледное лицо раскраснелось.

Что скажет Родни, когда узнает новость? Он ведь считает, что все ее творчество – не больше, чем игра, простое позерство, не имеющее за собой ни унции таланта. Сначала муж называл Стеллу «маленькой умненькой девочкой» и воспринимал ее поэзию не выше шутки или, в лучшем случае, относился к ней, как к своеобразному хобби. Потом его снисходительное высокомерие сменилось явной враждебностью. Иногда Родни даже говорил, что нельзя столько времени попусту тратить на бумагомарание и что в жизни найдется много более полезных дел. Стелла считала себя достаточно умной, чтобы не задать вопрос: «Каких?» Она не хотела услышать в ответ: «Усыновить ребенка». По мнению Стеллы Принс, она и так много страдает. Не стоит усугублять свою горькую участь. Если бы Стелла заранее узнала, что ее жених собирается практиковать в этих ужасных трущобах, то ни за что не вышла бы за него замуж. Она-то думала, что впереди его ждет по меньшей мере Харли-стрит ^[5], а затем, возможно, и титул. Ее сестра выгодно вышла замуж, а Стелла с детства привыкла свысока смотреть на Аннабель. Теперь-то она понимала, что прогадала, но тогда юную Стеллу очень забавляло то, что два брата соперничают из-за нее. К тому же бородатый Родни, только что вернувшийся после учебы в колледже, показался ей преисполненным романтики. Только теперь Стелла поняла, что следовало предпочесть Фрэнка. Во-первых, он ей тоже нравился, а во-вторых, она была убеждена, что смогла бы куда легче добиться желаемого от Фрэнка, чем от Родни. Деверь свято чтил устои, бытующие в хорошем обществе, не маялся идеями о преобразовании социума и, судя по всему, не отличался той звериной похотливостью, которую она так ненавидела в Родни. Фрэнк более… культурный, что ли. В поведении Родни всегда чувствовалась некая грубоватость. Впрочем, как, внутренне улыбаясь самой себе, часто думала Стелла, ей удалось избежать многих неприятностей, включая деторождение. В конце концов, все мужчины глупцы, и Родни, несмотря на медицинское образование, не был исключением. Ей становилось даже смешно, когда она вспоминала, насколько просто все оказалось. Пришлось съездить за границу, заплатить – и все было улажено. Стелла не относилась к той категории девушек, что совершают опрометчивые шаги. Полученные знания очень помогли ей после заключения брака. Родни так ничего и не заподозрил. Он всегда недооценивал ее ум. Впрочем, это и к лучшему.

Заслышав звук мотора автомобиля, подъезжающего сзади к дому, Стелла встала из-за стола, вышла из гостиной, пересекла холл и вошла в столовую напротив. Одного взгляда хватило, чтобы убедиться: все в порядке. Она позвонила в маленький колокольчик. В столовую вошла опрятно одетая горничная.

– Мэри! Скажи кухарке, чтобы не подавала обед еще пятнадцать минут, – распорядилась Стелла.

Она вернулась в гостиную и взяла со стола оставленный ею конверт. Остановившись у камина, миссис Принс застыла в ожидании появления мужа. Послышался звук открывающейся дверцы автомобиля. Затем Стелла встрепенулась, вслушиваясь. С кем это он там разговаривает?

– Ну, вот мы и на месте. Давай я помогу тебе снять шапку и пальто. Ты у нас просто маленькая леди! Молодец, со всем справилась…

Когда на пороге гостиной появился муж, держа за руку миленькую светловолосую девочку, изумлению Стеллы не было предела. Пожалуй, она не удивилась бы больше, увидев своего мужа с рогами на голове.

– Я привел к нам в гости эту маленькую леди, Стелла, – сказал Родни.

Он шел по гостиной, приноравливаясь к маленьким шажкам ребенка.

– Что это за… – начала жена.

– Теперь, Энни, скажи: «Здравствуйте, миссис Принс!» Давай. Как учила Кейт.

Родни присел перед девочкой на корточки. Его голова оказалась на одном уровне с ее головкой. Энни глянула на врача. Ее зеленые глаза миндалевидной формы светились доверием и обожанием. Прямые соломенно-желтые волосы спадали на плечи и там уже оканчивались миленькими завитками. Одета она была в платьице с белым, украшенным оборками, фартушком. Девочка широко улыбалась. При этом было видно, что у ребенка нет двух нижних зубов.

Девочка послушно повернулась к разодетой леди и протянула свою правую ручку.

– Здравствуйте… миссис… Принс… – нежным голоском проговорила она с заметным северным акцентом.

– Умненькая девочка! Ты не считаешь?

Пальцы Стеллы коснулись руки ребенка.

«Такого я от него не ожидала, – пронеслось в ее голове. – Что бы это могло означать?»

Увидев выражение лица жены, Родни выпрямился и, повернувшись к камину, сделал вид, что перемешивает в нем угли.

– Я решил угостить девочку, Стелла. Надеюсь, ты не против, дорогая. Она почти весь день прождала меня в конце Пятнадцати улиц. Правда, мило? Видела бы ты, где ей приходится жить! Условия просто ужасные…

– Кто она?

– Ребенок Кейт Ханниген. Я почти потерял ее четыре года назад, как раз в сочельник… Я мог их обеих потерять.

– А мама не скучает по девочке?

– Она сейчас в услужении где-то в Вестоу. Я договорился с ее бабушкой.

Стелла в изумлении взирала на своего мужа. Он привел в дом ребенка этих оборванцев!…

– И что нам с ней делать? Не можем же мы позволить ребенку бегать по дому!

Спина Родни сгорбилась еще больше. Его борода дернулась вниз.

– Я хочу накормить Энни, – произнес он тоном, в котором Стелла услышала упрямую решительность.

– Замечательно! Я позвоню Мэри, и она отведет ее на кухню.

– Она не пойдет на кухню.

– Ты же не хочешь, чтобы она села за стол вместе с нами?

– Хочу. Определенно хочу.

– Доктор! – позвала Энни, дергая врача за полу пиджака.

Улыбка сошла с ее лица, глаза светились робостью. Девочка почувствовала, что что-то не в порядке. Именно так звучал голос дедушки, когда он грубо отталкивал ее в сторону или пугал бабушку.

– Все в порядке, дорогуша, все в порядке, – сказал Родни, беря девочку на руки.