— Вы раздражаете меня, Кру, — холодно заметила она, подавляя постыдные плотские инстинкты.

— Но это далеко не все из того, что я делаю с вами, княгиня, — спокойно возразил он, давно научившись распознавать признаки возбуждения в женщине. — Не стоит ли проверить, сухая ты или уже взмокла… для меня?

Вместо ответа она стегнула коня, и маркиз с понимающей усмешкой быстро отступил, шагнул к своему коню и, взлетев в седло, бросил безразличный взгляд на людей Григория, рядом с которым переминался Пирс.

— Держитесь на расстоянии, — приказал он и послал вороного жеребца в галоп. Не прошло и нескольких минут, как он почти догнал княгиню, но постарался, чтобы между ними оставалось несколько ярдов. Несмотря на равнодушный вид, маркиз внимательно осматривал окрестности, стараясь запомнить приметы местности, направление движения солнца. Наконец, заметив на дальнем холме нечто вроде грота, повернул туда коня и вынудил Софию сделать то же самое. Княгиня попробовала сопротивляться, но лошади шли плечом к плечу, и она ничего не смогла поделать.

— Я не желаю ехать с вами! — воскликнула женщина.

— Прошу вас показать мне вид с того холма, — откликнулся он, игнорируя ее слова и делая жест в сторону камня, лежавшего на вершине. Но княгиня попыталась повернуть назад. Тогда он перегнулся, схватил поводья и потянул за собой ее лошадь.

Подъем оказался довольно крутым, так что животные замедлили бег, но он не отпускал узды, и княгиня, поджав губы, покорилась.

— Насколько можно доверять этому Григорию? — спросил он, оглядываясь на их эскорт. Те сильно отстали, лишь один Пирс плелся следом. — Не желаете разговаривать? — поинтересовался он, не дождавшись ответа.

— А что это даст?

— Мне показалось, вы хотите удрать.

— То есть довериться вам? — презрительно фыркнула княгиня.

— У вас есть иной выход?

Если бы взгляд мог убивать, маркиз немедленно рухнул бы с коня на землю.

Они молча поднялись на холм. При ближайшем рассмотрении грот оказался довольно большим. Вход закрывали литые бронзовые двери с изумительным рисунком, которые сделали бы честь любой часовне или даже монастырю. Нагромождения камней оказались искусно раскиданными осколками мрамора и малахита в гармоничных зеленоватых тонах, увитыми лозами, лианами и цветами и поросшими мхом.

— Весьма дорогая игрушка, — безапелляционно заметил Хью, спрыгнув на землю. Ему ли Не знать, для каких развлечений строятся подобные гроты!

— Может, это просто кукольный дом? — весело возразила София, оставшаяся в седле. Маркиз так и не выпустил поводьев.

— Именно поэтому ты не хочешь туда пойти? Опасаешься меня? — настаивал на своем маркиз, протягивая руки, чтобы подхватить ее.

— А это обязательно? — выдавила она.

— Ну… наверное. Если только ты не собираешься сбить меня с ног и умчаться.

— Господи, как ты невыносим!

— Вниз, — велел он, маня ее согнутым указательным пальцем.

— Я подумываю позвать на помощь, — закапризничала она.

— И это поможет получить тебе ребенка? — с невинно‑мальчишеской улыбкой осведомился он.

— Будь ты проклят!

— Ничего не поделаешь, я необходимое зло, — мягко посетовал он. — Ну а теперь, если не возражаешь, я сниму тебя с лошади.

Она так резко подалась вперед, что стала падать, бессильно, как обмякшая лоскутная кукла, и только его быстрая реакция спасла ее. Рванувшись, он успел подхватить ее, сумел удержать равновесие, прижал ее к груди и спокойно сообщил:

— У твоего мужа есть все основания гневаться на тебя. Слишком ты упряма и своевольна.

— А эти качества, по‑видимому, мужская прерогатива? — взорвалась София.

— Разумеется. Разве тебе не известны правила? — поддразнил он, шагнув к небольшому строению.

— Значит, пора изменить правила.

— Прекрасно. Поэтому мы бежим вместе, — решил он, внезапно став серьезным.

— Вполне возможно.

Но внутренний голос тут же остерег ее. Стоит ли отдавать себя на милость человеку, с которым она знакома второй день, пленнику, стремящемуся к свободе?

— Вижу, и с тобой можно договориться, — пробормотал он, готовый в эту минуту смириться со своей незавидной ролью жеребца‑производителя. — Кроме того, я обещал Григорию соблюдать условия соглашения.

— И сдержишь слово? — кокетливо прошептала она, так же остро, как он, сознавая чувственное притяжение между ними.

— Начинаю думать, что излиться в тебя — не такая уж скорбная участь.

— Я была бы крайне благодарна за такое решение, — ответила она так же откровенно. Беременность спасет ее от гнева мужа и освободит мать.

— Что же, еще одно восхитительное приключение в этом детище архитектурной фантазии.

Дверь бесшумно повернулась на хорошо смазанных петлях, и они оказались в залитом солнцем помещении: лучи проникали сквозь решетчатый потолок. Прохладный мрамор покрывал стены и пол, искусно украшенный сложной позолоченной мозаикой. С одной стороны находился небольшой бассейн с выложенными мхом бортиками. По воде шла мелкая рябь, скользили ослепительные солнечные блики. Из мебели были только плетеные кресла, покрытые цветастыми шелками.

— Очевидно, это настоящее царство порока, — сухо заметил маркиз, обозревая фривольную обстановку. — Поищем самое мягкое кресло?

— Мне следовало бы злиться и кричать.

— Вместо того чтобы сгорать от желания? — попенял он, насмешливо щурясь. — Понятно.

— Должно быть, это судьба, — улыбнулась она.

— Ничего такого романтического, дорогая, — поддразнил он, сам поразившись вырвавшемуся ни с того ни с сего нежному обращению. Но в этот момент она была такой милой и чертовски соблазнительной! — Скорее, позывы плоти. Но если желаешь романтики, я готов и на это.

Да что это с ним творится? Откуда такое великодушие?

— Ты не болен, Кру? — расплылась в улыбке княгиня. — Такое благородство!

— Охвачен внезапной лихорадкой. Не терпится добраться до твоей горячей щелки.

— Какая непристойность! — пробормотала она, потрясенная неожиданным шокирующим ураганом наслаждения, таким сильным, словно он уже оказался в ней.

— Мой конек. Я долго тренировался в подобных вещах.

— Значит, мне повезло.

— Не уверен, кому повезло больше, — объявил он, опалив ее взглядом темных глаз. — Поэтому скажи, чего ты хочешь прежде всего?

— Мы могли бы искупаться, — предложила она, показывая на сверкающую гладь.

— Ответ не принят. Прости. Я в самом деле не могу больше ждать.

— Как необычно для тебя!

— Или для тебя, — отпарировал он, угрюмо сведя брови. — Честно говоря, меня немного оскорбляет твоя неукротимая страсть. Только не допытывайся почему.

— Ты, случайно, не… прости за столь неприятное слово… не ревнуешь?

— Нет, — буркнул он, еще больше мрачнея.

— Если тебе станет легче, — начала она, рассматривая самого завидного любовника во всей Европе и ругая себя за неуместную искренность, — я никогда еще не была такой ни с одним мужчиной до тебя.

— Лжешь!

— Хотела бы солгать, — спокойно возразила она, — ведь это безмерно облегчило бы положение.

— То есть мы просто трахались бы с благословения твоего супруга?

— Что‑то в этом роде.

— А теперь что‑то изменилось, — медленно продолжал он.

— По крайней мере для меня. Мне очень жаль, — вздохнула она, наблюдая, как взгляд его становится отчужденным. — Знаю, мне следовало бы быть более искушенной, уметь скрывать свои чувства… Как, должно быть, ты устал от женщин, которые вешаются тебе на шею!

Маркиз добрался до ближайшего шезлонга и опустил ее на сиденье.

— Мы оба люди светские, — осторожно заметил он, встав на почтительном расстоянии, — и у каждого своя жизнь. Не совсем понимаю, что происходит, но обычные правила тут не действуют. Ты не желаешь оставаться для меня безликой и безымянной.

Он растерянно пожал плечами, и бахрома чуть качнулась.

— Надеюсь, ты понимаешь, о чем я?

Хью взглянул на нее, словно нуждаясь в подтверждении, и София кивнула: