Это было примерно как во сне…
Он знал, где висят ключи, он видел, как их вешала Софи, целую связку, на гвоздь за дверцей технического шкафчика… Он ещё немного поколебался и решил: «Да, сто́ит. Однозначно: if это шутка, then они не страшны, даже если потом встретимся… Если же они в самом деле бандюки… и эта штука у них стреляет или плюётся… тогда пусть полежат в сейфе, а я уж постараюсь с ними больше не встречаться, забуду дорогу, мало ли в городе кабаков, в этом я уже насиделся».
Ключи были на месте, Паша взял связку и вернулся к железной двери. Она была немного приоткрыта, видимо, кто-то из придурков придерживал, подставив ногу, но с этим Паша справился, резко нажав на дверь рукой, а потом плечом, навалился всем телом, одновременно вставляя ключ в замочную скважину.
Уже после того, как он провернул ключ – для уверенности несколько раз, он услышал стук. Довольно глухой, дверь была – тот ещё бундес-бункер… К тому же за спиной Паши зазвучала музыка…
Толстый, низкорослый, квадратный какой-то… сорокалетний, наверно, мальчик в клетчатой кепке и массивных роговых очках приступил к работе…
Бар был маленький – танцевать особо негде, но диджеи, тем не менее, каждый вечер туда исправно приходили и приносили с собой квадратные чёрные чемоданчики или серебристые и честно пахали винил до последнего посетителя… Не очень громко, фоном так… Но стук в толстую дверь… в тупике коридора… в самом баре… благодаря этому фону – не будет слышен…
И диджей, хоть он и стоит ближе к двери, тоже не услышит – он в наушниках…
Переступив некую черту, Паша сравнительно легко решился на следующий шаг: он не стал вешать ключи обратно, а положил их к себе в карман. Думал было отделить тот, что от кухни, прихватить только его, но потом решил, что там могут быть два дубликата, некогда ему их было сверять-прикладывать…
Он вдруг услышал слова той песни, что поставил диджей…
Но надо сказать, что он не слишком-то удивился, потому что, несмотря на молодость, Паша был знаком со «сгущенкой», как он называл эти зоны концентрации совпадений, не понаслышке… Паша знал, что туда – на сгибы «как бы двойного бытия» или складки субстанции… которая в эти моменты – как сон в руку, только наоборот – из руки… Что туда можно попасть где угодно и когда угодно, а тут он ещё и «пыхнул» предварительно, так что вообще ничего удивительного… не было в том, что диджей поставил эту песню:
Let me sleep all night in your soul kitchen
Warm my mind near your gentle stove
Turn me out and I’ll wander baby
Stumblin’ in the neon groves
[6].
Паша только тихонько повторил: “I let you, I let you”, но на другой мотив – «Мишели» Битлов… подошёл к стойке, положил на неё десять евро, помахал рукой в том смысле, что сдачи не надо, и вышел из заведения.
«Их не скоро отопрут, – думал он, на всякий случай всё-таки ускоряя шаг, – и хорошо, пусть посидят – будет время подумать, как шутить, с кем, когда… ну да и разберутся там наконец… с этой своей брызгалкой, а заодно и с кошкой Шрёдингера…»
В голове у него уже заработал «внутренний диджей», не слишком отличавшийся, надо сказать, от внешнего – он там поставил ещё одну песню The Doors… А потом уже Паша достал «внешний» источник, маленький MP3, вставил в уши наушнички, похожие на беруши, и включил альбом под названием «Террариум», который давеча скачал у Ширина. Подбив ногой пустую банку из-под «рэд була», он услышал голос Бутусова: «Гибрал-тар, Лабра-дор, из трубы свисает вор…»
* * *
«Знаешь, что мне это напоминает?»
«Нет, откуда мне знать? Это ты у нас тёртый перец… тебя то зарывали, то закрывали… тебе теперь в каждой ситуации, наверно, мерещится… что это уже было».
«Я имею в виду не ситуацию… Да какая там, в пизду, ситуэйшн, Глеб, откроют нас сейчас, курить кто-то пойдёт из этих их “своих” – и отопрут».
«А Пашечку где искать? Ведь не догоним, сука-блядь, он уже дворами, дворами… Вот какая теперь изоляция транзакции…»
«Да хуй с ним. Я уверен, что он на самом деле ничего не слышал… Да и слышал бы, не запомнил».
«Так, а на хуя было тогда всё это?»
«На всякий пожарный, Глебушка, я уверен-то уверен, но и на старушку бывает шняга… Акция устрашения не повредит – да ты же сам так сказал, ты – первый, забыл, что ли?»
«Ну вот тебе, блядь, и транс-сакция… Устрашили, нах. Смешно, да? Замуровал нас лох в лохотроне… Эта труба, смотри, желоб, как для шариков лото, по которому скатываются… Ну только шарики большие… Да, так а что тебе это напоминает, ты говоришь?»
«Да вот это всё – вот и вот… Всё из железа, б… все дверцы, приборы какие-то, компасы, стрелки… Похоже на рубку звездолёта».
«Ой, я не могу… Я думал, карцер тебе это напоминает… Но компас в звездолёте – это круто, Петь».
«Да какой карцер, ты вообще видел…»
«Нет, не видал и не нюхал… Петь, ты чего? Что мы такого нюхали, чтобы в звездолёт попасть? Ой, я не могу…»
«Да из книжки, дурачок… в детстве я такую книжку читал, понял… как они полетели с собачкой Тимошкой, или Тотошкой… я ещё помню: в анабиозе они все были во время полёта, в саркофагах таких…»
«Ой, я не могу… “Чертежник Синицын, устав на работе, желая скорее уснуть, всегда представлял себя в звездолете, летящем сквозь Млечный Пу-у-ть…”»
«А это ещё откуда пурга?»
«Песня на стихи Казакевича, ну банда у нас была в школе, ВИА “Фабрика снов”… Я в конце ещё там такое соло заделывал, закачаешься… И ударник у нас был боец, вот так вот, трам-там…»
«Да оставь ты черпак, ложечник, б… Или лучше в дверь им поколоти, чтоб открыли! Вот так. Ещё! Ещё!»
«Не слышат… Щас передохну и продолжу… А дурь ничё так…»
«Ну вот, то была фантастика такая научная, для детей…»
«Ты о чём?»
«О звездолёте, нах. Там рисунков было до хрена чёрно-белых, и вот точно такая же рубка была у их звездолёта, понял, да?»
«Я всё понял, Петя, я всё понял…»
«Хватит ржать».
«А если серьёзно, Петь, то у меня совсем другие ассоциации».
«Какие другие?»
«Холодильники в трупарне… Вот такие вот там камеры хранения…»
«Да пошёл ты…»
«Ага. Но мы вместе… Причём сам знаешь в каком».
«Не п…ди… Сейчас откроют. Эй вы, боши, гребаные фашисты, открывайте, нах..! Ахтунг, ахтунг! Русише танки!»
«Неужели не слышат?»
«Хэ зэ. Может, он с ними в сговоре? Настучал Пашечка, там, мол, русский мафия сидит, полицию зовите, улов будет ого-го…»
«Нет, я не думаю. Он же нелегал, да? Ну и на хрен ему полиция эта сдалась, если так подумать».
«Хэ зэ! Но вот что… волыну надо бы скинуть на всякий случай… если нас отопрут и впрямь менты».
«Но куда, б… Просто в ящик положить?»
«О, стучат! Ну, ну, ну?!»
«Похоже, они тоже не могут открыть. Павлик ключик с собой прихватил… Хорошо, что машина у Гофмана только завтра… Ну, открывайте, вы! Вшивые боши!»
«Молчи, а то точно не откроют».
«Да там… не слышно ничего… Смотри, замолчали… Ну точно клоун ключ унёс!»
«Но теперь они вызовут, наверно, слесаря или типа того… они же так это не оставят, Европа всё-таки…»
«У тебя, б… преклонение перед иностранщиной… Хули им открывать, если кухня не работает, могут и не торопиться… Слушай, а чё, если его в дымоход заложить?»
«Это вытяжка».
«Один х… вытяжка, оттяжка… Надо туда залезть… Смотри, какая толстая труба, ты пролезешь вот досюда, да?»
«А дальше?»
«А что дальше? Ствол там оставишь – и обратно. Туда они точно не попрутся».
«А может, и дальше удастся – наружу с концами…»
«Нет, ты что, здесь же узко совсем… ты чего?»
«Смотри, забеспокоился, хе-хех… А чего мне тогда лезть, когда неизвестно, что там вообще, может быть, это то самое… что в песне нам пелось… “Не думал о премиях и хозрасчете, взвалив одеяло на грудь… Но как-то проснулся он в звездолёте, летящем сквозь Млечный Путь! И с ужасом понял, что бездною жуткой несется в железной трубе… Эх, парень, мечтания – это не шутка, счастливой дороги тебе-е-е!..”»
