— Доброе утро! — Только Шанталь Дюбуа могла вложить в такие простые слова столько скрытого смысла.

Что она надеялась от него услышать?

— Доброе утро, — вежливо ответил Патрик.

— Ну как? Хорошо повеселился вчера вечером? — спросила Дороти, наливая ему кофе.

— Превосходно. Давно так не приходилось.

— Только чистая совесть дает человеку возможность говорить подобные вещи, — с угрюмым видом заявила Шанталь.

Что за вредная старуха! Но он не позволит ей омрачить ему грядущий день. Полуночное купание дало Патрику возможность достичь именно той цели, которой он и добивался, — наконец-то он чувствовал, что теперь знает, как решить все проблемы с Мэри.

Сегодня он планировал пригласить ее на автомобильную прогулку. Несколько миль на север — туда, где их река впадает в океан; маленький отель на отвесной скале, с обеденной террасы которого открывается вид на все четыре стороны света.

Возможно, там, вдали от любопытных глаз и настороженных ушей Вуд-Роуда, он сможет извиниться перед ней и попробовать объяснить, что прошлой ночью он отверг не столько ее, сколько себя. И если она поймет это, может быть, они действительно смогут вести себя как «взрослые цивилизованные люди». Они будут иногда обедать в ресторанах, ходить в кино, уезжать куда-нибудь на уик-энды…

Ведь все дело в том, что им необходимо узнать друг друга заново, такими, какими они стали теперь, вместо того чтобы полагаться на воспоминания о том, какими они были когда-то. Только на этом можно построить будущее, а не на сексуальном магнетизме, которому, судя по всему, ни один из них не мог противостоять.

— Ты, наверное, голоден, Патрик, — забеспокоилась Дороти, по-своему расценив его молчание. — Пойду взгляну, как там Мэри, а потом начну печь пирожки.

Тишина в комнате, после того как она вышла, стала просто звенящей.

— Как вы вчера повеселились, миссис Дюбуа? — спросил Патрик, не в силах больше выносить этого.

— Очень хорошо, спасибо.

— Колено не слишком болело?

— Нет.

— Прекрасно. — Он побарабанил пальцами по столу. — Я вижу, вы и сегодня обошлись без своей коляски. Может быть, надобность в ней отпадет раньше, чем мы рассчитывали.

Шанталь не сводила с него проницательного взгляда своих черных глаз, как строгая учительница, отчитывающая нерадивого ученика.

— А как ты повеселился вчера, Патрик Мэйн?

— Ну… я… пожалуй, неплохо, хотя такого сорта увеселения не совсем в моем вкусе.

— Поэтому-то ты и испортил вечер моей внучке?

— Разве она говорила, что я испортил ей вечер, миссис Дюбуа? — удивился он, возвращая мяч на ее половину поля.

Шанталь Дюбуа упрямо пожала своими старыми, немощными плечами.

— Мэри Клэр была полна жизни и веселья, пока ты не пригласил ее на танец! — сказала она и сделала долгую многозначительную паузу, прежде чем добавить: — А когда я увидела ее в следующий раз, она была вся измята, как гардения в ее волосах. И, кстати, в таком же состоянии было ее платье…

Патрик чуть не поперхнулся своим кофе. Почему бы ей прямо не спросить, удалось ли ему удержать свои брюки застегнутыми?!

— Гардении — очень хрупкие цветы, я полагаю, — выдавил он из себя, с трудом восстанавливая самообладание.

— Так же, как и моя внучка, Патрик Мэйн! И, если ты был слишком молод и глуп, чтобы осознать этот факт одиннадцать лет назад, я все-таки надеялась, что ты набрался опыта и ума, чтобы осознать его сейчас.

Не зная, как ответить, чтобы окончательно не выдать себя, Патрик глубоко вздохнул и уставился в окно. Когда же кто-нибудь появится, чтобы спасти его от этого форменного крокодила?!

Это сделала Дороти, чуточку позже. Открылась дверь, и она вошла в комнату; однако ее походка утратила свою обычную энергичность, а рукой она держалась за сердце.

— Во имя всего святого, бабушка, что с тобой?!

Напуганный ее смертельной бледностью, Патрик оттолкнул стул и вскочил на ноги, пока в голове его крутились всевозможные мрачные предположения. Бабушка переутомилась, ухаживая за двумя лишними людьми в доме; ее ужасная диета, в которой было слишком много жирного, в конце концов сказалась; лестницы стали слишком крутыми для ее сердца…

Но Дороти покачала головой, глядя на него потемневшими от страха глазами.

— Не со мной, Патрик, с Мэри! — прошептала она. — С ней что-то происходит. Думаю, тебе лучше побыстрее пойти взглянуть на нее.

Зная склонность своей бабушки к преувеличениям, Патрик не совсем поверил ее излишне драматизированному заявлению, и все-таки сердце у него в груди на секунду остановилось.

Сдерживая первый порыв немедленно броситься вверх по лестнице, он сначала усадил Дороти в кресло.

— Не расстраивайся так, дорогая, и объясни все толком.

— Ах, Патрик, она лежит в постели и просто… пускает пузыри!

— Пускает пузыри? — улыбнулся он. — Не думаю, что мне когда-нибудь раньше приходилось сталкиваться с такими странными симптомами.

Но его бабушка совсем не была настроена шутить и стукнула его по руке с сердитым нетерпением.

— Как ты не понимаешь?! Я боюсь, что она умирает! Всякий раз, когда она делает вдох, у нее в груди что-то клокочет, и она явно не узнала меня, когда я наклонилась над ней!

Холодок тревоги пробежал по его спине; только долгие годы практики позволили Патрику сохранить на своем лице успокаивающе-нейтральное выражение.

— Пожалуй, тогда мне лучше пойти взглянуть.

— Да уж, пожалуй! — Голос Шанталь проскрипел над столом, и в нем слышалось осуждение. — Потому что, если что-нибудь случится с моей внучкой, Патрик Мэйн, я буду считать виновным в этом тебя!

— Оставайтесь здесь, обе. А я пойду.

Он перепрыгивал через три ступеньки, все время твердя себе, что это очередная хитрость со стороны Мэри. Вчера вечером она тоже жаловалась на недомогание, но это не помешало ей соблазнить его! Но стоило Патрику приблизиться к постели, он сразу понял, что Дороти имела в виду.

Мэри дышала так, как дышит тонущий человек, когда уже начинает захлебываться; пульс почти не прослушивался, в широко от-168 крытых глазах была пустота. Даже неспециалисту сразу стало бы ясно, что случилось нечто серьезное.

Бабушки, которые, как и следовало ожидать, проигнорировали его совет и последовали за ним наверх, теперь стояли в дверях. Патрику не надо было даже оглядываться, чтобы понять, что его озабоченность передалась им, — причем, в утроенном размере, — и сейчас они пребывали на грани паники. Господи, еще не хватало, чтобы и они попадали в обморок!

— Миссис Дюбуа, — деловито сказал он, — в моей комнате есть телефон. Немедленно позвоните в больницу, в отделение неотложной помощи. Скажите, что мы везем пациента с признаками какого-то острого легочного заболевания. А ты, бабушка, нужна мне здесь. Мэри вся мокрая от пота. Протри ее губкой и надень на нее чистую ночную рубашку или халат, а я сейчас подгоню машину к главному входу.

Когда он вернулся, Мэри на минуту пришла в себя.

— Патрик, не… не оставляй меня!.. — успела она прошептать, и Патрик почувствовал, что на глаза его наворачиваются слезы.

— Ни в коем случае, — сказал он, убирая прядь волос с ее лица. — Не беспокойся ни о чем, дорогая.

В отделение неотложной помощи центральной больницы Нью-Виллидж они прибыли через полчаса. Персонал сделал все от них зависящее. Доктора и медсестры буквально облепили каталку с Мэри и повезли ее в палату интенсивной терапии. Патрику со старушками было предложено подождать в приемном покое.

Ему показалось, что прошла целая вечность, прежде чем главный врач отделения неотложной помощи Гарри Сэвидж, знавший Патрика понаслышке, позвал его в свой кабинет.

— Я не хотел ничего говорить при престарелых родственниках, — сказал он, качая головой, — но этот случай буквально поставил нас в тупик. Мы никак не можем прийти к единому мнению о диагнозе.

— Черт побери, приятель! — взорвался Патрик. — Что-то вы должны были решить!