-Нет, тебе и в самом деле понравилось, или ты, чтобы меня утешить?

  -Правда.

  Илья кивнул, раскрыл замок папки и протянул рисунок Сергею.

  Лера поцеловала Лизу, а потом приподнялась на носочки и прижалась к щеке Ильи.

  -Спасибо вам, надеюсь, что это как-то поможет разобраться в этом деле.

  Лиза печально кивнула:

  -Мы, пожалуй, пойдем. А то мама меня и так уже поедом ест. Скоро тебе, как честному человеку, придется на мне жениться!

  Мы проводили парочку к калитке, девушки прошли вперед, а Сергей придержал Илью за руку:

  -Ты никому в доме не рассказывал об этом?

  -Нет. Хотел рассказать отцу, но не стал. А что?

  -Да так. Ты, наверное, пока помолчи, ладно? Мне тут кое-что прикинуть надо, не хочу, чтоб мешали.

  Илья кивнул, и уже повернулся, чтобы пойти к Лизе, но Сергей ему на прощанье тихо сказал:

  -А к Лизе присмотрись получше. Хорошая девчонка!

  Илья буркнул:

  -Сам вижу! - и торопливо прошел вперед, прижимая к боку папку с рисунками.

  Не знаю, как провели ночь Лера с Сергеем, но, надеюсь, лучше, чем я. В голову лезли дурацкие мысли. А тут еще это наследство! И с работы звонили уже почти беспрерывно, уехал-то я неожиданно. Я вздохнул. В конце концов, Лера теперь не одна, на Сергея вполне можно положиться. Да и Анатолий обещал, что через пару дней им можно будет уехать. Решено: сегодня я присмотрюсь к Тобольцевым, разберусь с завещанием убиенного отца семейства, и рвану обратно в Питер. Да, надо взять с Сергея слово, что он не позволит Лере затевать какие бы то ни было расследования, и с нее глаз не спустит все оставшееся время. Я хмыкнул про себя: кажется, вторая часть просьбы ему очень даже понравится.

  В результате под утро я уснул и проспал до девяти часов, чего со мной давно не было.

  Спустился в кухню, когда все уже завтракали.

  Лера напекла стопку лепешек с сыром, и лоснящиеся мордочки Саши и Даньки подтверждали, что они отдали дань ее кулинарным талантам.

  Я подсел к столу, Лера налила мне кофе. Уселась рядом, смеющимися глазами покосилась на детей.

  -Хороши! Марш умываться!

  Данька заканючил:

  -Как, опять?! Только что умывались, вроде?

  Лера сделала сердитое лицо, собрав брови:

  -Данил! Тобой сейчас хорошо сапоги чистить. Чтоб блестели.

  Он уныло поплелся в ванную.

  Лера притихла.

  Я вздохнул:

  -Переживаешь?

  Она кивнула.

  Сергей притянул ее к себе и сказал сердито:

  -Давай плюнем на все и закатимся куда-нибудь!

  Лера аккуратно высвободилась, строго посмотрела на него:

  -Сережа! Говорили ведь уже. - Она поднялась.- Пойду собираться. Что одеть, не имею представления?

  Я съязвил:

  -Ну, это, конечно, самое важное в этой ситуации.

  Она сердито посмотрела на меня и сказала:

  -Как ты не понимаешь? Вроде, траур в семье, но и демонстрировать это мне не хотелось бы. Ладно, что-нибудь придумаю.

  Я покосился на Сергея.

  -Я буду с ней, так что не переживай особо.

  Вниз спустился Данил в чистой тенниске и с пробором в темных, еще мокрых волосах.

  Я подвел глаза:

  -О, выглядишь настоящим джентльменом! Только галстука-бабочки не хватает.

  Данька перепугался:

  -Вот только маме про это не говори, а то, как пить дать, принарядит меня!

  Лера спустилась к нам в строгом серо-голубом платье совсем простого покроя. Я ехидно подумал, что простота эта обманчива: платье очень ловко демонстрировало все достоинства ее фигуры. Я привык на работе видеть ее в классических лодочках, но, видимо, сюда она подобную обувь не брала, поэтому обула вчерашние плетеные сабо. Она на ходу бросила в сумку помаду, пудреницу и солнцезащитные очки и сказала:

  -Я готова.

  Мы с Сергеем переглянулись, и я одобрительно показал ей большой палец.

  На дорожке, ведущей к дому, нас встретил Михаил Исаакович. Он доброжелательно поздоровался с нами, пропустил Леру вперед, и мы поднялись на веранду, откуда прошли в большую, видимо, парадную гостиную.

  Когда мы вошли, Андрей и Игорь разом поднялись. Я отметил искру недовольства в глазах Аллы, но она промолчала.

  Все чинно расселись. Лера устроилась в большом кресле, усадив рядом с собой Данила. Я заметил, что она плотно сжала губы, и ее тонкие ноздри чуть подрагивают, это верный признак, что она здорово волнуется. Я привлек ее внимание и показал ей кольцо из сомкнутых пальцев правой руки. На языке переговорщиков всего мира это значило: "Все хорошо, расслабься!" Она чуть откинулась в кресле и слегка улыбнулась.

  Я огляделся и увидел, что в комнате нет вдовы и сестры покойного. Остальных я уже видел на отпевании и новых лиц не заметил.

  Михаил Исаакович поднялся:

  -Уважаемые господа! Мы все собрались здесь для того, чтобы узнать последнюю волю...

  Михаил Исаакович за много лет прекрасно изучил процедуру подобных мероприятий, речь его лилась плавно и напоминала полноводную реку.

   Я посмотрел на Данила. Лицо его приобрело хорошо знакомое мне выражение скуки, которое появлялось на его физиономии, когда он был вынужден заниматься чем-то скучным: читать вслух, например.

  Нотариус повысил голос, и я вернул свое внимание.

  -...прискорбный случай, имевший место в ночь с субботы на воскресенье, не позволил ему в установленном законом порядке оформить изменения, которые он желал внести в свое прежнее замечание. Однако прошу вас обратить внимание на следующие обстоятельства: днем, до начала презентации последней книги Володи, я имел с ним длительную беседу, и он передал мне собственноручно написанные изменения, которые он просил внести в завещание. Даже больше того, мы с ним просмотрели эти изменения, и, по моему настоянию, Володя изменил одно из распоряжений, также собственноручно. В тот же вечер, он посчитал необходимым огласить эти изменения и уведомил об этом всех заинтересованных лиц. Как все знают, ночью случилось несчастье, которое не позволило ему завершить свои земные дела, и изменения, которые он желал внести, остались оформленными не до конца. Однако, исходя из ряда обстоятельств, как то: воля покойного выражена достаточно ясно, изменения написаны им собственноручно, оглашены вслух в присутствии группы лиц, среди которых присутствовали, по меньшей мере, двое, не являющихся родственниками и непосредственно в завещании не упомянутых, и, следовательно, по букве закона могущих свидетельствовать о намерениях завещателя, - исходя из этих обстоятельств я считаю, что в завещание, хранящееся в сейфе покойного и в помещении нотариальной конторы должны быть внесены все изменения, о которых нам известно, и которые покойный мой друг передал мне в тот день.

  В торжественном молчании нотариус развернул бумагу.

  Михаил Исаакович закончил читать текст завещания и перешел к тексту изменений.

  Я подумал о том, что покойный действительно был предусмотрительным человеком. Впрочем, ему было, что делить. Я, как Данил, практически убаюкался описанием квартир, дач и земельных участков покойного. В числе прочего упоминались библиотека, коллекция оружия, ценные подарки и я подумал, что Данил был прав, по крайней мере, ценностей в семье хватало.

  Жене оставалась московская квартира, эта дача, деньги на их общем счете и авторские доходы. Я удивился тому, что довольно большую сумму он оставил Ольге Алексеевне, их домработнице. Впрочем, за много лет она, наверное, тоже стала частью его семейной жизни. Все остальное он распределил между сыновьями и членами семьи, в число которых включил и Леру с Даниилом.

  Михаил Исаакович сложил бумаги назад в папку и закрыл ее. Он поднялся и сказал:

  -Для решения о принятии наследства существует установленный законом шестимесячный срок, поэтому у всех будет время для того, чтобы обдумать все без спешки и лишних эмоций.

  С чувством исполненного долга он сказал: